Ютака Ёкота - Субмарины-самоубийцы
Мы ничего не знали об этом. Никто не порывался как-либо особо побудить нас сражаться. Мы на Хикари, Хирао и Оцудзиме были силой сами по себе. Уже давным-давно мы решили для себя, что нам следует делать. Что бы ни происходило в окружающем нас мире, на наше решение это никак не влияло. Нами владело одно только желание — уничтожать неприятеля. Мы знали, что против Японии ведется война, и надеялись обратить ее ход вспять. Известия о том, что происходит вокруг нас, не могли побудить нас сражаться еще более ожесточенно. Когда человек приносит в жертву свою жизнь, у него уже больше ничего не остается. Никто не был в силах побудить нас сделать еще больше.
Император Хирохито принял решение о том, что необходимо начать переговоры с врагом. Это решение было им принято еще тогда, когда я находился в море вместе с группой «Тодороки», поскольку он считал необходимым прекратить ужасающие страдания своих подданных. Решение было принято за несколько недель до 6 августа, «дня двойной зари». В этот день на Хиросиму была сброшена атомная бомба, и те, кому довелось видеть вздымающийся над ней шар огня, с тех пор повторяли, что «над Хиросимой взошло второе солнце». Вторая подобная бомба взорвалась три дня спустя над Нагасаки. Эти бомбы вызвали страшные разрушения и унесли множество человеческих жизней. Они помогли убедить несогласных в том, что у Японии нет никаких шансов на победу.
Я продолжал свои занятия на Оцудзиме, утешаясь мыслью о том, что скоро я выйду в море в четвертый раз, и чрезвычайно гордясь тем, что теперь мне позволяют проводить время в «кайтэне» больше, чем кому-либо другому из водителей человекоуправляемых торпед. Я не получал никаких вестей извне и, кроме беспокойства о безопасности своей семьи, не думал ни о чем другом, кроме как о следующем выходе в море. Мне было неизвестно о том, что император произвел изменения в составе кабинета министров, я не знал о самодельных плакатах, грозящих смертью тем, кто помогал нашему правителю разрабатывать приемлемые условия капитуляции. Ни сном ни духом не ведал я о заговоре, целью которого был арест правительства и «защита нашего императора, получающего дурные советы от предателей». Не знал я и о том, что около полуночи 9 августа правитель нашей страны сказал своим высшим советникам: «Пришло время вынести невыносимое», и заявил, что Япония вынуждена принять безоговорочную капитуляцию, чтобы избежать полного уничтожения. В течение четырех часов он выслушивал все возражения, прежде чем использовал свою верховную власть, чтобы склонить всех присутствующих к пониманию того, что капитуляция является единственным выходом из положения.
11 августа правительство сделало заявление, обращенное ко всей стране, о том, что война должна быть прекращена.
Оно не произвело на население особого впечатления из-за позиции национальной армии. Наша армия по-прежнему пыталась определять национальную политику всей Японии, несмотря на то что генерал Хидэки Тодзио[20] был отстранен от власти и пребывал в опале. Военный министр генерал Корэтика Анами[21] в то же самое время сделал заявление от своего собственного имени, а граждане страны привыкли с куда большим вниманием относиться к словам военного министра. Анами убеждал население готовиться к ожесточенным сражениям на земле Японии. Он приводил в пример поведение Иэясу Токугавы,[22] могущественного сегуна, чья династия была фактическими правителями Японии на протяжении более чем двухсот пятидесяти лет, после чего была свергнута в ходе реставрации императорской власти в XIX столетии. Однажды Токугава, завоевавший всю Японию и не позволявший никому восставать против императора, был осажден в своем замке, когда он вел безнадежную борьбу против могучего войска своих врагов. У него уже были на исходе еда, вода и оружие, когда ему в голову пришла неожиданная идея. Приказав широко распахнуть ворота замка, он вышел из них и встал перед замком, приглашая врагов заходить. Подозревая ловушку и думая, что у Токугавы есть в резерве скрытые силы, враги отступили, а он впоследствии разбил их. Военный министр Анами уверял, что наши враги также отступят, если Япония продемонстрирует готовность впустить их на землю нашего отечества.
Группа армейских офицеров в Токио закончила к этому времени разработку плана «временной изоляции» нашего правительства. Несмотря на то что сказал генерал Анами, они пока еще не решались начать активные действия из-за официальной позиции правительства. Но вскоре им придало смелости заявление государственного секретаря США Бирнса, переданное по американскому радио. В нем говорилось, что с «момента капитуляции» наш император будет находиться в распоряжении Верховного командования союзных войск на Тихом океане.
Эти пылкие офицеры ни на секунду не могли даже помыслить примириться с подобной ситуацией. Они стали говорить о том, что это будет являться нарушением кокутай, нашей государственной системы, согласно которой император, потомок богов, представляет собой высшую власть. Из их кругов также пошли толки о «кунсо-ку-но кан», «зле, сгустившемся возле трона». Они тоже ссылались на генерала Анами, который сказал, что «страна должна сражаться, даже если нам предстоит питаться травой, грызть землю и спать под открытым небом». Они считали, что только предатель может принять требование о безоговорочной капитуляции, зафиксированное в Потсдамской декларации,[23] делающее нашего императора подчиненным наших врагов, а тот, кто соглашается с «дурными советчиками», должен быть расстрелян.
Я как раз поджидал на базе Оцудзимы прихода лодки И-36, которая должна была выйти с нами в море на операцию «Решимость», когда 13 августа наш император вызвал к себе генерала Анами и адмирала Тоёду. Он сообщил им, что Япония должна принять условия капитуляции, поскольку другого выхода нет. В этот день американские подводные лодки даже осмелились обстреливать из палубных орудий территорию наших островов, а авиация противника стала столь могущественной, что одна из их летающих лодок даже совершила посадку на воду Токийского залива, чтобы подобрать сбитого пилота истребителя.
Генерал Анами и его сторонники долго спорили, с помощью генерала Тоёды отстаивая свою точку зрения, но император не изменил своего решения. Окончательный вариант объявления о капитуляции был закончен поздним вечером 14 августа, а незадолго до полуночи наш правитель записал его на граммофонную пластинку. Запись была положена на хранение в сейф императорского дворца, причем только два человека знали, где она хранится. Имелись опасения, что мятежники могут попытаться завладеть записью и не допустить ее передачи по каналам радиовещания.
К этому времени китигаи, безумцы, начали действовать. Почти наверняка они получили известия о готовящемся заявлении от генерала Анами или кого-то близкого к нему. Молодые армейские офицеры убили генерал-лейтенанта Такэси Мори, командующего императорской гвардией, которая несла охрану дворца, когда он отказался присоединиться к их мятежу. Затем они отдали от его имени приказ охране, стоявшей у входа во дворец, никого не впускать и никого не выпускать. Они намеревались сделать то, что не раз имело место в японской истории, — «изолировать» императорскую фамилию, а потом «вернуть» стране ее правителя, когда цели, которые ставили перед собой мятежники, будут достигнуты.
Затем они стали обыскивать дворец в поисках записанного обращения. Однако провалить этот план помогли американцы, поскольку из-за воздушной тревоги в Токио было выключено все освещение. Дворец тоже погрузился во тьму, что до крайности затруднило поиски, поскольку мятежники не могли пользоваться ручными фонариками. Когда наступил рассвет, запись все еще не была найдена. Вскоре после рассвета у входа во дворец появился генерал Сидзуити Танака, командующий Восточным армейским корпусом. Его войскам было вменено в обязанность обеспечивать безопасность Токио. Он отказался перейти на сторону мятежников и теперь прибыл, чтобы остановить их. Он обратился со страстной речью к императорской гвардии и после трехчасовых переговоров смог убедить их, что приказ от имени генерала Танаки был фальшивым. В этот момент трое офицеров-мятежников покончили самоубийством на глазах у генерала Мори. Сам же генерал покончил с собой неделю спустя от стыда за то, что он не подавил мятеж, как только узнал о нем. Во всяком случае, угроза жизни и свободе императора была теперь устранена.
На военно-морской базе Ацуги имелось, однако, гораздо больше китигаи в образе пилотов морской авиации под предводительством командира базы капитана 1-го ранга Одзоно. Он также уже знал о предстоящем радиовещании. Оперативно выставив пятьдесят человек для охраны своего радиопередатчика, он начал рассылать радиограммы военным кораблям и на морские базы, заклиная всех и каждого не сдаваться и уверяя их в том, что самолеты и пилоты базы Ацуги будут сражаться насмерть. Тем не менее в семь часов утра 15 августа вся страна застыла, оглушенная обрушившейся на нее новостью: в первый раз за всю историю страны правитель Японии должен обратиться ко всем своим подданным одновременно. Голос Небесного государя[24] зазвучит по токийскому радио ровно в двенадцать часов.
