Моше Даян - Арабо-израильские войны 1956,1967: Дневник Синайской компании. Танки Таммуза
Когда Ошри пришел в себя, лейтенант Илан Якуэль сказал ему:
— Ну, Бенни. Я должен исполнить данную клятву. Ты жив, и я останусь в армии еще на год.
— Какая крепкая броня у этих «Центурионов», — пробормотал Ошри. — В любом другом танке нас разнесло бы в куски.
Новость о клятве Илана Якуэля дошла до генерала Таля, и он пригласил молодого человека к себе для беседы. Очень скоро Илан стал адъютантом генерала.
Теперь «Центурион» получил полную реабилитацию. Уважение к танку было столь велико, что о прежних неприятностях с ним говорили только в шутку. Офицеры, скептически относившиеся к возможностям танка и утверждавшие, что этот мудреный образчик британской машинерии годится только для английских лугов, но никак не для песков пустыни Негев, стали самыми горячими его поклонниками.
ГЛАВА 13
Один пограничный инцидент следовал за другим, и новая война казалась неизбежной. Менее года спустя целая армия стояла, что называется, под парусами. В дивизии генерала Таля росло напряжение. В штаб поступала информация о значительном увеличении концентрации египетских войск в районе Рафаха, о постановке минных полей и передвижениях египетских бронетанковых частей. Усиление противника требовало внесения корректив в соответствующие планы командования бронетанковых войск. 27 мая 1967 г. полугусеничная бронемашина разведки напоролась на мину неподалеку от Керем-Шалома, на участке, где египтяне постоянно наращивали мощь своего контингента. Бронемашина потеряла ход, и противник приготовился атаковать ее на бронетранспортерах. Командир израильского патруля, лейтенант Ави, повредил плечо, и его с трудом вытащили из бронемашины. На командный пункт поступило донесение о намерениях египтян захватить патруль. Командование дивизии стремилось предотвратить пленение разведчиков, но из-за распоряжения высшего руководства — избегать серьезных пограничных инцидентов — искало пути сделать это как можно меньшими силами. В то же время командиру патруля было приказано не бросать подбитую бронемашину и приготовиться к обороне. После трех часов безуспешных попыток захватить израильских разведчиков, египтяне утратили надежду на легкий успех и удалились.
Провокации египтян вдоль сектора Газа продолжались. У разведки имелись сомнения относительно намерений египетского верховного командования. Были ли эти провокации направлены на то, чтобы втянуть Израиль в войну и затем обвинить в агрессии, или же они представляли собой инспирируемые на местном уровне акции полувоенных палестинских частей, таких, как ООП Ахмада Шукейри, цель которых спровоцировать на конфликт и Египет и Израиль? Требовалась особая осторожность, и директивы генерала Таля были строги — никто ни при каких обстоятельствах не имеет права открывать огонь до получения его личного приказа. Все переговоры в радиоэфире прекратились, и распоряжения отдавались посредством полевых телефонов и через вестовых.
29 мая в 12.35 египтяне открыли огонь по израильскому патрулю, командовал которым комбриг 22-й бригады. Он выехал с патрулем, чтобы самостоятельно оценить накалившуюся ситуацию у границы. Египетские силы, напавшие на израильтян у кибуца Беери, значительно превосходили их численностью и располагали как минометами, так и автоматическим оружием. Комбриг, опасаясь за жизни своих людей, запросил разрешения вызвать огонь артиллерии для поддержки своей части. Вестовой покинул командный пункт и отправился к комдиву[102].
Трейлер генерала Таля скрывался под маскировочной сеткой. Никто не имел права приближаться к нему ни на каком транспорте, а должен был проделать весь путь пешком от ближайшей стоянки в роще. Когда связной прибыл, генерал вел вполне академический спор с мобилизованным на службу профессором химии из Еврейского университета. Генерал познакомился с профессором, когда учился в Иерусалиме, и, встретив его в одной из частей, пригласил в свой трейлер для беседы.
Вестовой вошел в трейлер, встал по стойке смирно и отдал честь. Генерал сидел, откинувшись, на диване.
— Господин генерал, командир 22-й бригады просит разрешения задействовать артиллерию, чтобы вызволить свой патруль, — доложил вестовой.
— Не разрешаю, — ответил генерал.
Вестовой отдал честь и поспешил удалиться. Профессор поинтересовался, не боится ли генерал, что египтяне могут сбросить химические бомбы у границы, хотя их территории с той стороны густо населены, а ветер дует преимущественно в сторону сектора Газа и может отнести ОВ в населенные арабами центры.
Зазвонил телефон. Ответила секретарь комдива.
— Господин генерал, с вами хочет говорить начальник оперативного отдела [иначе офицер по оперативным вопросам] дивизии, — сообщила она.
Таль поднял трубку.
— Слушаю, Кальман.
— Генерал, египтяне расширили зону обстрела. В Беери и других поселениях возникли многочисленные пожары.
— Включите рацию, но только слушайте. Повторяю, не переговариваясь, только слушайте и оставайтесь у телефона, — распорядился генерал, вернулся к дивану и сел. Глаза Таля были красны от постоянного недосыпания. Он принялся подкручивать пальцем несуществующие пейсы. В моменты нервного напряжения засевший в щеке осколок давал о себе знать.
Снова вошел вестовой и, отдав честь, доложил:
— Господин генерал, офицер по оперативным вопросам сообщает: командир 22-й бригады сумел вызволить патруль без помощи артиллерии. Начальник оперативного отдела спрашивает, можно ли выключить радио?
— Разрешаю, — кивнул генерал. Вестовой отдал честь и удалился.
В трейлер вошел начштаба дивизии полковник Герцл. Отдав честь, он сел и доложил, что танк из батальона D-10 напоролся на мину. Как выяснил комбриг полковник Шмуэль, это была одна из наших мин. Жертв нет. Повреждена гусеница. Полковник Шмуэль приказал: 1) сообщить в бригаде, что один «Центурион» напоролся на мину, но экипаж не пострадал; и 2) сформировать следственную комиссию для разбора происшествия и установления виновных. После краткой беседы с генералом полковник Герцл покинул трейлер, а Таль и профессор вернулись к прерванному разговору.
Профессор был одет в легкую поношенную рубашку цвета хаки. Его брюки слишком большого размера держались на тонком кожаном ремне, который можно было обернуть вокруг талии почти два раза. Профессор носил туфли и фиолетовые носки. Лицо его казалось чересчур бледным.
Когда профессор собрался уходить, генерал спросил, выделили ли ему место для сна. Профессор ответил, что ему дали спальный мешок, и он будет спать на земле.
— Больше нет вопросов, — ответил генерал и отдал приказ снабдить профессора всем необходимым и определить на ночлег.
На командном пункте бригады «D» в палатке, покрытой камуфляжной сеткой, напротив большой настенной карты, пришпиленной к широкой доске, сидели на скамьях офицеры штаба и командиры частей. Офицеры разведки прикрепили поверх карты кусок целлофана и разными цветами отметили диспозицию израильских войск и войск противника. Командир бригады полковник Шмуэль и его офицеры только что вернулись с инструктажа в штабе дивизии, в разведотделе которой начальник разведки бригады получил информацию. Теперь в соответствии с ней его помощники оформляли карту.
Военный полицейский на посту у входа на командный пункт вытянулся по стойке смирно и отдал честь.
— Смирно!
Все встали и вытянулись. Полковник Шмуэль — мускулистый, подтянутый, без следа рыхлости, казавшийся упругим, как мяч, — вошел в штабную палатку быстрой, решительной походкой. Создавалось впечатление, что он преодолевает сильный встречный поток воздуха. Шмуэль был среднего роста, с выступающим задом и слегка выдающимся брюшком, так что его силуэт в профиль напоминал букву «D».
— Садитесь.
Комбриг сдернул черный берет и бросил его на единственный в помещении стул — его собственный, стоявший рядом с картами. Волосы полковника были коротко подстрижены, а лицо — свежевыбрито. Он носил очки.
— Кто сделал эти пометки?
— Я, господин полковник, — отозвался офицер разведки майор Казей.
— Стирайте. Все никуда не годится. Вот эта линия поворачивает налево к той роще, а не направо.
Офицер разведки взял тряпку, смочил ее бензином и очень тщательно, чтобы не задеть другие линии, стер неверную.
— Стирайте все, — рявкнул командир. Майор Казей начал смывать все отметки. — Быстрее же! — Тем временем полковник задержался взглядом на схеме вражеских минных полей. Быстрым, почти неуловимым движением он сорвал ее с доски, смял и швырнул на пол.
— Сколько времени понадобится, чтобы нарисовать правильную схему?
— Пятнадцать минут, господин полковник, — сказал лейтенант Майк.
