Георгий Николов - Зной прошлого
После убийства Кины и ее мужа очередь дошла и до последнего оставшегося в живых — бая Йордана, которому перед смертью выпала жестокая доля быть свидетелем кровавой расправы над сыном Райо и его соратниками.
«Когда все было кончено, — вспоминал бывший жандарм Христо Петков, — мы бросили труп Яны Лысковой в могилу… После все уселись в кузов грузовика и уехали».
Да, кровавая драма завершилась. Палачи торопливо забросали могилу землей, несмотря на то что многие из казненных еще стонали, замаскировали ее сверху ветками и папоротником и направились к грузовику. Прекратились споры о дележе добычи. Мутафчиев уже погрузил в машину три узла: один — для жандармов подпоручика Дончева, второй — для жандармов из моторизованной роты и третий — для полицейских подпоручика Андрова. Убийцы продолжали спорить лишь о том, кто из них больше отличился этой ночью. Затем всех охватило безумное веселье и жандармы принялись отплясывать хоро прямо в кузове, да так лихо, что весь грузовик ходил ходуном. И это в то время, когда еще шевелилась земля над свежезасыпанной могилой. Вот что вспоминал доктор Борис Белков, который присутствовал при вскрытии могилы: «Все трупы были без одежды. У всех, кроме Яны Лысковой, были связаны руки и ноги. Ее труп лежал на самом верху, с левой стороны… Картина была потрясающей… Мне не раз приходилось присутствовать при эксгумации, но подобного ужаса видеть никогда не доводилось… Сверху могила была засыпана срезанными ветвями и папоротником… Безусловно, имелись и смертельные раны, но на некоторых трупах обнаружить их не удалось… Руки и ноги были переплетены… Из расположения трупов можно допустить, что некоторые люди были зарыты еще живыми и умерли затем от удушья… Большинство были сброшены в могилу еще агонизирующими. На одном трупе были обнаружены раны, нанесенные холодным оружием».
Закончилась драма, которую сами жандармы будут называть кровавой. Грузовик с беспечно веселящимися убийцами помчался в Бургас. В тенистой лощине остались кучки гильз в высокой траве, отброшенная в сторону ученическая фуражка, свежезасыпанная могила и израненные деревья вокруг.
Что за люди коммунисты?
Министр Христо Василев покинул Бургасскую область побежденным. Он провел несколько встреч с официальными лицами, навестил своих родных, встретился с приятелями и после этого уехал обратно в столицу. Лишь месяц назад в прекрасном настроении он появился в родном краю. На многочисленных собраниях выступал с пафосом, бурно жестикулируя, горячо убеждал людей, что правительство Багрянова спасет Болгарию от новой катастрофы. Его речь неоднократно прерывалась аплодисментами доверчивой публики. Как о свершившемся факте, министр говорил о решении правительства объявить амнистию партизанам и о том, что уже в ближайшие дни власти приступят к освобождению политических заключенных. «Зачем необходимы новые жертвы со стороны левых сил, — говорил он, — когда и мы, министры кабинета господина Багрянова, боремся за те же цели, что и они? Так нужны ли новые жертвы?» Затем, чтобы рассеять малейшие сомнения в душах людей, он сам задавал вопрос: «По какому пути пойдем после амнистии? — и сам отвечал на него: — По пути единства и демократии. Объединим все национальные силы и, как одна могучая река, смоем всю тину и грязь, которые мешают развитию страны. Единство народа должно стать залогом невиданного расцвета Болгарии».
Его слова о «демократии», «свободе», «амнистии», «национальном единстве» вселяли и радость и тревогу в души людей. Такие слова им не доводилось слышать уже в течение нескольких десятилетий. Подобных слов не было даже в священном писании — так заманчиво, обнадеживающе звучали они. Поэтому все те, кому уже давно хотелось, «чтобы все поскорее закончилось» и в стране наступил мир, чтобы прекратились убийства и поджоги, — все эти люди с готовностью поверили в искренность министра. Стали поговаривать, что министр-де истинный радетель народных интересов, что он стоит на позициях Отечественного фронта, является поборником демократии и объединения усилий всех прогрессивных политических партий, уважает коммунистов за понесенные ими в борьбе жертвы, но в то же время он выступает за прекращение партизанского движения и за отказ коммунистов от вооруженной борьбы, так как, по мнению министра, именно вооруженная борьба является в текущий момент основной причиной, препятствующей решению национальных проблем.
Идейно неокрепшие и заблуждающиеся люди поверили разглагольствованиям министра. Поверили им и некоторые родители народных борцов, которым больше, чем кому-либо другому, хотелось, чтобы поскорее закончилась бушевавшая по всей стране братоубийственная война. Многие из людей старшего поколения прошли через ужасы кто двух, а кто и трех войн начала века, но то, что сейчас творилось в стране, было им непонятно. Они привыкли сражаться против внешних врагов, привыкли в бою чувствовать рядом надежное плечо соотечественника. А сейчас брат поднимал оружие на брата, болгарин убивал болгарина. Так не ошиблись ли их сыновья в выборе пути? К чему им гибнуть? Не лучше ли вернуться по домам? Пусть сдадутся властям, пока не поздно, тем более что и правительство, как оказывается, стремится к тем же целям, за которые их дети сражаются с оружием в руках, не щадя своих молодых жизней.
Коммунисты понимали, что щедрые посулы властей являются лишь пропагандистской уловкой. Иллюзии, так легко овладевшие сердцами людей, необходимо было в интересах борьбы рассеять правдивым партийным словом. И началась кропотливая разъяснительная работа, начались тайные встречи, споры, дискуссии. Из далекой Москвы доносился голос Георгия Димитрова, который разоблачал уловки классовых врагов и призывал к наращиванию ударов по пошатнувшемуся монархо-фашистскому режиму. И демагогический миф о добренькой власти и возможности национального примирения лопнул как мыльный пузырь. «И эти такими же негодяями оказались, — так стали отзываться простые труженики о правительстве Багрянова уже через несколько недель после его прихода к власти. — Смотри, скольких невинных людей погубили…» Пропала охота к помпезным встречам с земляками и у министра Христо Василева. А после расстрела близ села Топчийско он боялся даже на глаза попадаться родным Яны Лысковой, с отцом которой его связывала давняя дружба. Министр предпочел поспешно покинуть Бургасскую область. Он постыдно бежал, потому что, по существу, уже не чувствовал себя крупным государственным деятелем и верховным представителем власти. «Я ничего не мог поделать, — оправдывался он перед своими близкими. — Болгарией управляют военные, жандармерия и полиция». Что же, на этот раз министр был абсолютно прав. Генерал Младенов устроил банкет в его честь в самом большом сливенском ресторане. Он вместе со своей супругой почтительно встретил прибывшего министра, но, когда понадобилось выполнить распоряжение члена правительства — распоряжение, очень скоро превратившееся в заискивающую просьбу, — генерал бесцеремонно ответил: «Все решается там, на месте, капитаном Русевым». Ну а жандармский капитан не соблаговолил даже поговорить с министром по телефону. Так кто же тогда истинный хозяин Болгарии, царский министр или жандармский капитан? И министр Василев поторопился вернуться в столицу.
Вскоре после отъезда Христо Василева в Бургасскую область прибыл еще один визитер в ранге министра. И этому высокому гостю, являвшемуся к тому же и небезызвестным профессором, был оказан помпезный прием. Газеты широко осветили его встречи с общественностью и населением городов и сел области. Но министр провел и другие встречи, о которых официальная пресса не проронила ни слова…
— Где предпочитаете отдохнуть, господин министр? — подобострастно поинтересовался начальник областной управы.
— Я никогда в своей жизни не предавался праздному отдыху, — ответил министр-профессор. — Я лишь менял характер работы. Вот и сейчас пишу труд, в связи с которым и приехал в Бургас, чтобы лично ознакомиться с деятельностью красных банд в вашей области. Предполагаю провести анкетирование ответственных офицеров из полиции и жандармерии. Чтобы окончательно лишить партизан поддержки народных масс, необходимо сделать достоянием широкой гласности моральный и политический облик этих бандитов. Собственно, этому и будет посвящен мой нынешний отдых на море.
И начались «научные» встречи министра с полицейским и жандармским начальством. По этому поводу капитан Русев, пытаясь найти доводы для собственного оправдания, писал позднее следующее: «Когда профессор был в Бургасе, я рассказал ему все подробности о партизанском движении в области. Поведал ему и о действиях жандармерии в защиту государственных интересов. В конце беседы он мне сказал: „Вы честно исполнили свой долг, как и подобает настоящему солдату“. Так в чем же тогда заключается моя вина, если и министры-профессора настоятельно рекомендовали нам безжалостно уничтожать всех, кто выступал против существующей власти?»
