Михаил Алексеенко - Глубинами черноморскими испытанные. (записки инженера-подводника)
— Разрешите нам по берегу пешочком добраться до Туапсе, — просил меня молодой ученый Лысенко.
«Расстояние от Геленджика до Туапсе невелико, доберутся на попутных машинах быстрее нас. Да и разведку неплохо выслать вперед», — подумал я и согласился:
— Добро! Шевченко назначаю старшим по «пешему» переходу.
…К Туапсе мы подошли ночью. Боны закрыты, и нас не пускают в порт. Видимо, «разведчики», высланные вперед, не предупредили о нашем прибытии. Запросить береговой пост мы не могли: на судне не было ратьера, чтобы просигналить. Лишь после того, как стали стрелять вверх из пистолета, нас обнаружили. Только через три часа удалось нам ошвартоваться у пирса.
— Как же вы уцелели? — удивленно спросил капитан 2 ранга Кузьмин, когда выслушал мой доклад о прибытии станции размагничивания в Туапсе.
— Нас довел Яковенко. Мы спешили сюда, так как знали, что без нас лодки на позиции вряд ли выйдут.
— Молодцы! Передайте благодарность всему экипажу.
…Первой на нашем полигоне была подводная лодка моего однокашника по «дзержинке» инженер-капитана 3 ранга Исая Леонтьевича Зельбста. Сделав необходимые распоряжения, зашел к нему. Встреча была такой, как и подобает встрече старых друзей. Расспросы, воспоминания, бесконечные «а помнишь?»
Электрик плавучей станции размагничивания А. С. Краевский.
Командир подводной лодки «Щ-210» инженер-капитан 3 ранга И. Л. Зельбст.
Саша — так просто мы звали все Зельбста — вначале плавал инженером-механиком, а потом его назначили командиром лодки. Это был молодой, способный моряк. Он в совершенстве знал свое дело — так отзывалось о нем начальство.
Разговор, естественно, зашел и о боевых делах.
— Ну, как воюешь?
— Потихоньку, — проговорил Саша.
— Ничего себе потихоньку, а сообщение в газете?
Я имел в виду коротенькую информацию во флотской газете «Красный черноморец».[2] В ней сообщалось:
«Подводная лодка, которой командует тов. Зельбст, находилась на позиции у вражеских берегов. Командир лодки в перископ обнаружил неприятельский транспорт, шедший с грузом в один из портов.
Торпедисты Волков и Шамарицкий быстро подготовили торпедные аппараты к выстрелу. Лодка сблизилась с транспортом и легла на боевой курс.
Торпедная атака была проведена блестяще. Через некоторое время после залпа подводники услышали сильный взрыв…»
Я, хотя и с большим опозданием, поздравил Зельбста с победой. А он поспешил перевести разговор на другую тему. Потом взял саксофон и сыграл какую-то веселую мелодию:
— Приобрел вот себе инструмент. В дни, когда испытываешь большое напряжение, снимает усталость.
Положив инструмент в футляр, Зельбст стал расспрашивать меня о работе. В разговоре у него нет-нет да и проскальзывала нотка недоверия к размагничиванию лодок. Прямо он не сказал, что никакого толку от такой обработки кораблей не видит, но про себя, по всей вероятности, думал примерно так: «Пока я дойду до позиции, разве сохранится магнитное поле в пределах безопасных величин…»
На эту тему были у меня споры и с другими командирами лодок. Приходилось их убеждать в полезности и необходимости размагничивания кораблей.
— Вот тебе, товарищ командир, — спрашивал я, — в детстве прививку от оспы делали? Делали. Пользу от этого ты видишь? Нет. Ты и думать забыл об этой прививке. А если бы медицина не позаботилась о тебе, заболел бы ты оспой или нет? Трудно сказать. Возможно, и не заболел бы, хотя гарантии нет.
Так и размагничивание кораблей. Вот так-то, товарищ командир…
Примерно такой разговор произошел у нас и с Зельбстом. Он задумался, а потом согласился:
— Да, ты прав. Как инженер я понимаю тебя. Убедил…
Как только закончились работы по размагничиванию, лодка Зельбста ушла в очередной поход. Но недолго проплавал мои друг и однокашник. При выполнении одного из заданий он погиб.
Не всегда гладко и спокойно проходила у нас обработка подводных лодок. Размагничивание в условиях затемнения базы, при систематических налетах авиации связано с определенными трудностями, бороться с которыми помогало чувство долга перед Родиной. А плоды нашего труда видел и ощущал каждый. Уже к началу первого наступления немецко-фашистских войск на Севастополь удалось ликвидировать мнимую блокаду врага.
Путем использования разнообразных средств уничтожения — взрывов глубинными бомбами, различными видами тралов и так называемого пассивного метода борьбы — размагничивания кораблей — была одержана важная победа. Победа над неконтактными донными фашистскими минами.
Глава II
В ОСАЖДЕННЫЙ СЕВАСТОПОЛЬ
Готовим лодки в поход
В Туапсе размагничивание корпусов подводных лодок и надводных кораблей производили на вновь организованном полигоне. Налеты авиации участились, но к ним уже привыкли. И когда внезапно появлялись «юнкерсы», никто не оставлял работу. Да и невозможно было с нашего полигона при объявлении воздушной тревоги до начала бомбежки уйти в укрытие.
— Защитникам Севастополя, — говорили матросы, — в сотни раз труднее, чем нам. И не покидают своих постов, стоят насмерть!
Обстановка на Черноморском театре военных действий по-прежнему оставалась тяжелой. После упорных боев 16 ноября 1941 года нашими войсками была оставлена Керчь. В Крыму только Севастополь неприступной крепостью стоял на пути врага.
В такие напряженные для флота дни возросло число боевых соприкосновений подводных лодок с кораблями противника. Подводники-черноморцы, выполняя поставленную перед ними задачу — нарушить вражеские коммуникации, в конце 1941 года активно действовали в районах Босфора, Бургаса, Констанцы, а также на линии Сулина — Одесса.
Использовались подводные лодки и для выполнения других задач: ставили минные заграждения, обстреливали береговые объекты, производили разведку и т. д.
Только несколько подводных лодок в составе оперативной группы находилось в осажденном Севастополе.
Остальные наши лодки базировались теперь в основном на порты Кавказа, вначале мало приспособленные для серьезного ремонта кораблей. Мы располагали только отдельными цехами, эвакуированными из Севастополя, да и те размещались на первых порах в плохо подготовленных для ремонтных работ помещениях, а то и просто под открытым небом на причалах. Здесь порой отсутствовало самое необходимое оборудование, не все было ладно с материально-техническим обеспечением. А надо учитывать и то, что в дни войны работы нашим ремонтным базам было много. Бомбежки врага ведь не всегда заканчивались безрезультатно.
Помню, в двадцатых числах марта 1942 года с соседнего корабля был подан сигнал: «Воздух!»
Не успели мы определить, откуда летят самолеты, как на нас посыпались бомбы. Конечно, не наше суденышко являлось целью для вражеских летчиков. Мы стояли у причала лагом к минному заградителю «Островский». Его и атаковали «юнкерсы».
Одна из бомб попала в минзаг. «Островский» стал крениться на борт. Изрядно тряхнуло и наш бот.
На следующий день гитлеровцы снова бомбили Туапсе. Во время налета комендоры плавбазы «Нева» и лодок, стоявших у Широкого мола, открыли по фашистским самолетам огонь изо всех орудий; стреляла и береговая зенитная артиллерия. Два «Ю-88» были сбиты. И все же одна бомба попала в плавбазу. Плавбаза — это родной дом для подводников. Она снабжает их всем необходимым. Здесь экипажи после очередного боевого похода, когда многие сутки приходится находиться в тесных отсеках подводных кораблей, могут отдохнуть.
И вот наша «Нева» объята пламенем. Вместе с экипажем станции я бросился помогать друзьям-подводникам. Поспешили на помощь и матросы стоящих рядом лодок «Д-5» и «Щ-208».
Командир «Невы» капитан 2 ранга Г. Г. Дядченко вместе с инженером-механиком умело руководили действиями личного состава по борьбе за живучесть плавбазы. И все же корабль наполнялся водой. К счастью, благодаря принятым инженер-капитаном 3 ранга 3. Я. Лейном энергичным мерам «Нева» погружалась на ровном киле, а глубина была небольшая.
Плавбаза не затонула, ее удалось спасти. Правда, предстояла немалая работа по восстановлению электрических машин, побывавших в морской воде. На обсуждение вопроса о том, как это быстрее сделать, пригласили и меня.
Мы уже имели разработанные харьковскими и ленинградскими инженерами рекомендации на этот счет. Но рекомендаций было недостаточно. Потребовалось вложить много труда, умения и знаний нашим замечательным специалистам во главе с инженером-электриком плавбазы Василием Павловичем Филипповым.
Экипаж «Невы» в основном собственными силами ввел в строй около тридцати электрических машин, среди них — четыре генератора большой мощности.
