Хироюки Агава - Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921 - 1943 гг.
Таким образом, бой с этими двумя кораблями давал шанс проверить на практике теорию Ямамото — громадные линкоры устарели, а приоритет отдается авиации. Эскадрилья из тридцати бомбардировщиков типа 96 и типа 1 наземного базирования взлетела с аэродрома возле Сайгона, загруженная 500-килограммовыми бомбами (торпед в наличии не оказалось), но не смогла отыскать противника, и с наступлением ночи атаки отменили. Утром следующего дня, 10 декабря, когда «Нагато» и другие суда проходили между Хахадзимой и Кита-Иводзимой в Бонинах, с баз на юге Индокитая поднялась вторая атакующая группа — из восьмидесяти четырех самолетов. Для обнаружения врага и начала атаки требовалось некоторое время; офицеры штаба в оперативной комнате «Нагато » занимались гаданием, каков будет результат; тут Ямамото повернулся к офицеру штаба авиации «А» Миве Йоситаке (много лет с ним служившему и старому авиатору):
— Ну и как, сможем мы потопить и «Ринаун», и «Короля Георга Пятого»? Лично я думаю, «Ринаун» — сможем, а вот что касается «Короля Георга Пятого», — хорошо, если удастся серьезно повредить.
На самом деле эти два линкора британского Дальневосточного флота были «Рипалс» и «Принц Уэльский», но в тот момент японцы все еще считали, что перед ними «Ринаун» и «Король Георг Пятый».
— Нет, сэр, — возразил Мива. — Уверен, что мы сможем потопить и тот и другой.
— Ладно! — Ямамото сразу разгорелся. — Давай заключим пари!
Договорились, что если Ямамото проиграет, то угощает Миву десятью дюжинами бутылок пива, а проиграет Мива — расплачивается дюжиной бутылок.
В отличие от самолетов, базировавшихся на авианосцах, в самолетах типа 96 и типа 1 наземного базирования на борту достаточно места; капитан 2-го ранга Мияучи Сичизо и его люди, отправляясь в атаку, подкрепились консервированным красным рисом, горячим супом из свинины и овощей и другими деликатесами. Заметив справа под собой острова Анамбас, они продолжали лететь на юг и прибыли в точку, в которой — если в течение три- дцати минут не будет никаких сообщений об обнаружении противника — их ресурс активности на сегодня исчерпан; в это время летевший впереди самолет-разведчик сообщил по радио эскадрилье бомбардировщиков: «Обнаружены крупные корабли противника. 4° северной широты, 103°55' восточной долготы. 1145».
Указанная точка находилась возле Куантана, у полуострова Малайзия; в 13.40 самолеты прибыли на место. Как сообщал пилот первой группы торпедоносцев, два линкора, сопровождавшиеся тремя эсминцами, имели удивительно скучный, серый, грязный цвет, возможно из-за камуфляжа. Пролетая над «Рипалсом» при пуске торпеды, он успел разглядеть краснолицего англичанина в шлеме — тот бешено вращал пулемет, стоявший на палубе.
Взметнулось несколько водяных столбов, обозначив места, где торпеды вошли в воду. Самолет вновь устремился вверх, а корабли уже стали уменьшаться в размерах, когда совершенно неожиданно «Рипалс» изверг столб черного дыма и тут же исчез под волнами.
Штабные офицеры в оперативной комнате «Нагато» были вне себя от радости — получили сообщение о потоплении «Рипалса»; спустя тридцать—сорок минут по внутренней связи услышали голос лейтенанта Сингу, звеневший от волнения: «Второй линкор потоплен!» «Принц Уэльский», самый современный линкор и гордость британского флота, тоже нашел свою гибель.
Если во время атаки на Пёрл-Харбор Ямамото, казалось, был в состоянии почти депрессивном, то на этот раз (вспоминают те, кто находился рядом с ним) радостно улыбался, его щеки пылали от возбуждения. И все же он испытывал противоречивые чувства: ведь если линкоры и правда устарели, как он утверждал, то нет особенной причины для ликования, если два потоплены; во всяком случае, в Пёрл-Харборе, где потоплены четыре, было больше поводов для радости. В любом случае Ямамото испытывал неловкость: застал врага врасплох на Гавайях, а сейчас наземные бомбардировщики — их развитие он сам продвигал — предприняли фронтальную атаку в открытом море, подтвердив тем самым его давно вынашиваемую теорию о превосходстве военно-воздушных сил. И все-таки даже он, несмотря на все свои теории о линкорах и авиации, не избавился полностью от ощущения, что линкоры каким-то образом символизируют мощь страны, которой принадлежат.
— Надеюсь, вы не забыли о десяти дюжинах бутылок, сэр, — напомнил ему Мива.
— Конечно, конечно, — если хотите, пятьдесят дюжин! Пошлите адъютанта, пусть проследит!
— Не удивился бы, если за это вас произвели в бароны или адмиралы флота, — продолжал Мива.
— Только не меня, благодарю вас. А уж захотели бы наградить — попросил бы купить для меня участок в Сингапуре или где-нибудь еще и дать мне заняться моим собственным казино. Заработал бы чертову кучу денег для Японии!
Как упоминалось выше, Ямамото питал безмерную страсть к карточной игре. Это увлечение не всегда способствовало хорошей репутации; говорят, среди тем, которые морское министерство во время войны запрещало упоминать, — тот «факт, что главнокомандующий Объединенного флота весьма искусен в карточной игре».
8В полдень 21 декабря, вскоре после того, как японский флот дважды столь решительно продемонстрировал миру превосходство авиации над линкорами, впервые на якоре в Хасирадзиме появился линкор «Ямато», — против строительства его Ямамото энергично возражал.
Детали держались тогда в секрете; «Ямато» был самым крупным линкором в мире: при полной загрузке водоизмещение 72 800 тонн; три башни, с тремя пушками каждая; максимальная скорость двадцать семь узлов. Поставить его рядом с «Нагато» и «Мутсу»— те выглядели бы как крейсеры. (И в самом деле: позднее американский патрульный самолет, обнаруживший плывшие рядом «Ямато» и «Мутсу», радировал: «Вижу вражеские линкор и крейсер!»)
Спустя два месяца командованию Объединенного флота пришлось переместить свой флаг на «Ямато»; а через два дня после того, как «Ямато» встал на якорь в Хасирадзиме, через канал Бунго прошел флот Нагумо, вернувшийся в Японию после месячного плавания. Уже было темно, когда флагман бросил якорь в Хасирадзима-Саунд, но Угаки и другие офицеры штаба Объединенного флота отплыли с «Акаги», чтобы выразить свою благодарность и передать поздравления. Ответный доклад, сделанный Нагумо, полон уверенности; а касаясь приказа зайти по пути в Мидуэй, он почти не скрывает своего презрения. Был бы признателен (так он, по существу, заявил), если бы люди, сидящие дома и незнакомые с ситуацией на месте, не вмешивались. Нагумо заявил, что этот приказ вызвал у него серьезное раздражение.
При входе в канал Бунго решили большинство самолетов отправить с авианосцев на наземные аэродромы. Командир эскадрильи Фучида скоро полетел назад на восточное побережье Кюсю, а после полудня уже был дома — на базе Камоике в Кагосиме. Ту ночь он посвятил выпивке и развлечениям с товарищами; утром, когда веселье еще не утихло, пришел приказ с «Нагато»: Ямамото хочет его видеть; ему надлежит, оставив свой самолет, лететь в Ивакуми, а до «Акаги» добраться на катере.
Утром 24 декабря коллега летчик доставил Фучиду в Ивакуни, — у командира еще шумело в голове после бессонной ночи. На борту «Акаги» его ожидал Ямамото вместе с начальником морского генерального штаба Нагано, который прибыл с визитом из Токио.
Ямамото пожал ему руку и сказал, что он сделал хорошую работу. После этого, однако, зачитал свое официальное обращение в качестве главнокомандующего ко всему командному составу ударной группы, по содержанию совершенно противоположное тому настрою, который только что показал по отношению к Фучиде. Вот суть того, что там говорилось: «Настоящая война еще впереди. Успех внезапного нападения не должен приводить к расслабленности. Пословица «побеждая, туже затяни шнурки на каске » сейчас уместна, как никогда. Вы еще далеко не победили. Вы вернулись домой на время, чтобы приготовиться к следующей битве; с этого момента вы должны делать все, что в ваших силах, и еще больше».
Мива Йоситаке, присутствовавший там в этот момент, чувствовал себя почти так же, как офицеры, на которых обрушился этот выговор. Когда он попытался негромко подсказать Ямамото: может, стоит их немного похвалить (например, во время тостов, которые предстоят), тот проворчал что-то про себя и не ответил. Такие эмоциональные натуры, как Ямамото, с особой интенсивностью проявляют свои симпатии и антипатии. Командир ударной группы Нагумо, которому в основном и адресовалось это обращение, принадлежал «флотской» фракции; именно он, например, старался, чтобы Хори Тейкичи отправили в отставку. Нельзя не задаться вопросом: а что, если это «ворчание» — результат накапливавшегося долгие годы скрытого недовольства вице-адмиралом Нагумо?
После обращения Ямамото произнес речь начальник морского генерального штаба Нагано. Затем сфотографировались на память и в столовой подняли рюмки с холодным саке, сопровождавшимся «каштанами победы » и сушеными моллюсками.
