Александр Казанцев - Третья сила. Россия между нацизмом и коммунизмом
Правда, задавались вопросы — почему же они выдают советским властям нашего брата, если он попадет к ним? Объяснение было простое: «Что ж они из-за нас будут со Сталиным ссориться? — не такие уж важные персоны».
Через несколько дней после моего приезда в Мюнзинген, в первой половине февраля, зенитной немецкой батареей был сбит американский самолет. Летчик выпрыгнул с парашютом и упал недалеко от расположения первой дивизии. Побежавшие к нему солдаты привели его к себе. Несмотря на все домогания немцев, не выдавали несколько дней. Он был гостем и первым, правда невольными неаккредитованным, посланником с той стороны. Спустя несколько дней, когда конфликт с немцами грозил перерасти все границы тогда возможного, его пришлось отдать. Но сделали это, Когда получили гарантии, что с ним ничего не произойдет.
Бродя по окрестностям Мюнзингена, я вижу, на этот раз и своими глазами, подтверждение многих слышанных в Берлине рассказов.
Летят большими соединениями тяжелые бомбардировщики, оставляя за собой серебристые, быстро тающие ленты отработанного газа, ныряют, падая до самой земли, истребители до того низко, что можно различить отдельные части машины. На плацу в это время много сотен одетых по-военному людей точными прямоугольниками маршируют по всем направлениям. И, действительно, ни одного выстрела, ни одной бомбы. Мне начинает казаться, что добрая половина рассказов, таких бодрящих и подающих большие надежды, на самом деле имеют под собой основание. 16 февраля в дивизию приехал Власов. Был большой парад. Он произнес очень хорошую речь. После парада над расположением наших частей взвились большие трехцветные полотнища русских национальных флагов. В тот же день были уничтожены последние немецкие орлы на мундирах солдат и офицеров, — армия перестала быть немецкой и по форме.
Власов скоро уехал, сказав, что все члены и кандидаты Комитета на днях получат приглашение на очередное совещание. Оно было назначено на 27 февраля в Карлсбаде, где к тому времени осели учреждения Комитета, выехавшие из Берлина в первой половине февраля.
Отель «Ричмонд», самый большой отель в Карлсбаде, стоящий на отлете загородом, оккупирован органами Комитета. В нем останавливается Власов, когда он бывает здесь, в нем со своими отделами разместились Малышкин, Жиленков и другие. В самом городе, во многих пансионах, маленьких отелях и частных домах, разместились сотрудники. Вся эта масса людей нахлынула неожиданно, была принята как непрошенные гости, и только благодаря растерянности местных немецких властей ей удалось занять большие площади и закрепить их на какое-то время за собой.
Недалеко от Карлсбада, в Мариенбаде, картина та же, так же с налета, так же вопреки сопротивлению местных властей, занято полгорода. Начальником русского гарнизона здесь является генерал Благовещенский. В другую сторону, в Иоахимстале — то же самое. Куда-то поблизости перебирается с полным составом сотрудников и последним составом курсантов Дабендорфская школа. Прямо на запад от Карлсбада, в Егере, расположены части авиационной бригады Русской Освободительной Армии, которой командует генерал Мальцев.
Третье (и последнее) заседание Комитета происходит в «Ричмонде».
За небольшим исключением все члены и кандидаты в сборе. Сейчас число их увеличилось вдвое, путем кооптации на предыдущих собраниях. Среди новых членов только несколько человек русских, подавляющее большинство — представители отдельных народов России.
Собрание началось большим докладом Власова.
В кратких словах осветив положение на фронтах — обстановка для Германии к тому времени сложилась в совсем трагическую и безысходную, — он подробно остановился на результатах первого соприкосновения частей Русской Освободительной Армии с частями Красной Армии.
Речь шла о нескольких батальонах, сформированных еще когда-то немцами и после опубликования Манифеста потребовавших их присоединения к частям Освободительного Движения. Немцами они были задержаны долгое время после этого в районе Штетина и потом, после длительных переговоров, не давших никаких результатов, направлены на передовую линию фронта около Берлина. Это было и политически, и стратегически самое невыгодное место для того, чтобы соприкоснуться с Красной Армией. Политически это было убийством — за их спиной, в пятидесяти километрах был Берлин. Выступая против советских частей, они должны были выступать как защитники Берлина. Стратегически это было самоубийством, потому что как раз на этом участке были сосредоточены главные силы Красной Армии, готовившейся к прыжку на столицу Германии. Красная Армия была, как никогда, вооружена артиллерией, и несколько наших батальонов могли быть уничтожены с той стороны, даже не успев соприкоснуться с передовыми советскими частями. Об их пребывании там ни красные артиллеристы, ни пехота не могли просто и знать. Со стороны немцев это было открытой провокацией, — дискредитировать части Движения как прямых пособников Гитлера.
Берлин с тех пор, как Красная Армия перешла в наступление, был поставлен как конечная цель. Желание армии и широких народных масс в этом случае вполне совпадали с замыслами Политбюро. Армия стремилась в Берлин, чтобы кончить войну и чтобы воздать возмездие за совершенное немцами над русским народом преступление. Политбюро хотело расширить число советских республик за счет восточных и южных стран Европы. И вот немецкое командование, как препятствие на их пути к Берлину, поставило части Русского Освободительного Движения. Это был удар в спину и Освободительной Армии, и Движению в целом. Но произошло чудо: каждую ночь до 50 человек, солдат и офицеров Красной Армии, переходили на сторону батальонов Освободительных войск.
Власов говорит: «Офицеры и солдаты Красной Армии на тех участках фронта, где были наши части, встречали офицеров и солдат РОА как родных братьев и объединялись с ними для борьбы против большевизма, за свободу своей родины… Вчерашние офицеры и солдаты Красной Армии, дошедшие до Одера, сегодня без колебания перейдя в ряды Русской Освободительной Армии, проявляют неповторимые образцы сознательного геройства. И это в тот момент, когда Сталин считает вопрос о победе для себя решенным… Это только пробные камни… Выступление на фронт Освободительных Войск Народов России станет светлым днем для наших соотечественников и началом их освобождения от террористического режима Сталина, угрожающего сейчас всему миру…»
Я цитирую речь Власова по номеру газеты «Воля народа» № 17 (30) от 8 марта 1945 года.
Рассказанное Власовым для нас — только официальное подтверждение того, что мы уже знаем: среди членов Комитета есть приехавшие на заседание из Берлина, есть несколько офицеров — участников встречи с Красной Армией под Кюстрином на Одере.
После доклада председателя Комитета выступали представители воинских частей РОА, казачества, национальных соединений и представители украинского, белорусского и туркменского Национальных Советов Комитета. Много отрадного рассказали казаки, приехавшие с фронта. Рассказали, между прочим, и подробности перелета на их сторону советских бомбардировщиков, о котором мы все уже в общих чертах слышали.
Казачий корпус с тяжелыми боями отходил по Югославии к границам Австрии. Он все время был в непосредственном соприкосновении с передовыми советскими частями. Однажды, это было 25 сентября 1944 года, с советского самолета была сброшена записка: «Братья казаки! Мы вместе с вами хотим бороться против Сталина. Приготовьте посадочную площадку. Прилетим вечером!»
Площадка была приготовлена. Участники приема рассказывают, что из опасения какой-либо провокации от предполагаемого места посадки были отведены все казачьи части. На большом поле выбрали ровное место и, когда стало смеркаться, обозначили его со всех сторон кострами.
В сумерках услышали приближающийся с юго-востока гул моторов. Летели на большой высоте, и трудно было разобрать, сколько машин. Над обозначенной кострами площадкой сделали два круга и стали снижаться.
Офицеры штаба, сидевшие поблизости в наспех вырытом окопчике, приготовились к самому худшему — сейчас начнут бомбить. Нетрудно представить их радость, когда один за другим сели три больших самолета. Все были с полным экипажем. Через четверть часа прилетели и приземлились еще три… 25 сентября был днем большой радости у казаков. В течение ночи небольшими группами и по одиночке перешло 803 человека из стоявшей перед ними гвардейской советской дивизии.
Самым ярким на этом заседании Комитета было выступление представителя украинской группы первого, после занятия немцами Киева, городского головы. Нужно сказать, что перед заседанием были получены новые сведения о все растущем сопротивлении немецких органов по консолидации наших сил и о трагическом происшествии, об убийстве одного из офицеров охраны Власова немецким лейтенантом. Происшествие имело место в поезде, во время обычного в то время спора из-за мест в вагоне. Немец выхватил револьвер, выстрелил и бежал при содействии немецких солдат от пытавшихся его задержать спутников русского офицера. Только чудом инцидент не вырос в крупное столкновение. На вокзале было несколько десятков солдат РОА, а в поезде солдаты-немцы. Бой казался неминуемым. Только благодаря исключительной выдержке, проявленной русскими, удалось избежать его. Убитого офицера знали многие. Многие его любили. Он был в постоянной охране Власова. Этот факт и подробности немецкой провокации под Берлином, и препятствия, которые ставились немцами во всех делах Комитету, накалили и без того горячую атмосферу.