Антон Кротков - Воздушный штрафбат
— Эх жаль, меня командир в бой не пускает, а то бы я с этими «мессерами» тоже схватился. У меня руки чешутся натянуть фрицам глаза на жопу. Я говорю Бате: пусти меня сделать фрицам больно. А он чтоб да, так нет!
Вечером после разбора полетов к Нефедову подошел Лакеев:
— Почему вы не выпускаете Красавчика в бой? Он что у вас — на особом положении?!
Лакеев всегда держался с Нефедовым надменно, видимо, гордясь двумя майорскими «шпалами» в своих петлицах. Хотя на самом деле он имел звание младшего лейтенанта государственной безопасности. Существовала специальная директива наркома внутренних дел, которая разрешала сотрудникам особых отделов Красной армии в оперативных интересах использовать удобную для проведения агентурно-контрразведывательной работы форму и знаки различия.
Впрочем, даже будучи на деле не майором, а только младшим лейтенантом, Лакеев все равно обладал огромной властью. Даже посмевший недавно назвать дураком генерала из штаба фронта, Нефедов был вынужден выстраивать дружеские отношения с особистом: периодически выпивать с ним; когда финчасть армии иногда начисляла штрафникам деньги за сбитые самолеты, Борис предлагал сослуживцам скинуться на «подарок» чекисту, чтобы не слишком лютовал. Нефедову приходилось сквозь пальцы смотреть, что Лакеев, пользуясь своим служебным положением, заставлял кухню готовить для него «посылки» из продуктов, полагающихся только летчикам. Борис также знал, что особист сумел запугать нескольких девушек из оружейной и парашютной служб, и они по очереди приходят на ночь к нему в бытовку. Негодяй отлично устроился! И, тем не менее, Нефедову приходилось мириться с этой мразью и даже прислушиваться к его рекомендациям.
На следующее утро после планерки Борис подозвал Красавчика:
— Кстати о птичках, — нейтрально начал капитан, — к чему вам, Ледя, потребовалось так упорно нарываться на комплимент?[155] Я же создал вам форменный курорт на нашей скотобазе. А вы упорно ползете на кладбище.
— Где у нас случилось? — сделал невинное лицо Красавчик. — Я извиняюсь, командир, но ваши слова мне как балконом по темечку. В чем я снова провинился, Батя?!
— Случилось, дорогой мой, еще как случилось! — картинно вздохнул Нефедов и ласково обнял одессита за плечи, увлекая его с собой к самолетам. — Раз сам напросился, не обессудь! Пойдешь моим ведомым. А попробуешь сбежать — догоню и разнесу в клочья. Ты меня знаешь. И учти, Одесса: в полете смотри в оба, чтобы «худые»[156] нам загривки не причесали.
— Одену глаза на морду, командир,[157] — пообещал немного ошарашенный Леня.
Час назад воздушная разведка засекла скопление изготовившихся к атаке немецких танков и мотопехоты. Нефедову было приказано прикрывать колонну штурмовиков «Ил-2». После нескольких дней непрерывных боев командир смог поднять в воздух только десять самолетов. Для прикрытия целого штурмового полка, этого, конечно, было маловато, но как говорится, чем богаты…
Штурмовики идут очень низко. Нефедов с ведомым держится рядом. Под крылом трудно что-то конкретное разглядеть — сплошной огонь и дым. Кажется, даже земля пылает.
Какой-то ад! От вдыхаемой гари щекочет в груди, слезятся глаза.
Чтобы максимально прикрыть «Илов», истребители идут эшелонированным строем — на разных высотах перемещаются парами вдоль колонны штурмовиков. Откуда бы не появился противник, ему не застать конвой врасплох.
А вот и искомые танки. Облепленные, как мухами, пехотинцами, они укрылись в лощине и ждут сигнала к атаке. Штурмовики с ходу начинают утюжить танки реактивными снарядами, бомбами, обстреливать из пушек и крупнокалиберных пулеметов. Проходит совсем немного времени и в овраге уже ничего не различить из-за огня и дыма. Похоже, надеждам немецкого командования на созданный у линии фронта «бронированный кулак» уже не суждено сбыться.
Успешно выполнив боевую задачу, передовые штурмовики торопятся домой. Их строй растягивается на несколько километров. Горстке истребителей приходится метаться вдоль колонны «Илов», чтобы прикрыть отставших и защитить слишком вырвавшихся вперед.
В бездонной синеве неба блеснули акульи тела. Немцы! Борис развернулся на противника. Товарищи немедленно повторили маневр командира. Нефедова прижало к креслу — самолет стремительно набирал высоту.
Леня вначале держался рядом с ведущим, а потом вдруг пропал. Борис смачно выругался и дал себе слово пристрелить труса сразу после посадки. Пока же о нем думать некогда. Намечается нешуточная разборка…
Навстречу капитану неслись не менее тридцати истребителей «Фоке-Вульф-190». Если немцы чувствовали свое превосходство, они дрались отчаянно. Когда до «фоккеров» оставалось метров пятьдесят, капитан открыл огонь из двух 20-мм пушек ШВАК. Во встречном бою это страшное оружие. 180 снарядов на каждый ствол. Причем снаряды тяжелее немецких и скорострельность советских пушек вдвое выше, чем у врага. Правда, отсутствие на истребителе Поликарпова нормального прицела часто сводило на нет это преимущество. Но Нефедов оказался так близко перед противником — на расстоянии «пистолетного выстрела», что не мог промазать. Один из истребителей, пораженный огнем его пушек, вспыхнул и сразу исчез из поля зрения.
«Фоккеры» тоже стреляют в ответ. Тело реагирует раньше, чем успеваешь осмыслить происходящее и принять какое-то решение: следуют броски истребителя вправо-влево, и дымные трассы снарядов остаются в стороне. Мимо метеорами проносятся крылатые машины с черными крестами. На помощь Борису уже спешат друзья. Над уходящими на Восток штурмовиками закипает ожесточенное сражение, больше похожее на смертельную грызню враждующих собачьих свор. Нельзя подпустить противника к «Илам», не имеющим хвостового стрелка. Это равносильно предательству друзей. Хотя истребители лично и не знакомы с ребятами из штурмового полка, но, часто наблюдая результаты работы «горбатых»,[158] испытывают к ним искреннее уважение и теплое чувство фронтового товарищества.
Но отстоять штурмовиков не так-то просто — на стороне немцев численное преимущество. Пока две группы «фоккеров» связывают боем горстку «ишачков» и «чаек», несколько десятков стервятников нападают на беззащитные «Илы». Вот один из штурмовиков, волоча за собой дымный хвост, пошел к земле. Загорелся второй, третий…
Еще составители древнеримских руководств по военному искусству рекомендовали при встрече с численно превосходящими силами противника использовать единственное действенное средство обратить в бегство устрашающие глаз легионы — постараться найти и уничтожить вражеского полководца.
Вычислить в группе «фоккеров» их вожака не так уж сложно. На командирской машине отсутствует бортовой номер, зато изображен особый шеврон. Штабная пара держалась чуть в стороне, руководя по радиосвязи действиями подчиненных. Лишь однажды эти двое зашли в хвост отставшему от своих и едва ковыляющему из-за полученных повреждений «ИЛ-2». Они поочередно выпустили по «горбатому» несколько очередей, и сразу крутой горкой вернулись на безопасную высоту. Им незачем долго добивать чрезвычайно живучий «Ил», ожидая, пока он упадет. Особенно, когда вокруг шныряют советские ястребки. Эти двое и так его уже «сбили». Им достаточно было нажать на кнопку стрельбы, чтобы скомутированный с пушкой фотокинопулемет зафиксировал их победу на кинопленку. Именно таким образом имеющие определенные льготы в подтверждении побед эксперты люфтваффе ставят рекорды по количеству сбитых самолетов.
Догнать на вертикали новейший немецкий истребитель на стареньком И-16 невозможно. Тогда Борис делает так, чтобы немецкий командир со своим ведомым обратили на него внимание. Он снижает скорость и начинает слегка покачивать самолет, будто «ковыляя». Как когда-то — на липецких тренировках со своим немецким инструктором, — изображая подраненную птицу.
Немцы немедленно клюнули на наживку и, словно пара стервятников, спикировали на легкую добычу. Требовалось проявить железную выдержку, чтобы выждать, пока несущаяся на тебя пара прекрасно вооруженных машин приблизится настолько, чтобы можно было различить зрачки глаз их пилотов. Когда этот момент настал, Борис резко развернулся и дал длинную очередь по головному «фоккеру», израсходовав на залп остаток боеприпасов. Нефедов видел, как снаряд пробил фонарь вражеского самолета и взорвался в кабине. Одним немецким асом стало меньше. Но за эту жизнь русский должен был заплатить своей. На безоружный «ишачок» с разных направлений набросились шесть Fw-190.
Борис спикировал к земле и начал крутиться. Это была пляска отчаяния. Трудно на что-то рассчитывать, когда друзья, прикрывая штурмовики, ушли далеко на Восток, а против тебя — шестеро головорезов, намеренных отомстить за смерть своего командира.
