Александр Хамадан - Гнев
— Идет целый отряд женщин!
Люди, сидевшие на корточках возле догоравшего костра, поднялись на ноги и взобрались на холм.
— Верно, идут! — сказал Ван. — Однако их много собралось!
— Ни к чему все это, — недовольно заговорил старик Лун. — Возни теперь будет с ними много. Бойцов из них никогда не сделаешь. Только обуза для нас. И с японцами драться, и их охранять. Не дело затеяли, Ван, — смотри, пока еще не поздно.
— Неправда, Лун, — тихо сказал Ван. — Эти женщины решились на большое дело.
Лун сердито промолчал. К холму подошли женщины.
Отряд расположился в ложбинке, разложил костры. Ван, улыбаясь, приветствовал О Лан.
— Командующий Чжао Шан-чжи, — говорил ей Ван, — приказал выдать вашему отряду двадцать пять винтовок и по пятьдесят патронов к каждой. Кроме того, достали для вас четыре револьвера. Сегодня же начнем обучение стрельбе. Жаль только — патронов мало. Сами потом раздобудете. А разбогатеете, так не забывайте и нас.
— Не забудем, Ван. Вы только помогите нам организоваться, — ответила О Лан.
Лун, похаживая среди женщин, не разговаривал и только огорченно покачивал головой. Женщины осмелели и дерзко и насмешливо поглядывали на него. Лун рассердился и вернулся к своему костру.
— Жаль! — пробормотал он. — Очень жаль! Пропадут винтовки. Какие из них бойцы! Петуха испугаются, а тоже, против японцев идут!
— Перестань, старик, — сказал молодой партизан Сун, гревшийся у костра. — Какого чорта скулишь! Ты сам-то скоро рассыпешься. Этих женщин научить надо. Если уж женщина решилась на такое дело, то ей не страшны и японцы. А ты скулишь! — примиряюще закончил Сун и поднял голову от костра.
У холма он заметил Ла Лин. Сун, весело подмигнув ей, кивнул головой на старика. Лун, наблюдавший эту сценку, опять недовольно покачал головой, схватил хворостину и стал яростно ворошить потухавший костер.
* * *Дни учебы проходили медленно и тяжело. Берегли патроны. Ван и его товарищи терпеливо обучали женщин. Науку эту женщины постигали с трудом. О Лан в несколько дней научилась стрелять из ружья и метать гранаты.
…Учеба пришла к концу, и наступила пора расставания. В последний день Ван передал О Лан большой кусок исчерченной бумаги.
— Это карта нашего района.
Жители уходили из деревни...
Он долго и подробно рассказывал о расположении партизанских отрядов и частей противника. О Лан внимательно следила за пальцем Вана, скользящим по бумаге, запоминала дороги и тропки. Прощаясь, Ван тихо говорил:
— Смотри, никогда не нападай на большие японские части. Старайся захватывать обозы. И не действуй без разведки. Узнавай всегда точно силы врага, не рискуй Зря, береги бойцов. Суп останется с вами на первое время для связи. Он хороший пулеметчик. Добудь ему пулемет.
— Хорошо, Ван. Все буду делать, как ты говоришь. Не забывай только о нас, нам трудно будет сначала. Не забудь навестить Лю. Я его отправила вместе со всеми ребятами в деревню возле Горячего ручья…
Женщины стояли на холме, провожая Вана и его товарищей. О Лан долго смотрела вслед исчезавшим в вечерних сумерках партизанам.
* * *Грузовик не дошел и до середины моста, как мост вдруг затрещал и опустился в соду. По берегу реки забегали люди. Они истошно вопили, показывая на реку. Грузовик уходил под воду. На крышу кабины шофера вылезли два человека. Они звали на помощь. На берегу метались люди, кричали, ио в воду никто не лез. Вода поглотила людей вместе с автомобилем.
На берегу остались еще четыре грузовика. Лейтенант Сирано в бешенстве кусал ногти. Он думал о погибшем военном грузе. Солдаты молча стояли возле машин, смотрели на реку и горестно покачивали головами: они жалели людей. Лейтенант Сирано выходил из себя.
— Какого чорта лупите глаза на воду? — заорал он. — Поднимите мост!
Автомеханик Никисима повел солдат в воду. Но мост невозможно было поднять: река в этом месте была глубока. Никисима доложил об этом лейтенанту.
— Придется заночевать здесь, — сказал Никисима. — С утра еще раз попробуем что-нибудь сделать.
Багровый от злости, Сирано приказал поставить автомобили четырехугольником, выслать охрану и установить пулеметы. Внутри четырехугольника разбили палатку для лейтенанта.
В отряде Сирано было не больше тридцати человек. Лейтенант запретил разводить огонь. Люди остались без горячей пищи. Ужинали стоя, прислонившись к бортам грузовиков. Жадно проглатывали сухие, жесткие комки холодного риса, смешанного с кислой редькой. Сирано забрался в палатку, за ним вползли унтер Накатани и Никисима. Лейтенант зло выругался.
— Послушайте, Накатани, нельзя ли выпить чего-нибудь?
— Пожалуйста, господин лейтенант, есть немного саке[5].
Накатани протянул флягу лейтенанту. Отпив несколько глотков, Сирано передал флягу Никисима. Саке было немного, а лейтенант был все еще взбешен. Унтер выполз из палатки и вернулся с двумя полными флягами.
— Вот, — пьянея, бормотал Сирано, — влетит нам за потерю груза да за опоздание! Завтра полковник хотел начать операцию по очистке всего этого района. А еще неизвестно, прибудем ли мы завтра. Это вы виноваты, Никисима. Надо было сперва осмотреть мост.
— Что его смотреть, — вяло ответил механик. — Мост, как мост. Здесь везде такие мосты. Чуть ступишь, а он уже под воду…
* * *Партизаны из-за кустов напряженно следили за японским отрядом. Темнота наступала медленно. Весна стремилась к лету, дни стояли длинные. На берегу было еще светло. Часовые размеренно шагали вокруг грузовиков. О Лан запретила бойцам разговаривать и шевелиться. Надо было терпеливо ждать поздней ночи.
Из лагеря доносился голос Накатани. Он пел, выдерживая после каждой фразы большую паузу:
Тихий свет струит безмолвная луна.
На щитах уснули воины, не на тюфяках.
Что ждет завтра — неизвестно изголовью трав.
Сны, куда вы приведете, по ночи блуждая?
Битва в полдень так свирепа в этот день была,
Но с успехом убивали самураи своего врага…
В японском лагере кто-то выругался, песня оборвалась. Наступила тишина. Медленно всплывала луна. Тихо шумела река. Солдаты спали.
Из кустов поползли партизаны. Бесшумно и стремительно пробрались они к лагерю и замерли. Двое часовых охраняли лагерь. Они ходили вокруг, каждый раз встречаясь. О Лан присела возле куста на корточки, подождала, пока подойдет часовой, и молниеносно прыгнула на него, зажав ему рот своими сильными руками. Часовой уронил винтовку, и они оба покатились по земле. О Лан задушила часового, не дав ему даже крикнуть. В это время Сун и Ла Лин покончили с другим часовым. Лагерь спал. Партизанки проникли в палатку лейтенанта Сирано. Сонные враги почти не оказывали сопротивления. Они вскакивали на ноги и, сраженные, падали на Землю.
Отряд О Лан захватил богатую добычу: автомобили были нагружены патронами, пулеметными лентами, гранатами. Сун восхищенно гладил и обнимал два новеньких пулемета. Партизанки опустошили грузовики, и О Лап приказала сжечь машины, ибо автомобили эти не могли пригодиться им в бездорожных сопках. Длинные языки пламени рванулись к небу. Лагерь запылал большим костром. Река заиграла огненными искрами.
* * *Японцы наступали. Огнем танков и авиации они теснили партизан. Китайцы отходили, неся большие потери. Самолеты проносились над партизанами бреющим полетом, ожесточенно разливая пулеметный огонь. Ползли японские танки, и ничто не могло их остановить. Они двигались по трупам бойцов, вдавливая их в землю. Иногда японцы задерживали наступление, поджидая отстающую от танков пехоту. Этими минутами партизаны пользовались для того, чтобы вновь собраться с силами и рвануться в контрнаступление. Но пехота подтягивалась к танкам, и танки опять шли вперед…
Чжао Шан-чжи и Ван стоят на коленях. Над ними проносится самолет, и они яростно обливают его пулеметным огнем. Истребитель качнулся в воздухе и тяжело грохнулся на каменистую почву. В следующее мгновение гулкий взрыв разметал по полю куски крыльев, колеса. Остатки самолета вспыхнули, и мягкое голубое пламя плеснуло в небо.
Полковник Нагата захрипел и закусил верхнюю губу, когда истребитель упал на землю. С холма полковник следит в бинокль за ходом боя. Он видит, как японский отряд теснит партизан; у японцев осталось три танка и один самолет. Но вот самолет поднялся высоко в небо и пошел на юг. У него кончились боеприпасы. Пехота идет за танками. Солдаты приканчивают раненых партизан. Один танк остановился, заглох мотор. Два других пошли дальше…
Ван лежит на земле. В каждой руке у него связка гранат. Танк наползает на него все ближе. Еще несколько секунд — и гусеница раздавит его. Ван вскакивает на ноги… Связка гранат рвет гусеничную передачу, другая падает в открытый люк танка. Танк дыбится на ходу, словно конь. Из открытого люка несутся стоны…
