Богдан Сушинский - Похищение Муссолини
И самолет действительно не взлетел, а спрыгнул с края луга и, планируя, начал падать. Но где-то там, внизу, подхваченный воздушным потоком и мастерски поддерживаемый пилотом-асом, медленно запарил между вершинами гор и также медленно, словно состарившийся орел, начал тянуться к ближайшей гряде, уходя все дальше и дальше от Абруццо, от массива Гран Сассо, к ожидавшему его аэродрому.
Провожая взглядом самолет, Штубер рукавом френча вытер с лица холодный липкий пот, словно это он сам сидел сейчас в обессилевшем самолетике, зависая над бездной ущелья. Он был потрясен везением, которое сопутствовало сегодня Скорцени — этому страшному в своей яростной храбрости, загадочному и свирепому человеку. Ему удивительно, просто-таки пророчески, везло.
48
На аэродроме Пратика де Маре Штубер и Родль на время расстались. Родль, в сопровождении дожидавшихся там еще троих агентов СД, улетел первым же предоставившимся самолетом. Штубер оказался в Берлине лишь через двое суток. И сразу же, прямо с аэродрома, помчался на Принц-Альбрехтштрассе. У него была договоренность с адъютантом Скорцени, что тот устроит ему встречу с шефом. Теперь, когда операция успешно завершилась, Штубер мог рассчитывать, что Скорцени выслушает его и постарается устроить так, чтобы он поскорее был переведен из России в Германию.
Даже то обстоятельство, что его, Штубера, специально вызвали сюда для участия в операции «Дуб», свидетельствовало: работа ему найдется. Но здесь он может раскрыть себя значительно ярче, чем в никому неведомом Подольске, в постоянных стычках с кучкой партизан, которых ему все равно не одолеть — это уж ясно, как божий день.
Берлин снова встретил его авиационным налетом. Англо-американцы словно бы мстили столице Германии за похищение дуче: самолеты налетали со всех сторон, истребители прикрытия прямо над городом вступали в схватки с истребителями люфтваффе, штурмовики отчаянно пикировали на расположенные по окраинам зенитные батареи и частокол заводских труб.
Таксист — почти старик, в изрядно потрепанной полувоенной одежде непонятно какого образца и какой армии — был, однако, достаточно привыкшим к таким налетам, чтобы не бросать машину посреди улицы и не прятаться в укрытие. Въехав в предместье, он лишь чуть притормозил и, пропуская над собой звено бомбардировщиков, вопросительно посмотрел на эсэсовца.
— Что, страшновато? — спросил тот, облизывая пересохшие губы. Таксист давно заметил, что его мучила жажда. Возможно, от волнения, а возможно, давала знать о себе незажившая рана.
— А вы — фронтовик?
— Почта.
— Так мы теперь здесь, в Берлине, тоже почти… фронтовики. Если прикажете — едем. Думаю, их придержат в предместьях, к центру не пропустят. Да они и сами не очень стремятся туда, бомбить конторы.
— Тогда гони. На Принц-Алыбрехштрассе.
Таксист как-то отрешенно посмотрел на своего спутника. Очевидно, хорошо знал, почему некоторые чины СС сразу же требуют везти их на эту улицу.
«Выкрасть арестованного дуче почти из центра Италии оказалось куда безопаснее, чем проехать по улицам собственной столицы, находящейся за сотни километров от ближайшей линии фронта», — с досадой подумал Штубер, когда на одном из поворотов задок машины иссекло осколками, а крышу прогнуло увесистым булыжником.
Тем временем таксист вынужден был припарковать машину к подъезду первого попавшегося здания и плюхнуться на землю прямо у крыльца.
Штубер открыл дверцу, посмотрев, хорошо ли он «устроился», и снова захлопнул ее. Сейчас ему не хотелось ни бросаться наземь, ни тем более бегать по улицам в поисках бомбоубежища. Поудобнее усевшись, он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Он устал. От перелетов, от бесконечного риска, от страха, от уже давно мучившей его бессонницы… Не слишком ли он задержался на этом свете? Сколько еще будет сопутствовать ему везение?
«А Скорцени?.. — вдруг спросил себя. — Как он умеет держаться! Там, в Югославии, почти не выделялся. В бою, в общем-то, был, как все. Узнав, что этот парень лично арестовывал президента Австрии, ты не поверил, засомневался: почему же он всего-навсего лейтенант? И почему в войсках СС, а не в службе имперской безопасности, гестапо или абвера? Это еще раз подтверждает давно известную тебе истину: такие личности, — а Скорцени личность, что бы там о нем ни говорили сейчас и потом завистники и враги, — должны иметь и свой личный фронт борьбы, фронт действий. Совершенно бессмысленно использовать их в общем строю, загонять в общую шеренгу атакующих, в окопы… А ты обратил внимание, что рядом со Скорцени сам кажешься необученным новобранцем? То-то и оно. Ты в своем Подольске теряешь профессионализм, становишься обычным тыловым дилетантом».
49
Взрыв бомбы в соседнем квартале вырвал его на какое-то время из потока мыслей и снова заставил насторожиться, прислушаться. Он совсем не заметил, когда водитель, поверив в звезду своего пассажира-фронтовика, вернулся и; сел за руль. Правда, мотор не заводил и сидел с открытой дверцей.
Штубер закрыл глаза, но призрак Отто Скорцени уже оставил его сознание, а перед ним вдруг предстали башни Подольской крепости, речная заводь по ту сторону полуразрушенной стены, темно-синий гребень ближнего леса…
Ему захотелось поскорее вырваться из этого разбомбленного города, вернуться в Подолию, в свою (теперь он называл ее своей) крепость, свой батальон. Только там он наконец, почувствует себя в привычной атмосфере, в распоряжении самого себя. Если бы война окончилась так, чтобы Подольск остался в границах рейха… О, если бы она закончилась именно так, он сделал бы все возможное, чтобы крепость эта действительно досталась роду Штуберов. И до конца дней своих только тем и занимался бы, что возводил там небольшой замок да обновлял стены и башни.
Замок Штуберов в Подолии! А что? Почему польский граф Потоцкий мог позволить себе содержать несколько имений, замков и крепостей, а ему, представителю древнего, рода, барону фон Штуберу (после прихода к власти нацистов он нигде и никогда не писал это «барон фон» и не требовал называть себя так, хотя имел полное право, ведь не забывают же о своих родовых титулах многие другие военные, в том числе чины СС), это не позволительно?
«Замок барона Штубера с дворецким — лейтенантом Громовым!» — расхохотался он. И, только открыв глаза и заметив, как встревоженно смотрит на него таксист, понял, что хохотал он на самом деле громко и расхрацисто, издеваясь над самим собой и своими фантазиями.
— Налет прекратился — это вы хотите сказать? — резко спросил он таксиста.
— Еще нет. Еще…
— А я считаю, что прекратился. К зданию СД. И не вздумайте вилять по переулкам!
Старший поста охраны позвонил Родлю. Тот сам встретил и провел Штубера в приемную Скорцени. И только там сказал:
— Гауптштурмфюрер не сможет принять вас ни сегодня, ни в ближайшие дни.
Штубер еле сдержался, чтобы не помотать головой, убеждая себя, что это ему не послышалось.
— Как это понимать, оберштурмфюрер?
Родль посмотрел на часы, выдержал паузу, прослеживая, как медленно ползет секундная стрелка.
— Видите ли… Впрочем, вам как участнику операции я могу сказать об этом. Скорцени вместе с известным вам попутчиком улетел из Пратика де Маре не в Берлин, а, так уж получилось, к себе на родину, в Вену. Говорят, фюрер лично звонил ему в гостиницу «Империал». Сначала ему, а потом уже дуче. Так говорят. Не знаю, что сказал фюрер Скорцени, но, думаю, с наградой и чином его можно поздравить.
— Да, конечно, — несколько рассеянно согласился Штубер. Отто заслуживает похвалы. — Но где он сейчас? Все еще в Вене?
— Через час двадцать самолет, в котором будут находиться Скорцени, Муссолини, кинооператор с фильмом об освобождении дуче и кто-то из высших чинов СД, возможно, бригаденфюрер Шелленберг или обергруппенфюрер Кальтенбруннер, берет курс на Растенбург. Скорцени приказано лично доставить Муссолини в штаб-квартиру фюрера.
— Ясно, оберштурмфюрер, ясно, — помрачнел Штубеp. — А что приказано делать нам, я имею в виду участников операции?
— Всем, кто принимал участие в операции «Дуб», приказано немедленно отбыть по месту службы, ни на час не задерживаясь дольше необходимого в Берлине. Лично вас вновь доставят в Краков, а уже оттуда — в Россию. Сейчас я свяжусь с комендатурой аэродрома и улажу этот вопрос… Кстати, все принимавшие участие в операции чины СС представлены, вернее, будут представлены, — уточнил Родль, — к Железному кресту II степени. О вас Скорцени приказал позаботиться особо.
— Благодарю, оберштурмфюрер. Передайте Скорцени, что его бывший сослуживец по части особого назначения дивизии СС «Рейх» Штубер отбыл в украинские леса полный восторга от его храбрости и мужества. Я говорю это совершенно серьезно. Надеюсь, вы не станете пересказывать это Скорцени так же высокопарно, как произношу я.
