Захар Сорокин - Крылатые гвардейцы
Издали донеслись чьи-то шутливые слова:
— Посмотрите, даже суровая северная природа подчинилась законам гостеприимства: ни одного облачка, и даль такая прозрачная, пожалуй, Лондон увидишь.
Улыбки на лицах англичан появились до того, как заговорил переводчик.
* * *Вечером в честь гостей был устроен торжественный ужин в Доме Красной Армии.
В маленький городок Ваенга (сейчас он называется Североморск) приехали летчики из разных частей Северного флота. В просторном фойе ДКА на этот раз было тесно: здесь продолжалась дружеская беседа, начатая на аэродроме. Не окончилась она и за ужином. Английские летчики расспрашивали о наших победах в воздухе и на море, о подводниках, о морской пехоте… Нам же было интересно узнать, где и как сражались наши новые товарищи. В том, что они уже обстрелянные, сомневаться не приходилось. Грудь каждого из них украшали колодки боевых орденов.
Особенно много боевых отличий мы увидели у командира английского авиационного полка подполковника Эшервруда. Он был сравнительно молод, наверняка не старше тридцати пяти лет. Среднего роста, темноволосый, с тонкими чертами лица и спокойно-уверенным взглядом, Эшервруд производил впечатление волевого, решительного командира.
Лицо его заметно смягчилось, взгляд потеплел, когда он обменивался речами с Героем Советского Союза Борисом Сафоновым. Мы нисколько не удивились, узнав, что личный состав английского авиационного полка не захотел ограничиться инструктажем наших летчиков. Английские авиаторы во главе с подполковником Эшерврудом выразили желание сражаться вместе с летчиками-североморцами против гитлеровских захватчиков и послали ходатайство об этом своему командованию и командованию Северного флота.
Нет, мы не ошиблись — к нам прилетели настоящие друзья!
* * *На следующий день мы начали знакомить английских летчиков с районом боевых действий. Дмитрий Соколов, Алексей Кухаренко и другие вылетели с англичанами к линии фронта.
Я получил задание лидировать группу капитана Росса. Это был невысокий худощавый блондин, тихий, незаметный, но, как выяснилось позже, храбрый и выносливый.
На своем скоростном «миге» я повел группу капитана Росса к реке Большая Западная Лица, по которой проходила тогда линия фронта. Как только под крылом моего самолета блеснула узкая лента реки, я заранее условленными эволюциями своей машины показал, что находимся над линией фронта. Потом пролетел над ней с юга на север до полуострова Рыбачий. Там развернулся и пошел снова на юг, для того чтобы английские летчики хорошо запомнили этот район.
Замыкающий свою группу английский летчик рисовал в небе восьмерки. Я понял: это ему необходимо, чтобы лучше просмотреть заднюю полусферу.
Пора возвращаться на аэродром. Вдруг один из английских летчиков вышел вперед. Покачиванием с крыла на крыло он предупредил меня: «Справа появилась четверка «Мессершмиттов-109». Не ожидая моих действий, этот английский летчик помчался на врага. Мы устремились за ним. Мой «миг» вынесся вперед. Фашистские пилоты, увидев наше преимущество, удрали в западном направлении.
Мы вернулись на свой аэродром, и там капитан Росс жестами объяснил мне, что им приходилось форсировать моторы на своих «Харрикейнах», чтобы не отставать от меня, и просил впредь при совместных полетах держать меньшую скорость.
— А «миг» — гуд! Гуд! — добавил он, приветливо кивая.
Я знал, что наш «миг» — прекрасная машина, и все-таки дружеская похвала капитана Росса доставила мне большое удовольствие.
С каждым новым вылетом, с каждым новым воздушным боем крепла дружба советских и английских летчиков.
Однажды летчик-истребитель Иван Кулагин вылетел вместе с группой майора Рука. У линии фронта завязался бой.
Кулагин увлекся боем и не заметил, как к нему подкрался истребитель врага. Тогда сержант Хоу поспешно вырвался вперед и показал покачиванием с крыла на крыло Кулагину, чтобы он лег в вираж. В этот момент один из английских летчиков настиг вражеский самолет, заходивший в хвост машине Кулагина, и поджег его. Фашистский истребитель, оставляя за собой черный шлейф дыма, упал на гранитные скалы.
Замечательное настроение было в тот вечер у всех нас — североморцев и англичан!
На другой день, когда наши истребители вместе с английскими летчиками возвращались с боевого задания, из-за сопки выскочили два «Мессершмитта-109» и атаковали летчика Мухина. Капитан Росс быстро и мастерски отразил их атаку и выручил Мухина.
Мы тоже не оставались в долгу. Во время воздушного боя над линией фронта на майора Рука свалилась четверка «мессершмиттов». Капитан Кухаренко вместе с ведомыми бросился ему на помощь и атаковал вражеские самолеты.
И в дальнейшем мы не раз выручали друг друга. Английские летчики стали нашими настоящими боевыми товарищами. Здесь, в суровом Заполярье, над свинцовыми волнами Баренцева моря, над гранитными сопками, каждый из нас защищал свою Родину — Москву и Лондон — в этом мы были твердо убеждены.
Свободное от полетов время русские и английские летчики часто проводили вместе. Пока стояли теплые дни, бродили по лесу, собирали грибы, морошку. Не раз возвращались после дальних прогулок с огромными букетами удивительно красивых северных цветов. Цветы напоминали о доме, о мирной жизни. И невольно тянуло к откровенности друг с другом. В такие минуты мы доставали из тайников дорогие сердцу фотографии.
Каждому, конечно, казалось, что его жена, невеста или любимая девушка самая лучшая, самая красивая.
Мы заочно познакомились с семьями новых боевых друзей. Искренне, от души звучали их приглашения приехать погостить в Англию. В ответ мы так же искренне обещали побывать у них, так же радушно приглашали к себе: в Москву, в Ленинград, в Сибирь, на Украину… Словом, туда, где собирались жить после окончания войны.
* * *Английские летчики увлекались футболом. И даже здесь, в суровой обстановке постоянных воздушных боев, они не отказались от своего любимого спорта. Приспособились играть в футбол на аэродроме. Самолеты, поставленные один против другого, заменяли нам ворота, и голкиперы обеих команд не возражали против такой небывалой в истории футбола «вольности». Что же касается других игроков, то они играли с большим азартом, чем английские студенты, защищавшие на футбольном поле честь своего колледжа.
Один матч следовал за другим. Англичане долго не уходили с «футбольного поля», но по сигналу тревоги «футболисты» моментально поднимались в воздух. Сражались они с еще большим азартом.
Около сорока фашистских самолетов сбили в Заполярье английские летчики. За мужественную борьбу с общим врагом наше правительство наградило их боевыми орденами и медалями Советского Союза.
А группа советских летчиков получила ордена Британской империи. В числе награжденных был и я.
Североморцы не раз говорили:
— Если бы все англичане были такими же смелыми, честными союзниками и так же стремились бы к общей победе, как наши друзья — британские летчики, тогда, конечно, меньше пролилось бы крови на земле и скорее был бы уничтожен фашизм.
Много лет прошло с тех пор, но память о днях войны свежа. Разве можно когда-нибудь забыть то, что пережито в небе Заполярья? И фронтовую дружбу никогда не забудешь: ведь во время боя смерть летала рядом с нами. Зато в короткие минуты отдыха мы умели радоваться каждому цветку, теплому солнечному лучу, чистому холодному снегу… Радовались вместе с англичанами. Ведь мы боролись за мир и счастье всего человечества!
Самолет не вернулся
В октябре на Кольском полуострове уже настоящая зима. Вместе с ней приходит полярная ночь. Земля плотно окутывается снегом, начинаются сильные морозы, налетают снежные заряды. Мне, привыкшему к южному климату, такая ранняя и суровая зима была в диковинку. В Крыму октябрьское солнце еще щедро греет землю, море. Страшно и больно было думать, что враг захватил Крым, что сейчас там идут кровавые бои.
В небе Заполярья тоже не утихает гул воздушных сражений. Немногим больше трех месяцев идет война, но многие североморские летчики уже отличились в воздушных боях с врагом. Число сбитых машин со свастикой и черными крестами неуклонно растет.
Я старался не отставать от своих боевых товарищей и уже имел на своем счету шесть вражеских самолетов. Получил первую правительственную награду — орден Красного Знамени.
Трудно найти слова, чтобы рассказать, как я обрадовался такой высокой оценке моих боевых действий. В первые дни, получив награду, я вел себя совсем как мальчишка: не мог налюбоваться на свой орден. Когда ложился спать, смотрел на него, когда просыпался «здоровался» с ним. Если в землянке, кроме меня, никого не было, поспешно вешал на спинку стула свой парадный китель с привинченным к нему орденом, сверху ставил фуражку… остальное дорисовывало воображение…
