П. Курочкин - Курс — пылающий лес. Партизанскими тропами
каковы они, пути-дороги в тылу фашистов, догадывался, какой силой духа она обладает,
сколько в ней отваги и мужества.
С большой любовью и теплотой вспоминаю я сейчас не только Олю, но и других
славных девушек-партизанок - их в нашей бригаде было более 100, большая часть которых
находилась в разведке бригады и партизанских отрядах, это Голубева Евдокия, Терешко
Лариса, Маркова Мария, Маркова Анна, Малахова Елена, Артемова Мария. Они бесстрашно
выполняли самые сложные разведывательные задания, проникали в Могилев и другие города
области, до ставляли необходимые сведения о противнике, предупреждая партизан о
грозящей опасно сти, но эта тема уже отдельной книги.
* * *
- ...А теперь садитесь с начальником штаба за карту и уже в деталях разрабатывайте
предстоящую операцию, - сказал нам Мовчанский.
Мы с Елецким срочно сформировали штаб бригады, подобрали командиров и
комиссаров партизанских отрядов, включенных в со став нашей бригады. По предложению
Ольги Долженковой был сформирован комсомольско-молодежный отряд, которым стал
командовать Павел Ясский. Этот молодой, очень волевой и собранный человек за короткий
срок сумел сплотить крепкий и дружный отряд, который провел много дерзких операций на
железных дорогах.
* * *
Кличевский лес стал для партизан домом родным. С ним были связаны во споминания о
первых радо стных победах и горечь утрат. В этом лесу покоились могилы наших верных
друзей. В по следнее время здесь мы стали полновластными хозяевами, фашисты сюда и но са
не показывали. И тем не менее, когда командир бригады перед строем зачитал приказ о
выходе за Днепр, это вызвало бурю во сторга. Партизаны чувствовали свою силу и
стремились на оперативный про стор, где можно развернуться во всю мощь. Только теперь я
по до стоинству оценил слова подполковника Сидоренко-Солдатенко о том, что кличевская
рубаха для нашего богатыря стала тесной.
...Вечер был тихий, ласковый, теплый. Солнце уже ушло за густые вершины деревьев.
Сизый сумрак начал выползать из-за со сен и елей. Мы сидели молча у ко стра. Собрались те, с
кого начиналась наша бригада. Все было переговорено, все обсуждено.
...Старинная грустная песня родилась почти неслышно и, дрожа как струна, стала
рассказывать о том, как тяжело девушке, насильно отданной за нелюбимого. Суровые,
хрипловатые голо са мужчин сливались с грудными женскими и не спеша выводили
задушевную мелодию, полную боли и то ски.
Я слушал и думал: это про Белоруссию песня, про ее горькую нынешнюю судьбу.
Грустная мелодия на самой печальной ноте затихла, растаяла в лесу.
По сле этого как-то сразу стемнело, все утихло, даже хворо ст перестал потрескивать в
ко стре.
Но вот в этой грустной, то скливой тишине раздался высокий, зовущий куда-то голо с
нашего юного запевалы Володи Быкова:
Мы шли на подвиг ночкой темной
Громить проклятого врага...
Он умолк, как бы собираясь с силой. А кто-то в этот момент бро сил в ко стер охапку
сухого хворо ста - огонь вспыхнул. И так же вспыхнула песня, подхваченная сотней партизан:
Кипели злобой неуемной,
Нам жизнь была не дорога!
Подкрались к вражескому стану,
Команда грянула: "Вперед!"
Залился песней неустанной
Наш друг - "максимка" - пулемет.
В смертельном страхе враг отпрянул.
Бежал куда глаза глядят.
Ответный залп уж поздно грянул:
Влетел в деревню наш отряд.
Свистели пули, ветер злился,
Метель вздымала снежный рой.
И вдруг товарищ повалился,
Сраженный пулей роковой.
Прощай, товарищ, храбрый воин.
Пусть пронесется злой буран!
Высоких почестей до стоин
Наш друг, отважный партизан.
Песня гремела и, казало сь, будоражащим набатом катилась по всей Белоруссии.
А впереди у нас были новые бои с оккупантами, "рельсовая война" на железных дорогах,
длительный марш на во сток, на левый берег Днепра, навстречу Красной Армии...
