Тимофей Чернов - В те дни на Востоке
— Перед вами особоуполномоченный военного совета первого Дальневосточного фронта тенерал-майор Шелехов, — отрекомендовал консул.
Хата учтиво улыбнулся.
— Очень хорошо, господин генерал.
— Вы нам желаете что-то передать? — спросил Шелехов.
— Я прибыл по поручению генерала Ямада, чтобы встретиться с представителями советского командования.
Хата действительно имел задание командующего Квантунской армии прибыть в Харбин, распустить все резервные войска, уничтожить документы, чтобы скрыть численность армии и ее вооружение, а затем уже встретиться с советским командованием. Хата рассчитывал, что встреча состоится не раньше недели, а она произошла на второй день.
— Насколько я понял, вы намерены начать с нами разговор о капитуляции? — уточнил Шелехов.
— Это не есть так, — хитровато прищурился генерал. — Мы намерены вести с вами переговоры о перемирии.
Шелехов посуровел. Он знал, что японцы будут торговаться, поэтому сразу же сменил тон:
— Поздно, господин генерал! Разговор у нас с вами один: безоговорочная капитуляция.
Хата нехотя выдавил:
— Да, это есть так…
— О капитуляции всей Квантунской армии вы будете вести переговоры с главнокомандующим советскими войсками на Дальнем Востоке маршалом Василевским, куда вылетите на нашем самолете завтра в семь ноль-ноль. А сегодня мы поведем речь о сдаче в плен войск харбинской зоны. Вот наши условия капитуляции, — Шелехов подал документ генералу.
Хата поднес к очкам лист машинописного текста и долго «пережевывал» его, словно черствый кусок хлеба. Затем обменялся мнениями со своими генералами и попросил три часа на подготовку к ответу.
— Пожалуйста. Мы будем вас ждать в резиденции советского консула к 23–00. До скорого свидания, — сказал Шелехов и вместе с консулом отправился в город.
А десантники тем временем действовали в Харбине. Согласно плану, первым объектом была японская военная миссия. Туда направилась группа во главе с Забелиным и Перовским. Другая группа поспешила к зданию жандармерии.
Двери парадного входа в военную миссию были закрыты, хотя сотрудники находились на своих рабочих местах. На стук вышел японец с кобурой на ремне поверх мундира. Перовский попросил его вызвать заместителя генерала Акикусы. Вышел полковник. Увидев незнакомых людей в касках, с автоматами, он оторопел.
Перовский представил ему Забелина.
Подполковник шагнул вперед, приложил руку к каске.
— Но-о, господин подполковник, о капитуляции еще не было высочайшего указа. Речь шла только о прекращении военных действий.
— Не подчинитесь, мы вынуждены будем применить оружие, — твердо заявил Забелин.
Полковник, опустив голову, медленно открыл дверь…
Теперь на очереди была городская радиостанция. Перовский взял с собой пятерых автоматчиков и поехал на Бульварный проспект. Как и в обычные дни у парадных дверей трехэтажного здания стоял часовой с винтовкой. Перовский подошел к нему с двумя десантниками в маскхалатах, попросил вызвать дежурного администратора. Часовой повернулся к окну, постучал. Мгновение — и десантники изъяли у него винтовку. На его место встал советский часовой с автоматом.
Из вестибюля вышел пожилой японец в штатском. Обычно при встрече с Перовским он любил о чем-нибудь поболтать на русском языке, показывая этим, что хорошо знает, его. И сейчас он почтительно раскланялся.
— Здрасти, Виктор Иваныч, — и вдруг осекся, недоуменно посматривая на часового с автоматом.
— Власть сменилась, Тахакаси-сан. В Харбин вступили советские войска, — пояснил Перовский.
— Я все, все поняла, — Тахакаси попятился к двери.
Все вошли в вестибюль. Перовский с десантниками направился по коридору в радиостудию. Открыв дверь, он увидел сидевших около стола двух русских парней, работавших дикторами. Из контрольных динамиков слышались бравурные звуки японских маршей.
— Что хотели, Виктор Иванович? — спросил один из дикторов с пышной шевелюрой Николай Мочалов.
— Я пришел, друзья, чтобы сообщить людям о чрезвычайном событии нашего времени — в Харбин вступили советские войска. — И, открыв дверь, пригласил десантников.
Дикторы, никогда не видевшие красноармейцев, так растерялись, что просто окаменели. Но тут заговорил десантник.
— Товарищи, а закурить здесь можно?
— Конечно, конечно, — закивали парни, впервые услышав такое непривычное обращение к себе.
Солдат вынул пачку папирос и стал угощать ребят.
Перовский, присев к столу, писал свое выступление по радио.
Дикторы скоро освоились. Раскуривая, задавали солдатам вопросы и сами отвечали, когда их спрашивали. Мочалов рассматривал автомат, о котором был наслышан.
— Значит, он строчит, как пулемет?
— Точно.
— А сколько в нем патронов?..
В студию вошел генерал Шелехов. Дикторы предложили ему стул. Он сел рядом с Перовским.
— Готовите выступление?
— Да, товарищ генерал. Скоро закончу.
— После своего выступления предоставите слово мне, — Шелехов достал из планшета отпечатанный на машинке текст.
Перовский закончил писать, взглянул на Мочалова.
— Прошу, Николай. Начнем передачу.
Они прошли в другую комнату, сели к пульту, на котором стояли микрофоны. Мочалов выключил марши, громко проскандировал привычную фразу:
— Внимание! Внимание! Говорит харбинская центральная радиостанция. Передаем экстренный выпуск последних новостей. У микрофона — исполняющий обязанности начальника бюро по делам российских эмигрантов Виктор Иванович Перовский.
— Жители Харбина! Сегодня в нашем городе высадился авиадесант советских войск и занял аэродром, военную миссию, жандармерию и другие объекты. Перестало существовать марионеточное государство Маньчжоу-Го, а вместе с ним и бюро по делам российских эмигрантов. Отменяются ношение эмигрантских значков, соблюдение японских ритуалов, снимаются и все запреты, наложенные японцами. Советское командование просит харбинцев сохранять полное спокойствие и заниматься обычными делами…
— Выступает комендант Харбина генерал-майор Шелехов, — объявил диктор.
— Граждане города Харбина! — Не громко, но внятно произнес генерал. — По поручению советского командования на Дальнем Востоке я уполномочен сообщить, что военные действия между Советским Союзом и империалистической Японией подходят к концу. Части Квантунской армии повсеместно сдаются в плен. Чтобы быстрее очистить Маньчжурию от японских войск, советское командование решило высадить авиадесанты во всех крупных городах. Такой десант сегодня осуществлен и в Харбине. Кончилось время господства японцев в Маньчжурии! Красная Армия, протянувшая руку братской помощи китайскому народу, разгромила империалистов и тем самым приблизила конец второй мировой войны. Эта победа принесла свободу не только китайцам, но и русским эмигрантам, живущим в Маньчжурии. Теперь вы можете, если пожелаете, обрести потерянную родину…
Шелехов закончил выступление призывом: сохранять общественный порядок, предотвращать диверсии, беречь мосты, промышленные объекты и памятники культуры.
Контрастна погода в Маньчжурии — то дуют сильные ветры, поднимая в небо песок, то стоит зной и высушивает землю, превращая в пепел, то разразятся страшные ливни, принося бедствия всему живому.
Китайцы объясняют это гневом владыки стихий Лун-Вана. Прогневался Лун-Ван в средине августа, и на Маньчжурию обрушились страшные ливни. Вышли из берегов реки: Амур, Уссури, Сунгари. Сунгари затопила в Харбине все низкие улочки с саманными фанзами. Люди добиралсь до своих очагов на лодках и плотах.
Но китайцы на этот раз не сетовали на стихийное бедствие, считали его добрым предзнаменованием. Они говорили, что большая вода четырнадцать лет назад принесла японцев в Маньчжурию, теперь же она уносит их.
Не видно стало на улицах японских солдат и офицеров. Не нужно теперь русским становиться в позу «Мокуто» коротать позорную минуту молчания. Не надо отвешивать поклоны в сторону императорских дворцов и соблюдать ритуал Чурейто.
Китайцы безбоязненно могли проходить мимо зданий военной миссии и жандармерии. Не страшились больше, что на голову обрушится бамбуковая палка за неуважение порядков «великого Ниппона».
