Валентин Бадрак - Родом из ВДВ
Прошло еще четыре дня. Рота стала сносно строиться, хотя в строй бежали лишь молодые солдаты. Окопы были отрыты и показательно оборудованы маскировочными материалами под местность, а к концу четвертого дня даже сержанты собственными руками вырыли в каменистой почве боевые норы, вполне согласованные с Боевым уставом ВДВ. К этому времени солдаты получали воду для умывания и бритья, а тактические занятия сопровождались изучением караульного устава и тактико-технических данных ротного оружия. Командир взвода состоялся! Игорь решил пройтись по всему тому скудному, но жизненно важному набору знаний, который позволяет солдату выживать в мирное и военное время, а командиру чувствовать свое подразделение. И лейтенант Дидусь уловил изменения в настроениях роты, когда однажды услышал, как за палаткой молодой сержант толковал солдату: «Э, да ты овца какая-то. Так не пойдет, это Упрямый Дед не примет, все будем маяться потом, понял?! Чтобы переделал все наново! Полчаса даю». «Ну что ж, – подумал Игорь и улыбнулся, – Дед, так Дед, со времен училища ничего не изменилось. Добавилось только – Упрямый. Не густо прибыли-то».
Но старослужащие становились все более молчаливыми и угрюмыми всякий раз, когда во время короткого сеанса связи командир взвода спокойным голосом докладывал в штаб, что тактическое занятие проходит по плану, личный состав роты здоров, нештатных ситуаций нет. Игорь намеренно делал это при солдате, назначенном им ротным связистом и обученном пользоваться переносной радиостанцией. Он знал, что весть эта тотчас тихим шепотом разнесется по полевому лагерю, и слышал, как громко, не стесняясь, ругаются, орут благим матом старослужащие, расценивая полевой выход как самую настоящую тюрьму. Нет, они не испытывали физических трудностей, их крепкие тела давно привыкли к лишениям, они умели довольствоваться малым. Но их сознание было загнано теперь в глухой угол, гордыня – сначала уязвлена, а затем и вовсе раздавлена, растоптана. Их лишили самого сокровенного – ореола славы и исключительности, который они приобрели на войне в Афганистане. И отнял этот невидимый обычному глазу лавровый венок вот этот лейтенант, не нюхавший пороху, пытающийся встать над ними за счет всего лишь жалкого рвения на службе. Из-за него они похожи на волков, посаженных на цепь, воющих от отчаяния и тоски. Но в то же время Игорь никогда не унижал никого из них, ни разу не ущемлял их мужскую гордость. Напротив, его аргументы апеллировали к справедливости и совести, он требовал лишь уважения к долгу, воинской чести и атрибутам власти. Он всего на год старше их, но сумел взять над ними власть, и от бессилия, от тщетности борьбы с ним старослужащие шалели.
– Товарищ лейтенант, что надо сделать, чтобы отсюда убраться? Уже полторы недели тут торчим, всем тошно, все это вот где уже.
Седой Медведь, сержант Седых, поджидавший командира взвода у командирской палатки, чиркнул большой рукой у шеи, чтобы было яснее, где у них Герань. Он смотрел на лейтенанта исподлобья грозным и вместе с тем смирным взглядом. В его глазах уже не было ни вызова, ни ненависти, и Игорь это отчетливо улавливал. Это, скорее, был взгляд волкодава, признавшего хозяина, без заискивания и виляния хвостом. И более всего это признание выражалось в уважительно произносимых двух словах «товарищ лейтенант».
– Что ж, начало разговора предметное. Объяви роте подготовку к строевому смотру, а сержантскому составу строиться у командирской палатки.
Сержант Седых на полевом выходе исполнял обязанности старшины. Через пять минут сержанты были построены. Командир взвода намеренно не пригласил ротных авторитетов, особенно подчеркнув старшине, что это построение сержантов, младшего командного состава. Когда сержанты построились, а Седых доложил, он перед строем объявил условия возвращения на зимние квартиры. Условия были жестче предыдущих, но вполне реальные.
Сержанты проглотили их беззвучно. Из строя не было ни одного комментария, даже когда лейтенант объявил, что все на строевом смотре должны быть аккуратны, тщательно выбриты и начищены. Он прохаживался перед строем и впервые за время полевого выхода ощутил удовлетворение: нелегко одержанная победа наполняла его радостью и гордостью.
Игорь отдал серию распоряжений по приведению в порядок внешнего облика безнадежно грязной и уставшей до волчьего воя роты.
– Даю вам пять-шесть часов, – закончил он. – Если рота покажет готовность, к вечеру я вызову полковой «Урал», слово офицера.
7Когда Герой Советского Союза, легендарный полковник Пименов увидел прибывшую из Герани роту лейтенанта Дидуся, он оторопел. Командир полка ожидал увидеть все что угодно, но только не чистое, выбритое и с белоснежными воротничками подразделение. Он не поверил своим глазам и даже прошелся вдоль строя, пристально заглядывая в глаза солдатам, словно пытаясь отыскать в них разгадку головоломки. Затем подозвал Игоря:
– Ну, лейтенант, порадовал ты меня. Готов поклясться, что тебя ждет неслабое будущее. Спасибо!
И с этими словами полковник крепко, по-отечески пожал ему руку. Игорь готов был под присягой подтвердить, что глаза у полковника потеплели, став бархатно-мягкими. Только теперь, впервые с тех пор, как надел лейтенантский китель, он чувствовал себя счастливым. Его действия как командира получили одобрение и признание, и ради этого он готов не спать ночами, заменить уют и роскошь на плащ-палатку и корку сухого хлеба, землю грызть зубами. Именно сейчас, после Герани, Игорь вполне осознал, что он, сам того не осознавая в полной мере, готовил себя к командирской роли всю жизнь, а потом еще четыре года в училище. Пройдя Герань, он окончательно обрел свою главную цель – следовать суворовской науке побеждать.
Глава седьмая
(Абхазия, 345-й полк ВДВ, август 1992 года – апрель 1993 года)
1– Старший лейтенант Дидусь!
– Я! – Игорь напрягся всем телом и немного подался вперед.
– Во время боевой операции исполняете обязанности командира батальона! – Голос командира полка звучал строго и торжественно.
– Есть! – Внутри у Игоря мгновенно что-то загорелось, запылало, запело отчаянно и дерзко. Хотя лицо его – и он хорошо знал и контролировал это – оставалось бесстрастным и суровым. Ведь прошло всего только три года, как он пришел сюда молоденьким неопытным лейтенантом. Но подумать о происходящем Игорь не успел.
– Внимание! Слушай боевой приказ!
И по тембру голоса командира полка, по спокойствию, сохраняемому с усилием, было ясно, что произошло нечто серьезное, что-то, касающееся каждого из офицеров, застывших в настороженном строю.
– Вчера, 15 августа 1992 года, многочисленные отряды Национальной гвардии Грузии вошли на территорию Абхазии, спровоцировав интенсивный вооруженный конфликт. В зоне военных действий находятся объекты Министерства обороны Российской Федерации и граждане нашей страны. Первому батальону приказываю десантироваться посадочным способом в районе населенного пункта Гудауты и захватить аэродром. В последующем организовать его охрану и оборону…
«Как все предельно просто, как на занятии по тактике, – думал Игорь, вглядываясь в неестественно блестящие глаза командира, – никакой романтичности или сентиментальности, никаких объяснений, лишней информации. Да и что тут, собственно, такого особенного?! Несвойственные десантуре полицейские функции?! Фу ты, глупость какая! Кому сейчас до таких бесполезных мелочей, как соблюдение условностей или моральных принципов, непонятно кому предназначенных. Тем более, это уже было! За полком числится так называемое наведение конституционного порядка в Кировабаде, Тбилиси, Нахичевани… Да и разве освобождение российских граждан и обеспечение их эвакуации не являются железным аргументом в пользу применения силы?! Разумеется, да! Больше чем аргумент! Вперед и вперед, крушить все, что попадется под руку, в этом кэп абсолютно прав!»
– О-о, кажется, жареным запахло, – услышал Игорь реплику сержанта, брошенную, очевидно, своему товарищу. Два людских потока, бряцая оружием, пыхтя под рюкзаками, набитыми вещами и боеприпасами, длинными змеями вползали через рампу в кажущееся необъятным металлическое брюхо военно-транспортного гиганта Ил-76. И хотя размеры возвышающегося над взлетной полосой самолета оставались неизменными, создавался оптический обман, будто это брюхо все раздувается и разбухает и в какой-то момент обязательно лопнет.
– Так это ж клево! – задорным, только что сформированным баском отвечал ему сослуживец. – Нам бы только разгуляться дали, только б шкуру спустить с кого-нибудь, чтобы ВДВ запомнили надолго!
Игорь, считавший заходивших десантников, стоя у рампы, мельком взглянул на говорившего. Здоровенный детина с круглым, лунообразным лицом, розовыми, еще, вероятно, покрытыми пушком щеками. Увалень, про каких говорят: «Иван – коровий сын». Игорь улыбнулся, не переставая считать, – уж очень парень был похож на крепыша с картинки в детской книжке про русского силача, угловатого и немного неуклюжего, но обладающего природной силищей дубов средней полосы.
