Александр Голубинцев - Казачья Вандея
Никуличев: Я сейчас сведения не могу дать. Когда узнаю фамилии, тогда сообщу.
Миронов: Чем заслужили эти люди недоверие у населения?
Никуличев: Арестованы они для спасения их жизни.
Миронов: Сейчас у нас есть беглецы из проходивших через вашу станицу и говорят другое — то, что у вас есть сейчас. Большинство членов Окружного совета у аппарата, предлагаем арестованных выслать сюда и вместе с ними выслать делегацию от станицы и от сформированного Голубинцевым отряда для переговоров к девяти часам вечера сегодня. Если это не будет исполнено, все последствия ложатся на товарища Никуличева и его соучастников.
Никуличев: Арестованы они народом и без разрешения съезда выслать их не могу.
Миронов: Без разговоров выслать арестованных и делегацию. За спину народа не прятаться, так делает сволочь в кавычках, о которой вы не писали.
Никуличев: Я за спину народа не прячусь, а исполняю его волю.
Миронов: Мы, члены Окружного совета, по воле того же народа просим исполнить нашу просьбу, чтобы не пролить крови того же народа.
Никуличев: Мы крови проливать не думаем.
Миронов: Категорически предлагаю исполнить, что сказано, в противном случае силою оружия заставлю исполнить. Просим не прикрываться флагом красноармейцев, пронося свой партизанский.
Никуличев: Посягательств на советскую власть нет и партизан никаких нет. Я состою председателем, и все члены на местах.
Миронов: Так требования исполнить к девяти часам. С появлением карательного отряда в Усть-Хоперской оружие сдать без выстрела. Если это будет сделано, то совет поверит вам. Помните, что вся ответственность ложится на вас. До свиданья…
В момент ведения переговоров станица Усть-Хоперская располагала следующими силами: двумя пешими сотнями, сбитыми наспех из людей самого разнокалиберного состава, и одной конной сотней.
Пешие сотни были совершенно безоружны, одна из них, сотня прапорщика Русака, была даже отпущена на дом, в хутора Бобровский и Зимовновский. О вооружении конной сотни также долго говорить не приходится. Словом, если бы карательному отряду действительно вздумалось оказать честь станице Усть-Хоперской своим посещением, то винтовкам, бомбам и пулеметам красногвардейцев станица могла бы противопоставить около сотни шашек, пять-шесть пик и 20–30 винтовок, среди которых видное место занимали обыкновенные охотничьи ружья. При таком положении дел перспектива борьбы с красными не могла обещать каких-либо положительных результатов, тем более что скомплектованные сотни в большом количестве были составлены из элемента, склонного к ведению войны митингами и делегациями.
Ни один час 26 апреля не обходился без митинга, ни одно приказание не исполнялось без долгих разговоров, особенно пешими сотнями. Временами казалось, что игру в освобождение от советской власти, затеянную 25 апреля, ожидает судьба мыльного пузыря, который под влиянием известных причин быстро принимает определенную форму, сохраняющуюся до известного предела… Как скоро наступит предел, за которым могла разразиться катастрофа, никто предугадать не мог. Но с каждым часом настроение делалось все более и более тревожным, элемент, социализирующий до большевизма, все выше и выше поднимал голову, становился все более и более задорным, но все же до решительных действий с этой стороны было еще далеко и усть-хоперские большевики пока еще держались более или менее прилично, так как вчерашний подъем заставлял их работать за углами и не выступать открыто. Росту тревожного настроения способствовал факт задержания усть-медведицких мясников, которые приехали в Усть-Хоперскую для заготовки мяса.
Мясники говорили, что на 27 апреля им заказано доставить мяса на 1000 человек. Местное население нервничало, и эта нервность передавалась штабу, который решил, в случае невозможности задержать противника перед Усть-Хоперской, отступать с отрядом по дороге на хутор Большой, где шло формирование отрядов двадцати пяти хуторов ст. Усть-Хоперской.
Мелкий упорный дождь, похожий на осенний, еще усиливал тревожность настроения. Пришлось пережить несколько тревожных часов. Осведомленный о положении станицы войсковой старшина Голубинцев в 6 часов 20 минут вечера писал подпоручику Иванову:
«Завтра утром прибываю с хорошо вооруженным конным отрядом. Получил сведения, что у Миронова 46 человек конницы, пехота вся ушла. Миронов врет, примите меры на всякий случай. Отряд формирую из отборных людей — не беспокойтесь.
Делегаций никаких не принимайте. Переговоры будем вести тогда, когда ни одной красной сволочи не будет в Усть-Медведице. Население поголовно восстало. Прибыли отряды (подъесаула Шурупова) из-под Чистяковки. Отбито оружие и 400 голов скота. Арестованных ни в коем случае не выпускать. Казаки горят желанием идти на Усть-Медведицу.
Войсковой старшина Голубинцев.Казаки, прибывшие из-за Дона, говорят, что красная гвардия бежит, бросая оружие. Делегаций не посылать».
После вышеприведенного сообщения командиры конной и пешей сотен были осведомлены о положении Усть-Медведицы и получили предписание держаться до последней возможности.
Часов в 10 вечера штаб станицы Усть-Хоперской читал следующее:
«Часа через 2–3 прибудет в Усть-Хоперскую 1-я конная сотня. Озаботьтесь квартирами. Фураж пусть сегодня дадут жители. К утру сено прибудет отсюда. Через 2–3 часа после 1-й сотни прибывает 2-я конная сотня, хорошо вооруженная. Послано за пулеметами. Завтра еще прибудут подкрепления. Общий подъем.
Войсковой старшина Голубинцев».Одновременно с этим было получено и распоряжение о высылке арестованных Ломова, Капустина и почтальона Перфильева с сыном. Арестованные в ночь были отправлены на хутор Большой. Настроение штаба улучшилось. Явилась бодрость и уверенность в успехе.
3
Чрезвычайный съезд вольных хуторов и станиц Усть-Медведицкого округа
26 апреля, после полудня, на всех дорогах, ведущих к хутору Большому, видны были конные и пешие группы вооруженных казаков, направлявшихся туда для мобилизации. Отряды сопровождались подводами с провизией. К 5 часам вечера хутор Большой представлял обширный военный лагерь. На площади у училища хуторские атаманы и офицеры проверяли списки, оружие, патроны. Хуторские отряды сводились в сотни и передавались назначенным мною командирам, которые немедленно уводили свои сотни на квартиры в указанные районы для заканчивания формирования: разбивки на взводы, назначения младших начальников, распределения и учета имеющегося оружия и патронов.
Несмотря на темный дождливый день, настроение было бодрое, приподнятое и деловое. На хуторе Большом к этому времени уже была сформирована конная сотня, несшая ближайшую охрану хутора; от нее для охраны мобилизации и для разведки мною были высланы разъезды по направлению на Усть-Медведицу и Царицу.
С формированием приходилось особенно торопиться, т. к. из Усть-Хоперской, через несколько часов после моего прибытия на хутор Большой, были получены тревожные сведения, что нервность там усиливается, и являлась опасность, как бы Усть-Хоперцы не начали войны с посылки делегации.
Следует еще учесть, что хутор Большой в связи с событиями у Чистяковки мобилизовался еще 24 апреля, но сейчас же, после порыва, и здесь уже началась реакция и страх расправы и ответственности уже заметно чувствовался.
— Еще бы, какая смелость! Объявили войну России! — шептали малодушные.
Весть о мобилизации станицы Усть-Хоперской и приглашение всем хуторам и станицам Усть-Медведицкого округа прислать своих делегатов в тот же день разнеслась по всем станицам к югу от Дона и 26-го вечером на хутор Большой стали прибывать делегаты и представители от хуторов и станиц: Усть-Медведицкой, Распопинской, Краснокутской, Перекопской, Клецкой, Кременской и даже Чернышевской и Ново-Григорьевской. Успех Усть-Хоперской мобилизации произвел на всех огромное впечатление и поднял дух.
Под влиянием этого впечатления в ночь с 26 на 27 апреля в училище состоялся Чрезвычайный съезд хуторов и станиц Усть-Медведицкого округа.
Выслушав мой доклад о положении и о дальнейшем плане действий, а также доклад усть-хоперского делегата И. П. Короткова (впоследствии члена Войскового Круга), Съезд решил присоединиться к усть-хоперцам и немедленно мобилизовать все станицы и хутора Усть-Медведицкого округа, избрав начальника Усть-Хоперского отряда, войскового старшину Голубинцева Александра Васильевича, командующим Освободительными войсками вольных хуторов и станиц Усть-Медведицкого округа.
