Анатолий Медников - Открытый счет
Но это только так — напоминание, что противник-де не оставил своих позиций. Активных же действий в этот час не жди — немцы обедают.
В седьмом отделении считали, что обеденный час для передач лучший. Пусть немецкий солдат жуёт свой скудный паёк и слушает правду о Гитлере и положении на фронтах.
Майор Окунев, начальник разведки дивизии, встретивший спецмашину у штаба, сказал, чтобы МГУ заехала в расположение разведроты. Там Лиза захватит младшего лейтенанта Свиридова, он покажет боевую позицию, которую уже подготовили разведчики.
— Моему другу Самсонову — привет! — крикнул Лизе Окунев и подмигнул с прочно усваиваемой иными мужчинами фамильярностью.
Когда МГУ подъехала к домикам разведроты, Самсонов и младший лейтенант Свиридов вышли к машине. Капитан ещё издали улыбнулся, а подойдя ближе, отдал честь.
— С благополучным прибытием в наши края.
— Спасибо. Только как-то уж очень церемонно это звучит. «Наши края»! Вообще-то — немецкие, — сказала Лиза.
— Можно и так, — охотно согласился Самсонов. — Мы там выбрали для вас местечко, укрытое. У сосновой опушки. Впереди Одер, а за ним канал с дамбами, а уже за дамбами передний край противника. Это прерывчатые траншеи, оборудованные открытыми пулемётными площадками.
Пояснения Самсонова показались Лизе слишком обстоятельными.
— Я представляю себе обстановку, — заявила она.
— Пулемётного огня, я думаю, вам опасаться нечего — далеко, могут только накрыть артогнём.
— А у меня в машине немецкие девочки, — сказала Лиза.
— Там пути отхода хорошие — лесная просека, так, если что, не задерживайтесь и сразу же откатывайтесь в тыл. Младший лейтенант поедет с вами.
— Спасибо, конечно, но зачем? Мы ведь в бой вступать не будем? — спросила Лиза, взглянув на заинтересованно слушавшего разговор Сергея Свиридова.
— Всё-таки — передний край! Да он у нас и немецкий знает, — как бы гордясь тем, что у него есть такой образованный младший лейтенант, сообщил Самсонов.
Младший лейтенант Свиридов указывал машине дорогу на опушку леса. Он сидел рядом с Лизой, при толчках тщательно старался не прикасаться к ней, какой-то многозначительно молчаливый, и сосредоточенно разглядывал фрау Эйлер и Альфрида Венделя.
Разговаривать с молодым Свиридовым Лизе не хотелось. Да к тому же машину сильно трясло и на ухабах не мудрено было прикусить язык.
Укрытие для МГУ представляло собой бомбовую воронку с покатым в неё въездом, уже расширенным лопатами разведчиков. Ветви укрывали сверху и с боков «Мощную Гаубицу Увещеваний», как в шутку называли МГУ в Поарме. Торчащий над крышей кабины большой рупор в обрамлении зелени казался издали кудлатой вершиной ели, которая внезапно обрела громкий голос. Разорвав непрочную тишину резкими гортанными звуками немецкой речи, голос этот громом раскатился далеко по лесу и уплыл за синеву Одера.
Первым выступал Вендель. Лиза сидела рядом с ним, заглядывая в листки передачи, и, как того требовала инструкция, держала палец на кнопке микрофона. Будь к тому необходимость, она могла бы прервать передачу.
Вендель это видел, но вёл себя так, как будто бы он не замечал пальца Лизы, лежавшего на кнопке. Лизе было, конечно, неприятно столь явно и грубо демонстрировать эту меру предосторожности и недоверия, но что поделаешь — инструкция!
Сначала Вендель прочитал «Последние известия». Правда, это могла бы сделать и Лиза. Но она уступала Венделю в знании языка, и в устах бывшего немецкого солдата известия эти звучали убедительнее.
— Солдаты, — затем сказал Вендель, — я вам хочу сказать вот что: вы сидите в обороне и обольщаетесь надеждой, что весна пройдёт для вас спокойно. Вы, однако, мало знаете, как обстоят дела на фронте. Ваши офицеры скрывают от вас правду. Эту правду расскажу вам я. Дело Гитлера дрянь!..
Лиза прислушалась — за Одером было тихо. Немцы не стреляли, не мешали передаче. Впрочем, так всегда бывало вначале. Должно быть, последние известия о положении на фронтах в русской трактовке интересовали не только солдат.
В кабину постучали. Дежуривший на опушке Сергей рукой поманил Лизу. Она оставила Венделя одного у микрофона и спросила, в чём дело. Рядом с младшим лейтенантом стоял старшина в пятнистом маскхалате разведчика, темноволосый, с дерзкими глазами и цыганским профилем.
— Вот старшина Бурцев доставил немецкую листовку, — сказал Сергей, — нашли у «языка». По-моему, вам будет любопытно.
— Всё свеженькое — и «язык», и идейная подливка к нему, товарищ старший лейтенант, — вставил Бурцев.
— Хорошо, — сказала Лиза и вернулась в кабину.
Вендель всё ещё читал свой текст, и Лиза торопливо, боясь, что каждую секунду немцы огнём могут прервать передачу, пробежала глазами листовку. Она была издана ротой пропаганды «Айхкатер» и называлась: «На Одере мы должны удержаться!»
«…Борьба идёт за последнее! — вопила листовка. — Мы должны остановить большевистский натиск, иначе наш народ погибнет…»
В кабину влез Сергей Свиридов.
— Тихо, — сообщил он, и в глазах его Лиза прочла напряжённое ожидание начала обстрела.
— Я сама слышу, что тихо, — ответила она в паузе, пока Вендель прополаскивал своё уставшее горло водой.
— Ну, как листовка?
— А всё то же. Варево из заклинаний и угроз! И всё пугают Сибирью, ужасами. Надо бы дать Венделю прокомментировать её, попробуем, если успеем.
Но раньше Лиза решила «выпустить» самую маленькую из семейства Эйлер — Луизу. Девочка схватилась обеими ручонками за металлическую стойку и, поднявшись зачем-то на цыпочки, прокричала в микрофон, что она зовёт своего пану домой. Тонкий её голосок неожиданно и волнующе прозвенел над Одером, над притихшими немецкими траншеями. Там по-прежнему всё было спокойно.
После Луизы Марта, сбиваясь, но в общем-то довольно связно рассказала, как они живут с мамой в новом доме, но ходят и в старый, где им русские отдают неё те вещи, которые они забыли взять с собою.
Вслед за старшей дочкой сама фрау Эйлер неожиданно спокойно и внятно сказала солдатам, что немецкое население к востоку от Одера никто не преследует и никого не увозят в Сибирь и что её семья хотя и ощущает недостаток в продуктах, но не голодает. Все они надеются, что со временем жизнь станет лучше, лишь бы поскорее заканчивалась эта ужасная война.
Фрау Эйлер отложила в сторону бумажку, на которой Лиза для неё набросала тезисы выступления. Потом она придвинула стойку микрофона ближе к скамейке, на которой сидела, и поправила быстрым привычным движением выбившиеся из-под платка волосы, так словно бы микрофон был зеркалом, а те солдаты, которые слушали сейчас её голос, могли бы и увидеть фрау Эйлер.
— Георг! — вдруг закричала она. — Это говорит твоя жена Ганни Эйлер. Милый, родной! Я не имею от тебя известий. О, боже мой, Георг! Сколько я вынесла душевных мук! Я никогда не думала, что война может принести столько горя! Георг! Я тебя жду и дети. Вернись к нам. Как мне жить без тебя?
Фрау Эйлер расплакалась. Лиза не выключала микрофон. Нет, не потому, что растерялась. Конечно, слёзы фрау Эйлер не планировались в сценарии передачи, но раз уж так случилось, пусть солдаты за Одером выслушают всё, пусть над их окопами несутся рыдания этой немецкой женщины.
— Что я натворила? — в ужасе подняла руки фрау Эйлер, когда Лиза выключила микрофон.
— Ничего особенного, — сказала Лиза, — а теперь успокойтесь.
— Что мне будет за это? — Женщина продолжался заламывать руки.
— Вам ничего не будет, — повторила Лиза. Она думала сейчас о том, почему немцы так долго молчат, не стреляют. Передача продолжалась уже двадцать минут.
— Теперь коммюнике Ялтинской конференции, — сказала она Венделю. — Немецкие звуковики на батареях, наверно, уже засекли нас — начинайте.
— Геноссен, геноссен! — вновь гулко разнёсся голос Венделя. — Нашей дорогой родине нужны не ваши трупы, товарищи, а ваши рабочие руки. Только поражение спасёт грядущую Германию. А теперь слушайте решения Ялтинской конференции.
— Давайте, давайте, Вендель, — прошептала Лиза, — пока всё идёт хорошо.
…Обстрел начался внезапно. Это был артналёт, строенный, учетверённый залп батарей, похожий на мгновенный обвал в горах, потрясающий вокруг всю землю. Лизе казалось, что снаряды рвутся одновременно и впереди, и с боков, и сзади машины. На опушке резко запахло гарью.
— Колотыркин, заводи! — крикнула Лиза шофёру. — Поехали!
Машина рванулась задним ходом, но не сразу вылезла из воронки. В кабине заплакали девочки. Фрау Эйлер крестилась.
— Скорее, Колотыркин!
Открылась дверь, и в кабину вскочил бледный младший лейтенант Свиридов. Лизе показалось, что он несколько раз икнул, потому что вновь ударили немецкие орудия, и было ясно слышно, как осколки со свистом разрезают воздух. На опушке лес сразу поредел, снаряды валили сосны.
