В. Подзимек - На всю жизнь (повести)
— Это ничего, — успокоила ее директор. — Мне тоже пару раз доставалось. Но в конце концов всегда все улаживалось, и в большинстве случаев — в пользу детей.
— Но я не собираюсь это так оставлять! — заявила Лида.
— Я тебе и не запрещаю. Но прежде чем ты что-либо предпримешь, будь добра, учти, пожалуйста, что отец мальчика, инженер Беранек — заместитель директора предприятия «Электрон», а «Электрон» — это наши шефы. Они отдают нам свой пионерский лагерь для проведения занятий на природе и вообще нам очень полезны.
— Значит, поэтому ему все дозволено?
— Может быть, и правда он считает себя всемогущим, но подобные люди рано или поздно убеждаются в своем заблуждении.
— Должен же кто-то положить начало этому процессу, — заметила Лида.
— Что ты собираешься сделать?
— У него все-таки есть какие-то начальники. Пусть они знают, какой у них заместитель.
— У нас в городе у него только один начальник — директор «Электрона». Если ты, конечно, не хочешь пожаловаться директору производственного объединения или поехать сразу в Прагу в министерство.
— Нет, мне вполне хватит нашего директора, — решительно заявила Лида.
— А может быть, мне самой этим заняться? Так было бы лучше. Я встречаюсь с ним довольно часто.
— Я слышала о том, что вы, товарищ директор, когда были учительницей, эти вопросы решали сами, не откладывая в долгий ящик.
— Делай как знаешь. Я хочу, чтобы ты знала, на что идешь. Запрещать тебе я не могу и не хочу, — заключила разговор директор, потому что звонок напомнил об окончании большой перемены.
После обеда Лида набрала номер телефона «Электрона» и попросила девушку на коммутаторе соединить ее с директором.
— Соединяю, — послышался ответ.
Секретарю директора Лидина фамилия ничего не говорила, поэтому, пытаясь узнать еще что-либо, секретарь сказала, что не расслышала.
— Учительница, — добавила Лида, и это в самом деле подействовало. Может быть, потому, что у директора был ребенок школьного возраста, а может, совсем по другим причинам.
— Слушаю вас, товарищ учительница, — послышался в телефонной трубке снисходительный голос директора.
Лида в этот день уже вторично поведала всю историю Беранека. Правда, в довольно сокращенном варианте, потому что понимала — у директора завода не так много времени, чтобы вести долгие разговоры.
— Это звучит неправдоподобно, товарищ учительница, — ответил директор. — Я опасаюсь, не идет ли здесь речь о каком-то досадном недоразумении. А потом, вы меня извините, я не остался бы на своей должности и дня, если бы не опирался на конкретные факты. Факты мне необходимы и в этом случае. Например, заключение врача, протоколы опроса свидетелей… Вы, конечно, меня понимаете. Такая уж у нас, хозяйственных работников, жизнь. Цифры, документы, в общем, вы меня понимаете.
— Очень хорошо, товарищ директор. Если ваш заместитель еще раз ударит ребенка…
— Мой заместитель товарищ Беранек, — перебил ее директор.
— Да, ваш заместитель товарищ Беранек, — повторила Лида, — то соответствующие органы получат необходимые документы. Заключение врача и письменные объяснения свидетелей, как вы мне мудро посоветовали.
Лида положила трубку. Но потом сообразила, что не знает, не сделал ли директор то же самое, только чуть раньше, чем она. Сознание этого вызвало у нее досаду.
Дня через два директор школы сообщила Лиде, что с «Электрона» пришло письмо, в котором заведующий хозяйственным отделом уведомлял школу, что в связи с вынужденным срочным ремонтом пионерского лагеря выделить школе помещения для проведения занятий на природе не представляется возможным.
Лида разозлилась:
— Этого не может быть! При чем же здесь дети? И все из-за того, что я хотела добиться справедливости.
На лице директора по-прежнему оставалась приветливая улыбка.
— Может быть, этот ремонт и действительно вынужденный. Если же это не так, то я знаю, куда следует обратиться. А ты все же можешь убедиться, что для человека, который, несмотря ни на что, отстаивает свое дело, жизнь прожить — не поле перейти.
* * *Солдат Бартоничек остановил меня, когда я возвращался из столовой. Он попытался представиться по-уставному, но ничего из этого не получилось. Тогда солдат несмело попросил разрешения обратиться.
— Слушаю вас, — ответил я, отступив с дорожки в сторону, чтобы не загораживать проход.
Тут солдат совсем растерялся и, казалось, был готов от меня сбежать.
— Пойдемте лучше ко мне, — предложил я, решив поговорить с ним наедине.
Бартоничек с благодарностью взглянул на меня. Я тем временем внимательно рассматривал его. Есть такие парни, которые, впервые надев военную форму, через день-другой уже выглядят в ней так, словно носили ее всю жизнь. А есть и такие, которые и черед два года не могут привыкнуть к форме. Причем в большинстве случаев речь идет не о плохих солдатах. Именно к категории этих последних я и причислил бы Бартоничека, шедшего слева от меня с опущенной головой.
— Ну, рассказывайте, — сказал я ему, когда мы вошли в кабинет и я пригласил его сесть на стул у моего письменного стола.
Он сел и выдавил из себя:
— Товарищ поручик, мне очень нужно в предстоящую субботу и воскресенье съездить домой.
Я ожидал услышать душещипательную историю любви или измены или, в конце концов, и то и другое, но только не такую банальность.
— Могу вас заверить, — ответил я снисходительным тоном, — что во всем нашем батальоне вряд ли нашелся бы солдат, которому не было бы очень нужно в эти субботу и воскресенье поехать домой.
В первую минуту мне показалось, что такой аргумент его убедил. Он резко выпрямился на стуле, и мне подумалось, что он сейчас встанет и попросит разрешения выйти. Но уже в следующий момент он согнул спину и уставился на меня растерянным взглядом. Потом снова решился выдавить несколько слов:
— Но мне действительно очень нужно…
— Тогда хотя бы скажите мне, почему? — пытался я узнать.
— Не могу… Это… особый случай, — произнес он с запинкой.
— А не могу я вам чем-то помочь? — Солдат начал меня интересовать.
— Нет, не можете. В этом случае только я смогу помочь себе, и то если хватит сил.
— А как ваш командир роты, согласен? — спросил я только для того, чтобы что-то сказать. Мне было ясно — если бы командир роты был согласен, то Бартоничек не сидел бы здесь. — Он против, не так ли?
Бартоничек кивнул.
— Идите в роту, я подумаю, — сказал я, потому что не знал, как поступить.
Он встал и попросил разрешения выйти. Потом внезапно повернулся ко мне и сказал:
— Товарищ поручик, прошу вас, помогите мне!
Я рассудил, что он действительно не прикидывается, и почувствовал, что должен ему как-то помочь. Я позвонил в роту…
Поручик Логницкий пришел ко мне в кабинет с удивленным выражением лица. У меня не было привычки вызывать командиров рот к себе в кабинет. Если мне надо было с ними что-либо обсудить, я обычно заходил в роту сам. Для этого мне нужно было только перейти через двор.
— Тут несколько особое дело, и я подумал, что у меня будет спокойнее, — сказал я Логницкому, испытывая некоторую неловкость.
На лице Логницкого было написано нетерпение.
— Минуту назад у меня был рядовой Бартоничек, — сказал я и посмотрел на поручика с интересом.
— Бартоничек? — удивился он. Это имя о чем-то ему говорило.
— Мне хотелось бы узнать о нем что-либо поподробнее, — продолжал я.
— Отец — кладовщик в автосервисе… Дважды навещал сына, первый раз приезжал на «саабе», второй — на «мерседесе». Обе тачки я видел собственными глазами… Сын не сдал экзамен на техника. В армию идти не рассчитывал, поэтому никак не может привыкнуть… Очень увлекается техникой, и вообще у него умелые руки.
— Значит, хороший солдат, — с удовлетворением подвел я итог.
— Совсем нет, — вывел меня из заблуждения Логницкий. — Кроме техники, для него ничего не существует. Ни армия, ни командиры, ни даже его товарищи. В личное время обычно сидит в одиночестве в комнате политпросветработы, обхватив голову руками, и думает о чем-то.
— Он говорил, что на этой неделе ему очень нужно съездить домой, — сказал я.
— У меня он тоже был. Я ему прямо сказал, пусть на это не рассчитывает.
— Он утверждал, что ему действительно очень нужно съездить, — наседал я. — Не знаю, для чего, но мне показалось, что он не обманывает. Якобы создалась чрезвычайная ситуация, и ему нужно ее решить.
— Я должен признать, товарищ поручик, что если в роте я буду руководствоваться только впечатлениями, то мне можно собирать чемоданы, — отрубил Логницкий.
На следующий день я пошел посмотреть на Бартоничека. Увидел я его, когда он вместе с ротой занимался обслуживанием техники, и с удивлением отметил, что передо мной совсем не тот человек, что был вчера у меня в кабинете. Он работал неторопливо, но каждый, кто хоть что-нибудь в этом понимал, должен был признать, что перед ним — настоящий мастер своего дела.
