Вальтер Флегель - Командир полка
В армии он окончил школу унтер-офицеров: язык у него был подвешен неплохо, да и голос оказался звучным, командирским.
Получая краткосрочный отпуск, Бауман ни разу не ездил домой. Каждый отпуск он проводил у какой-нибудь знакомой девушки.
Громкие аплодисменты вывели Баумана из задумчивости, и он тоже захлопал в ладоши.
В прениях первым выступил Тим, который обвинил унтер-лейтенанта Функе в том, что тот передал на позицию неверные данные.
Вторым вышел на трибуну командир взвода артиллерийской разведки, который от имени своих солдат взял довольно высокие обязательства, а в конце выступления тоже упомянул об ошибке офицера-вычислителя.
Бауман выпрямился и посмотрел на Функе.
Унтер-лейтенант Функе пригладил волосы руками, нахмурил брови, встал и сказал:
— Друзья, я признаю, что допустил ошибку. Я сделал для себя соответствующий вывод. Обещаю вам, что такого больше не повторится.
Следующим выступал Лахман:
— Вчера я получил письмо из Магдебурга. Товарищи по заводу напомнили мне, что я обязался к дню созыва съезда овладеть профессией наводчика. Раз я обещал, то я это сделаю, а еще я хочу, чтобы наш расчет стал лучшим расчетом в дивизионе!
Бауман посмотрел в ту сторону, где сидел Хаук, и подумал: «Ты смотри! Этот у нас без году неделя, а вон какую работу провел».
Потом выступал Пауль:
— На учениях я буду стараться вовсю, мой тягач в полном порядке, и я обещаю доставить гаубицу куда угодно.
Прения шли полным ходом.
«Хорошо отстреляться — это еще не все, — подумал Бауман. — Нужно шире развернуть социалистическое соревнование». Он встал и попросил дать ему слово.
— Товарищи, я думаю, что настоящим соревнование может стать только тогда, когда в нем участвует несколько расчетов. Вот и разрешите мне от имени нашего расчета заявить, что мы тоже включаемся в соревнование и будем бороться за звание «Лучший расчет».
Все громко захлопали. Бауман сел на место, удивленный: «Что я такого сказал? Все равно все берут обязательства, так что и нам нужно. В целом-то собрание довольно скучное, говорят все об одном и том же. — Он с трудом сдержал зевок. Бросив взгляд в президиум собрания, увидел там Брауэра. — И он в президиуме. Довольный такой сидит».
Бауман посмотрел на часы и ужаснулся: без нескольких минут девять! «А мне еще бриться и мыться надо! Пора кончать с этими разговорами, а то я и опоздать могу».
К счастью для Баумана, собрание скоро закончилось, и он помчался приводить себя в порядок.
Спустя полчаса он уже был на КПП. Оказавшись за воротами казармы, Бауман быстрыми шагами направился к месту свидания, думая о том, как поведет себя с ним знакомая девушка.
4
После дождя стало тихо-тихо. Блестели под ногами мокрые булыжники. Неожиданно обер-лейтенант Кастерих услышал какой-то шорох. Он обернулся, но никого не увидел.
Офицер шел по тропке, которая вела от казармы к поселку. Заложив руки за спину и немного наклонившись вперед, Кастерих шел медленно.
Весь день он был занят: встречался с офицерами, унтер-офицерами, солдатами, беседовал с ними, подписывал различные заявки, без которых не обойдешься накануне артиллерийских стрельб. Проинструктировав суточный наряд, Кастерих вышел из казармы.
Свежий воздух, запах влажной земли и хвои взбодрили его. Рабочий день кончился, к стрельбам они подготовились, и это радовало офицера.
Дом, в котором он жил, не был освещен. Когда Кастерих подошел ближе, он увидел, что жена стоит у открытого окна.
— Добрый вечер, — первой поздоровалась она. Он вошел в комнату.
— Как ты сегодня поздно! — Подойдя к нему, она поцеловала мужа, сняла с него фуражку и портупею.
— Я уже больше часа жду тебя, стоя у окна. Сегодня такая хорошая погода! Может, пойдем погуляем немного?
— Ты же знаешь, Бетти, что я завтра уезжаю, а мне еще нужно кое-что сделать. К тому же я голоден.
— Жаль, — сказала Бетти и зажгла свет.
На маленьком столике ждал приготовленный ужин. Поужинали молча. Убирая посуду, она спросила:
— Ты долго будешь работать?
— Пожалуй, да, — ответил он, — ты иди ложись, если мне никто не будет мешать, я скорее управлюсь с делами.
— Спокойной ночи, Клаус, — сказала Бетти и пошла к двери.
Клаус слышал, как она прошла по коридору, как открыла дверь в спальню и начала стелить постель.
Неожиданно в голову ему пришла мысль, что Бетти сейчас заплачет. Однако он не вскочил с места, а лишь откинулся на спинку кресла и прислушался. Стояла мертвая тишина.
Кастерих облокотился на стол, уставившись взглядом на фотографию, висевшую на стене. На фото Бетти была в свадебной фате. Она радостно улыбалась, держа в руках букет роз. Было это почти пять лет назад. День свадьбы совпал у Бетти с днем рождения: ей тогда исполнилось девятнадцать лет. Жизнь у девушки началась так, как она мечтала. Бетти была влюблена в Клауса и почти ежедневно писала ему длинные письма.
Клаус старался отвечать на каждое ее письмо. Бетти казалась ему прелестным созданием из совершенно другого мира. Пока он учился в офицерском училище, они встречались каждый день, мечтали о том, как получат квартиру, купят красивую мебель, поедут путешествовать.
Каждая встреча с Бетти была для Клауса своеобразным подарком. Училище он окончил успешно и получил звание лейтенанта. Служить Кастериха послали на север. Бетти без лишних слов последовала за ним в маленькое селение, затерявшееся посреди леса. Она не представляла себе жизни без Клауса, где-то вдали от него.
Им дали небольшую двухкомнатную квартиру, забота о которой полностью поглотила Бетти. Она обмеряла ее, мысленно планировала, куда поставить новую мебель, когда они ее купят.
За годы замужества Бетти нисколько не изменилась. Она осталась такой же ласковой и покладистой. Самое главное в жизни для нее был муж. Ради него она жила. Все остальное, казалось, нисколько ее не интересовало.
Клаус был счастлив и гордился такой женой.
Однако однажды он, к своему удивлению и страху, почувствовал, что его раздражает некритическое отношение Бетти к жизни, а ее постоянные комплименты стали ему надоедать, как и бесконечные разговоры о меблировке квартиры и устройстве их личной жизни. Правда, Бетти он не высказал ни единого упрека. Да и что можно было сказать ей! Она ведь совершенно не знала жизни. Мысли об этом все чаще и чаще стали приходить в голову Клаусу и мучили его.
У них появилось все, о чем они мечтали. Не было только ребенка. Квартира была превращена в уютное гнездышко, но это почему-то не радовало Клауса. Недовольство все чаще овладевало им.
Клаус весь день проводил в части, и это несколько отвлекало его от невеселых мыслей. Он был уверен, что жена и не догадывается о его сомнениях. Открываться ей он не собирался, это было бы для Бетти страшным ударом…
Посидев еще немного, Клаус встал и направился в спальню. Тихо лег рядом с женой. Бетти еще не спала. Она обняла мужа и положила голову ему на грудь.
— Ты еще не спишь? — спросил он.
— Я ждала тебя. — Она погладила его по щеке. «Нет, сегодня я не могу ей ничего сказать. Скажу
как-нибудь в другой раз, — решил Клаус. — Обязательно скажу, потому что дальше так жить нельзя».
* * *На рассвете полк вышел в назначенный район.
Майор Глогер еще в казарме приказал установить на плацу как образец палатку, чтобы солдаты знали, как она должна выглядеть.
Унтер-лейтенант Брауэр получил приказ установить палатки для личного состава в назначенном районе. Палатки он установил и теперь шел между ними. Вдруг из первой палатки до него донеслись голоса.
— Оставь меня в покое! — Это говорил Хаук. Он был очень возбужден. — Здесь я командую и прошу делать то, что приказываю.
— Извини, товарищ начальник, что я попытался повлиять на тебя. Но мы с тобой соревнуемся, и потому я имею основание упрекнуть тебя в том, что ты нарушил принцип оказания друг другу взаимной помощи. — Эти слова произнес Бауман.
— Итоги соревнования еще не подведены, а через два часа мы должны все закончить.
— Я полагаю, что все и так ясно. В твоем расчете лучше внутренний порядок, чем в других, это все знают.
— Даже если перед другими палатками разобьют цветники, я и тогда останусь при своем мнении.
— Поэтому ты и утверждаешь, что у нас никакого порядка нет?
— Провоцируй кого-нибудь другого, а еще лучше — беспокойся о себе. У меня все!
Брауэр пошел дальше между ровными рядами палаток, вокруг которых суетились солдаты, старавшиеся сделать все, чтобы их палатку признали образцовой: кто выкладывал перед палаткой какие-то фигурки из камешков, кто лозунг. И лишь перед палаткой Хаука никто не суетился.
Унтер-офицер Герман, уложив последний камешек вместо точки, встал и посмотрел со стороны на лозунг «Общий успех зависит от каждого». Удовлетворенный делом своих рук, он скрылся в палатке.
