Ф. Вишнивецкий - Тридцатая застава
Наступило утро. Тихое, печальное. В совхозе «Светоч» пограничники провожали в последний путь своих боевых друзей…
4После боев у «Светоча» погранполк вывели в тыл на пополнение и отдых, но отдыха не было. Он продолжал борьбу с замаскированными вражескими недобитками и специально оставленными немецкой разведкой агентами.
Фронт стремительно передвигался на запад, приближаясь к Днепру. Освобождены Краснодон, Шахты, Луганск, Лисичанск, Красноармейское, сотни других населенных пунктов Левобережья. За фронтом передвигались пограничники, очищая освобожденные районы от фашистской агентуры и местных предателей.
— И откуда эта нечисть берется? — удивлялись новички.
На этот вопрос ответили два задержанных шпиона из местного населения. Оказывается, в селе Авдеевка после захвата его немцами была создана шпионская школа. И руководит ею старый знакомый пограничников полковник Геллер. Позже стало известно, что такие школы создавались во многих городах и селах Украины. Среди помощников Геллера задержанные назвали Ростислава Барышника и Василия Шкарбаня. Кроме того, они сообщили, что немцы готовятся к решительному сражению на Днепре с дальнейшим развитием контрнаступления на Харьков и Донбасс. Сведения эти подтвердила армейская разведка, основываясь на показаниях пленных гитлеровцев.
Немцы действительно стягивали к Днепру крупные силы. Кроме кадровых частей, они готовили отряды диверсантов. Одни из них возглавил Ростислав Барышник. Из всех районов стянули в Днепропетровск предателей-полицаев, вооружили их пулеметами, минометами и даже полковыми пушками. Под прикрытием этого отряда, когда он вступит в бой, и должна была просочиться в тыл советских войск группа шпионов, воспитанников Геллера из авдеевской школы.
Когда наши войска подходили к Днепропетровску, Байда, заменивший в полку Шумилова, и Кольцов разработали план захвата авдеевской школы со всеми ее материалами, а если удастся, то и штатом.
Командир полка одобрил план и вместе с Кольцовым выехал в штаб войск к Кузнецову.
— Заманчиво, это очень помогло бы нам в борьбе с вражеской агентурой, — заметил Кузнецов, ознакомившись с планом, — но боюсь, что опоздаем. Они постараются убрать ее подальше, в тыл, если уже не убрали. Однако попытаться нужно. Особенно важны документы школы, списки ее воспитанников. Ведь может статься, что многие из них будут оставлены резидентами и на послевоенное время, как было, например, с Фризиным.
Оперативную группу возглавил майор Бахтиаров. Выход группы в тыл немецких войск обеспечивали армейские части, наступавшие вдоль левого берега небольшой речки Самары на Новомосковск.
Встречный бой начался перед вечером на левом берегу речки и к ночи распространился вправо и влево, образуя отдельные очаги. Не ввязываясь в сражение, группа Бахтиарова незаметно просочилась через вражескую оборону.
И тут случилось то, чего нельзя было предвидеть никакими планами. Не будь этой случайности, общее положение на фронте мало изменилось бы, но по-иному сложилась бы судьба некоторых участников описываемых событий.
А произошло следующее: группа Бахтиарова, уже в тылу немецких войск, натолкнулась на сводный отряд Ростислава Барышника. О выходе в район шпионской школы не могло быть и речи — пришлось принять бой и отходить к своим. Казалось, что операция провалилась. Но это было не совсем так.
Полагая, что имеет дело с фронтовыми частями, отряд полицаев, поддержанный артиллерией, пошел на прорыв и втянулся в общий бой. Следовавшие за ним агенты и диверсанты абвера попытались проскочить советский фронт, но вместе с отрядом частично были уничтожены или пленены, частично бежали к своим хозяевам.
Как показали пленные, командир отряда Ростислав Барышник убит в начале боя. Его труп увезли в Днепропетровск.
Большие потери понесли пограничники. Среди тяжелораненых— комбат Бахтиаров и жена Денисенко Варвара. Не утерпела пограничная «Анка-пулеметчица»: в самом начале боя был ранен пулеметчик, она перевязала его и сама легла за пулемет. Нашли ее в бессознательном состоянии, рядом с разбитым миной «максимом». Жизнь ей сохранили, но в строй она возвратилась только через год.
Ушел навсегда из армии и Асхат Бахтиаров: потерял ногу в последнем бою.
— Но на границу я еще приеду к тебе, Антон, обязательно приеду! — пообещал он Байде, когда отправляли в глубокий тыл.
5Из показаний пленных лишь кое-что выяснилось о положении в Днепропетровске: в городе появилось много старших офицеров, в пригородах накапливаются войска, техника, усиленно охраняется железная дорога. Однако о конкретных планах готовящегося контрнаступления они ничего не могли сообщить.
— Штаб требует точных данных, — говорил Птицын Кольцову. — Готовь поиск.
Капитан Селиверстов, заменивший Бахтиарова в батальоне, за годы войны в совершенстве овладел немецким языком. На нем и остановили свой выбор; с Селиверстовым шли комсорг батальона Хромцов, начальник тридцатой заставы Сергей Черноус и четыре рядовых пограничника. Для маскировки использовали одежду и документы полицаев.
На рассвете пограничники были в Нижнеднепровске и часа через два переправились на правый берег. Рассредоточившись, но не теряя из виду друг друга, прошли по проспекту. Возвращаясь обратно в сторону вокзала, наткнулись на странную похоронную процессию. Среди провожающих покойника было много полицейских и даже гестаповцев. Это удивило, и разведчики вмешались в толпу и вышли с ней к Севастопольскому кладбищу. Все стало понятным, когда начали говорить надгробные речи. Первым говорил волосатый «добродий» в синей бекеше с мрачным, угрюмым лицом.
— Достойного сына Украины мы провожаем в последний путь, паны-добродии, — начал оратор. — От рук проклятых большевиков принял мученический конец бесстрашный рыцарь Ростислав Барышник. Склоним же перед его прахом наши головы…
— Гад он ползучий, а не сын Украины! Убийца подлый… Это его бандиты ранили нашу Варвару и Бахтиарова… — шептал на ухо Селиверстову Хромцов.
Тот только глазом повел — заставил замолчать.
Больше всех был поражен Сергей Черноус: в волосатом ораторе он узнал своего бывшего учителя Шкарбаня. «Вот и верь такому, попробуй заглянуть в душу… — негодовал лейтенант. — А ведь не раз говорил нам о любви к Родине, о преданности Советской власти… Попадись он мне в руки, я бы поговорил с предателем».
Начинало темнеть. За день разведчики многое высмотрели, узнали из случайных разговоров немецких офицеров о готовящемся контрнаступлении. Теперь достать бы «языка» и можно возвращаться. Не плохо бы прихватить и этого оратора в синей бекеше. Но он сразу куда-то уехал в гестаповской машине.
Возвратились к центру к в сумерках выследили на «Озерке» пожилого офицера, направлявшегося в сторону вокзала. На улицах еще кое-где виднелись фигуры торопившихся прохожих — приближался комендантский час. «Черт его знает, что он собой представляет. Может, какой-нибудь снабженец. Стоит ли рисковать?» — соображал Селиверстов, идя навстречу офицеру.
Немец брезгливо поморщился, взглянув на полицаев, сошедших на мостовую, уступая дорогу. А через минуту он очутился в глухой подворотне, зажатий в темный угол и обезоруженный странными полицаями.
Гауптман Фитцмахер оказался сотрудником разведывательной службы одного из немецких соединений.
Среди документов абверовца обнаружили пропуск на какое-то совещание. Видимо, совещание очень важное и сугубо секретное, раз требуются пропуска даже для своих сотрудников. «Заглянуть бы на это совещание!» — мелькнула мысль у Селиверстова, да опасно — они, наверно, каждого своего сотрудника в лицо знают. И время не позволяет, дорога каждая минута. Поменявшись с немцем одеждой, Селиверстов использовал пропуск и вывел группу за город. А перед рассветом перебрались на левый берег.
Показания пленного, дополненные собранными разведкой сведениями, прояснили создавшуюся на Днепре обстановку. Сложилась она очень невыгодно для советских войск. В районе Запорожья и Днепропетровска немецкое командование сосредоточило крупные силы для контрнаступления. Наши передовые соединения, измотанные и поредевшие в последних боях, не имели достаточно сил, чтобы отразить готовящийся удар. Командование фронта скрытно отвело выдвинувшиеся вперед части за Северский Донец и приготовилось к встрече.
Всех участников разведки представили к награде боевыми орденами, а Селиверстова — к Золотой Звезде Героя.
МЫ СНОВА С ТОБОЙ, РОДНАЯ ГРАНИЦА!
(Вместо эпилога)
Страдания, пережитые Вандой, не ожесточили ее доброго сердца. Пусть поблекли «алые паруса», манившие в далекий путь накануне войны, но она обрела в эти годы много хороших друзей, и все чаше радостная улыбка освещала ее лицо при встрече с Селиверстовым.
