Стивен Амброз - День «Д». 6 июня 1944 г.: Величайшее сражение Второй мировой войны
Когда германский 6-й парашютный полк выдвинулся для контратаки, он практически сразу попал под мощный артобстрел корабельных орудий. «Невозможно вообразить себе ничего более кошмарного, — вспоминает рядовой Эгон Pope. — Словно налетел торнадо. Это был настоящий ад. И он продолжался и продолжался. Невыносимо. Мы изо всех сил прижимались к земле». Вместе с Эгоном переживал этот кошмар рядовой Вольфганг Герицлеер. Он два года стремился на фронт и боялся, что война закончится без него. Теперь Вольфганг уже желал только одного — вернуться домой: «Мы страшно перепугались. Кто-то плакал, кто-то звал маму».
Полковник Хейдт хотел увидеть все собственными глазами. Он сел на мотоцикл, поехал из Карантана в Сен-Мари-дю-Мон и взобрался на церковный шпиль, который чуть раньше разглядывал генерал Тейлор. С высоты 50 м перед ним открывался отличный обзор побережья «Юта». То, что полковник увидел, его шокировало. «Вдоль всего взморья, — вспоминает он, — растянулись сотни карликовых судов, а из них выскакивали по 30–40 десантников с оружием в руках. За ними громоздились крупные военные корабли, извергавшие немыслимый огонь из всех своих орудий, столько кораблей, что трудно было поверить в существование такого флота. По американским войскам из берегового бункера стреляла единственная германская батарея. Казалось, что, кроме нее, нет других оборонительных фортификаций, по крайней мере они себя никак не проявляли».
Вокруг церкви, в деревне и на окружающих ее лугах, испещренных живыми изгородями, царила тишина. У Брекур-Манор, в паре километров к северу от Сен-Мари-дю-Мон, стояла батарея из четырех 105-мм орудий. Но пушки молчали, хотя они вполне могли поразить десантную флотилию на «Юте» и даже корабли в Ла-Манше. Аналогичная батарея у Одци к югу от Сен-Мари-дю-Мон также бездействовала.
Никто так и не выяснил почему. Необъяснимо и поведение немцев в казармах WXYZ. Артиллеристы преспокойно завтракали, когда на них напал сержант Саммерс. Конечно, орудийные расчеты по своей выучке и физической подготовке не шли ни в какое сравнение с парашютистами Хейдта. Многие из них были либо пожилыми людьми, либо совсем юнцами, абсолютно не желавшими вступать в единоборство с американскими десантниками. И все же главная проблема заключалась в командирах. Младшие офицеры и сержанты не смогли поднять солдат и повести их в бой. Немцы надеялись, что их защитят окопы, бункеры, каменные стены казарм, а не оружие.
Хейдт спустился по крутым ступеням винтовой лестницы и поспешил к рации. Он приказал 1-му батальону немедленно выйти в Сен-Мари-дю-Мон и Олди, взять под контроль эти деревни и задействовать расположенные там батареи.
Вермахт тяжело поплатился за разбросанность своих сил. Лучшие части были либо уничтожены, либо попали в плен, либо сражались на Восточном фронте. Гарнизонные подразделения на Котантене создавали только проблемы.
Хейдт поставил перед собой цель освободить дорогу от Карантана на Сент-Мер-Эглиз, выдворить небольшой контингент 82-й воздушно-десантной дивизии из Сент-Мер-Эглиза и контрнаступлением заставить американцев перейти в оборону. Так Хейдт планировал, но печальное положение, сложившееся на батареях в Брекур-Манор и Одди, вынудило его раздвоить свои силы и дать одному из батальонов задание чисто оборонительного характера.
Хейдт — единственный полковой командир, который реально действовал в то утро. Остальные пребывали в Ренне на учениях. Это явилось одной из причин неспособности вермахта начать хоть какие-то скоординированные контратаки, несмотря на то что немцы готовились к нападению все последние шесть месяцев, а Роммель упорно настаивал на необходимости незамедлительного контрнаступления, пока войска союзников не покинули побережье.
Бессмысленное проведение штабных учений в Ренне — лишь маленькая иллюстрация общего состояния вермахта. Паралич высшего командования пронизал всю армейскую жизнь до самых низов. Радиосообщения Би-би-си французскому Сопротивлению практически игнорировались (этому по крайней мере есть объяснение: перед вторжением было так много ложных тревог, что подразделения германской береговой обороны устали от них; кроме того, послания не содержали даже намека на то, где может произойти нападение). Манекены парашютистов, сброшенные агентами Авиационной службы специального назначения (АССН), убедили некоторых немецких командующих в том, что вся операция затеяна для отвода глаз. Однако немалую роль в неспособности вермахта предугадать вторжение сыграла «сладкая» жизнь немцев в оккупированной Франции.
Еще в 6.15 генерал Макс Пемзель, начальник штаба 7-й армии Долльманна, доложил генералу Шпейделю в Ла-Рош-Гийон о массированных воздушных бомбардировках и корабельном артобстреле. Через полчаса Пемзель сообщил в штаб-квартиру Рундштедта о высадке морского десанта. В то же время он заверил командование, что 7-я армия справится с ситуацией собственными силами. После таких обещаний генерал Зальмут, командующий 15-й армией, вернулся в свою еще теплую постель. Ушли досыпать Шпейдель и почти весь штаб Роммеля в Ла-Рош-Гийон. Генерал Блументритт из штаба Рундштедта сказал генералу Йодлю в ставке Гитлера в Берхтесгадене, что, похоже, началось крупнейшее вторжение, и попросил выделить бронетанковый резерв, 1-й танковый корпус СС, расквартированный под Парижем. Йодль не стал будить Гитлера и отказался удовлетворить просьбу Блументритта. Генерал Бейерлин, командующий танковой дивизией «Лер», был готов к 6.00 выдвинуться к побережью, но до вечера так и не смог этого сделать, не получив соответствующую санкцию.
Берлинское радио сообщило о высадке в Нормандии в 7.00. Верховный штаб Союзнических экспедиционных сил выпустил первое коммюнике о вторжении в 9.30. До Роммеля новости о нападении дошли только в 10.30, когда он находился у себя дома в Геррлингене. Фельдмаршал сразу же отправился в долгий путь и прибыл в Ла-Рош-Гийон лишь поздно вечером.
Свою лепту во весь этот кавардак внесла операция «Фортитюд». Макс Гастингс совершенно правильно отмечает: «Все ключевые немецкие командующие восприняли новости о высадке в Нормандии как информацию о вероятном, а не реальном вторжении». От Ла-Рош-Гийон было далеко до Кальвадоса и Котантена, еще дальше до Парижа и Па-де-Кале и тем более — до индустриального сердца Германии — Рура. Несмотря на послевоенные утверждения некоторых авторов об обратном, смею заявить, что немцы просто не могли поверить в то, что союзники предпримут масштабную высадку западнее Сены. Они ждали наступления на Па-де-Кале. Вермахт продолжал пребывать в заблуждении еще три месяца, даже тогда, когда союзнические войска уже освободили Париж и вошли в Бельгию.
И эта армия, еще недавно кичившаяся своим профессионализмом и совершенством — от верховного командующего в Берхтесгадене до полевых офицеров во Франции и Нормандии, уступала союзническим силам во всем, кроме, может быть, вооружений, особенно 88-мм орудий и пулеметов.
Практически повсюду в день «Д» проявлялась небоеспособность германских войск, В 8.30, примерно в то же время, когда сержант Саммерс атаковал артиллерийские казармы WXYZ, лейтенант Ричард Уинтерс с 10 солдатами из роты «Е» 506-го полка начал штурм батареи 105-мм орудий у Брекур-Манор. Ее охраняли 50 немцев. Они занимали выгодные огневые позиции, укрывались за живыми изгородями в соединенных между собой траншеях. У них имелись тяжелые пулеметы и минометы. Группа Уинтерса размером с отделение была вооружена одним легким пулеметом, двумя автоматами, двумя пистолетами-пулеметами «Томми» и пятью винтовками. И хотя отряд Уинтерса уступал немцам в численности и атаковал хорошо окопавшегося противника, он выиграл сражение. Американцам помогли тактические приемы, которые они освоили на учениях, расчет, мужество и немного здравого смысла.
Уинтерс и его отряд потеряли четырех человек убитыми и двух ранеными, но уложили насмерть 15 фрицев, еще больше ранили, десятерых взяли в плен и уничтожили четыре 105-мм пушки. Американцы провели операцию молниеносно, продемонстрировав отвагу и дерзость фланговых атак. Это был их первый бой. Сержант Карвуд Липтон вспоминает: «В нас горел какой-то неистовый огонь. Я твердо верил, что меня не убьют: пуля либо отскочит, либо обойдет меня».
После ликвидации батареи оставшиеся в живых немцы продолжали палить из зарослей живой изгороди, окружавшей поместье. Около 12.00 с побережья прибыли два танка «Шерман». Уинтерс взобрался на башню одного из них и сказал командиру экипажа: «Постреляйте вон по тем, тем и тем кустам и по самому дому. В общем, сравняйте с землей все, что над ней возвышается».
Танки с ревом тронулись с места. Для экипажей это тоже была первая возможность применить свои вооружения против врага. На машинах имелся полный комплект боеприпасов для пулеметов калибра 12,7 мм и 7,62 мм и 75-мм пушек.
