Богдан Сушинский - Рыцари Дикого поля
– Хотела бы знать… Вы в самом деле решительно настроены бороться за польскую корону? – Мария-Людовика понимала: стоит ей умолкнуть, и возобновить разговор в нужном русле уже будет трудновато. А она не желала отдавать инициативу поляку. – Поймите, для меня этот вопрос не праздный.
– А что сулят вашему мужу врачи? Скоро ли нам придется вступать в эту борьбу?
– Вы не поняли меня, мессир. Вступать нужно уже сегодня, сейчас. Врачи подтвердят то, что решит Господь, однако за Господом дело, похоже, не станет. Да простит меня все тот же Господь.
– Сейчас вы немного напоминаете мне графиню де Ляфер с ее неподражаемой логикой и манерами, которым вы, кажется… Впрочем, простите, государыня…
Пока он говорил все это, Мария-Людовика дважды умудрилась поперхнуться вином. Упоминание о Диане де Ляфер было настолько неожиданным для нее, что, сжав пальцами горло, королева какое-то время изумленно и обиженно смотрела на Яна-Казимира как на клятвоотступника.
– Понимаю, что, будь на моем месте эта прожженная авантюристка…
– Великосветская, – улыбнувшись, поправил королевич. – Великосветская авантюристка…
– Так вот, будь на моем месте эта ваша великосветская… бороться за корону было бы значительно легче, признаю. Но все же, просила бы впредь в моем присутствии имя этой мадам не упоминать.
Королевич ухмыльнулся себе в усы и, приподняв бокал в молчаливом тосте, залпом осушил его, после чего принялся жадно поедать мясо и сыр.
«Если этому мужлану и выпадет судьба стать моим мужем, то обучать его манерам придется заново. Как юного пажа. И занятие это будет не из легких. Оно и понятно: походы, плен… Любовные интриги по всем заезжим дворам Европы… – Королева грустно рассмеялась про себя. – Однако есть ли у тебя выбор? Ну, остановишь ты его на пропахшей ладаном сутане Кароля, что в твоей жизни изменится? К лучшему, ясное дело».
– Имя графини д’Оранж упоминать мы тоже не будем, – вызывающе подтвердил королевич, промокнув губы той же салфеткой, какой только что вытирал жирные руки.
И Марии-Людовике вдруг захотелось туда, в «храм распятий», на ложе между двумя каминами. Во «всемирное распятие Христа», за окном которого ожидали своего часа тридцать три камня «тайного мужчины».
– Но говорить мы будем всерьез, – сжалился над ее мучениями королевич. – Да, государыня, мои намерения самые решительные. Иначе я попросту не стал бы возвращаться сюда из Франции. Чувствую, что способен многое изменить в этой стране. Прежде всего – вернуть ей былое величие. Превратить в могучую империю, одни берега которой будут омывать воды Балтийского, другие – Черного и Азовского морей. От Дуная и Эльбы – до Волги и Дона.
– Будем считать, что набросок речи на элекционном сейме, на котором будут избирать короля, у вас уже готов. Ваши намерения способны вызывать у польских патриотов искреннее уважение, – сдержанно подбодрила его Мария-Людовика, пригубливая свой бокал. – Вы знаете, что ваш брат тоже воспылал военной страстью и даже готовился… готовится, простите, начать великую войну против османского мира.
– Мне почему-то кажется, что эта воинственность вдруг проявилась у него под вашим влиянием.
– В какой-то степени, да. Я всегда считала, что мой король должен быть королем Великой Польши. Чего нельзя добиться дипломатией, следует добиваться с помощью меча.
– То есть относительно истоков воинственности моего достойного братца я не ошибся?
Королева подтвердила его догадку снисходительной улыбкой. Дискутировать на эту тему ей не хотелось.
– Давайте переходить к более конкретному разговору о наших отношениях, ваше высокопреосвященство.
– Предпочитал бы обходиться без церковного титула, – обронил Ян-Казимир.
– Как вам будет угодно. Надеюсь, вам уже понятно, что появились очень сильные соперники, которые претендуют на корону Польши с не меньшими шансами, чем у вас.
– Все они прекрасно известны мне. Как и шансы, которые согревают их.
– Некоторые из них к тому же дают понять, что способны претендовать и на руку королевы-вдовы. Уж извините, что говорю об этом при живом муже…
– Мы исходим не только из своих интересов, но из интересов Польши. Заботиться о наследнике престола всякому королю следует со дня его коронации.
– Но, получив в моем лице предводителя оппозиции, к трону вы не пробьетесь. Ибо путь к нему пролегает через сейм, где мое влияние вам известно.
– Каковы же ваши условия?
– Я стану всячески демонстрировать свою поддержку вам только в том случае, когда поклянетесь, что… Словом, вы понимаете.
– Что буду просить именно вашей руки. Условия лучше называть такими, какими они выдвигаются.
– Так вы клянетесь в этом, ваше королевское высочество?
– Клянусь.
«А ведь он неплохо подготовлен к нашему разговору», – подумала королева с некоторым разочарованием. Она опасалась, что встреча получится более трудной. В слишком уж деликатном и двойственном положении она оказывалась.
– Вы все хорошенько обдумали?
– У меня еще будет время подумать о многом. Но от клятвы уже не отступлюсь.
– Мне бы хотелось, чтобы это была клятва рыцаря, а не кардинала. Вы уж простите мое неуважение к святому сану.
– Это и есть клятва рыцаря, Ваше Величество.
– И добиваться моей руки станете не ради короны… Не только ради короны. Разве не так?
– Отныне я стал бы добиваться ее, даже если бы твердо знал, что лишусь короны, которая уже сияет на моей голове.
– Вот это по-рыцарски, – охотно подтвердила Мария-Людовика. Слишком уж трогательным показалось ей это заверение.
Еще несколько минут оба просидели в неловком молчании. Очевидным было, что лимит откровенности исчерпан, и теперь они находятся у той черты, за которой отношения приобретают совершенно иной, более интимный характер. И королева явно не готова к этому.
– Мне приятно, что наша встреча наконец состоялась, – неуверенно молвила Мария-Людовика, давая понять, что время прощаться. – Хотелось бы, чтобы вы поскорее вернулись в Варшаву или же обосновались в одном из городов недалеко от столицы. Когда наступит критический момент… ваше присутствие у смертного одра не может нести в себе ничего предосудительного. Зато мы будем рядом и будем едины. Наши враги почувствуют это.
– Готов согласиться с каждым вашим словом.
Королева поднялась и, вновь оценивающе взглянув на своего избранника, направилась к двери.
– Вы уже уходите? – в вопросе Яна-Казимира было столько неудовлетворенности и разочарования, что королева не могла не ухмыльнуться.
– Хотите сообщить мне еще что-то очень важное? – спросила она, остановившись, но не поворачиваясь к нему лицом.
– Да нет, собственно…
– У меня тоже создалось впечатление, что больше сказать вам нечего.
– Но вы могли бы остаться еще на какое-то время. Наше знакомство… Мы могли бы продолжить его… – смущенно бубнил наследник престола. – В конце концов, во дворце мы сейчас одни. Когда еще представится такой случай?
– Уж не хотите ли предложить мне стать вашей любовницей? – мягко спросила Мария-Людовика, только сейчас повернувшись к нему и приподняв закрывавшую лицо вуаль. – Согласитесь, что это ни к чему. Если уж нам обоим суждено быть вместе, то стоит ли порождать слухи и сплетни?
– Но позвольте, коль уж мы здесь, вместе!.. – вскричал в Яне-Казимире обиженный мужчина.
– Князь… – укоризненно улыбнулась королева. – Да угомонитесь же вы! Признайтесь, что вы совершенно не готовы сейчас к тому, чтобы оставаться наедине с королевой.
Ян-Казимир запнулся на полуслове и, ступив несколько шагов к Марии-Людовике, осипшим голосом проворчал:
– Что вы имеете в виду?
– То самое обстоятельство, которое имеете в виду вы и досточтимая графиня д’Оранж.
Она видела, как побледнело лицо будущего супруга. Этого удара он не ожидал. Ни от королевы, ни от Клавдии д’Оранж. В то время как королева была уверена, что этим ударом она не только усмирила Яна-Казимира, создав повод для дальнейших упреков в адрес будущего мужа, но и избавила себя от его упреков. На тот случай, если вдруг Ян-Казимир поведет разговор о ее отношениях с графом де Брежи. Ну а то, что она разрешила полубрачный союз графини д’Оранж и престолонаследника, тот союз, который при крайне невыгодной для нее ситуации мог привести к престолу не ее, а графиню, – так это получилось походя…
– Вам ведь еще никогда не приходилось бывать в постели с королевой, разве не так, ваше высокопреосвященство? – еще более мягко улыбнулась Мария-Людовика.
– Нет, конечно. К чему этот вопрос?
– Прежде всего не огорчайтесь. Разговор сугубо между нами. Видите ли, быть в постели с королевой вообще очень трудно. К этому всегда следует готовиться с особой тщательностью. Извините, конечно, за сугубо женскую откровенность.
– Вот уж не думал… – брякнул Ян-Казимир, подбоченясь, – …что следует готовиться, да к тому же «с особой тщательностью».
