Виктор Муратов - Перевал
— Рокотов ранен и не сможет передвигаться в горах, — ответил Клаус.
— Ему достаточно указать эти тропы на карте.
— Вряд ли он пойдет на это.
— Может, Клаус Берк попробует уговорить пленного, — с издевкой произнес Ганс. — Ведь он его старый приятель.
— Прекратите, господин капитан! — прикрикнул генерал на Штауфендорфа и приказал Клаусу: — Приведите этого русского.
— Слушаюсь, господин генерал.
Когда за Клаусом закрылась дверь, Хофер, окинув Ганса Штауфендорфа неприязненным взглядом, спросил:
— Какие основания дают вам право так разговаривать с обер-лейтенантом Берком?
— Оснований много, господин генерал, — спокойно ответил Ганс. — При необходимости я их изложу лицам, не имеющим родства с обер-лейтенантом Берком.
— Это надо понимать как угрозу? — нахмурился Хофер. — Или…
— Вы хотите сказать — шантаж? Нет, господин генерал, я не намерен шантажировать ни вас, ни обер-лейтенанта Берка. Пока я вам должен сообщить лишь то, что Клаус Берк слишком любезен с русскими. На Эльбрусе он заступился за потенциального партизана. А его рассуждения… Если о них узнают в гестапо…
— Какие рассуждения? — насторожился Хофер.
Но Ганс не успел ответить. В комнату, держа Степана Рокотова под руку, вошел Клаус.
Степан еле стоял на ногах, и генерал предложил ему сесть.
— Скажите, господин Рокотов, — начал Хофер, — много ли войск обороняет Лесную Щель?
— Вы напрасно стараетесь, — спокойно ответил Степан. — Из меня не получится предатель.
— Зачем же так? Мы, германцы, и сами не любим предателей.
«Но любите предательство», — хотелось добавить Степану.
— Можете мне поверить, мы от вас не пытаемся выведать какую-то особую военную тайну. Я прошу вас ответить в общих чертах: много ли войск обороняет Лесную Щель?
Степан Рокотов молчал, опустив голову.
— Повторяю вопрос в третий раз, — повысил голос генерал Хофер. — Много ли войск обороняет Лесную Щель?
Степан молчал. Хофер устало вздохнул. Встал из-за стола, прошелся по комнате, мельком взглянул на капитана Штауфендорфа и, подойдя к окну, уставился в него. Ганс, не дожидаясь приказания генерала, подошел к Рокотову и резким ударом в живот свалил на пол, спокойно вернулся и встал рядом с Клаусом. Потирая кулак, спросил, ухмыльнувшись:
— Как апперкот?
Клаус промолчал. Степан корчился на полу, держась за живот и широко раскрытым ртом хватая воздух.
Клаусу вспомнилось, как дней десять назад Ганс таким же коротким ударом нокаутировал фельдфебеля Шварца из второй роты. Это было в станице Отрадной, Шварц, зная вкусы Штауфендорфа, доложил, что на соседнем дворе скрывается девочка лет двенадцати. К несчастью Шварца, Штауфендорфа вызвал генерал. Когда же Ганс вернулся, девочка была без сознания. Ее успели изнасиловать солдаты из роты связи, тянувшие кабель через соседний двор. Очнувшийся от нокаута Шварц был разжалован в рядовые и отправлен в окопы.
Клаус вначале вроде бы одобрил такой гнев Штауфендорфа и его действия, хотя считал, что все же Шварц должен был предотвратить преступление. Но истинный смысл гнева Ганса Клаус разгадал, когда тот, вдаваясь в очередные мечтания об Индии, разоткровенничался:
— И здесь, на юге России, девочки неплохие. Рано созревают. До сих пор не могу простить этому Шварцу, в Отрадной такой товар проворонил, олух. Но ничего, доберемся до Индии… У всех этих кавказских женщин слишком развиты предрассудки. Здесь, на Кавказе, у каких-то народностей есть обычай: опозоренная девушка убегает в горы и там сжигает себя. — Ганс покачал головой. — Дуры! В Афганистане, Пакистане — тоже. Одним словом, мусульмане. А в Индии — индуизм, совсем другая религия. Слышишь, историк, я тебе когда-нибудь расскажу об индуизме. Вот доберемся до индианок…
— Очухался, свинья! — прервал воспоминания Клауса голос Ганса. Он поднял Степана и усадил на табурет.
— Начнем все сначала, уж извините, — заговорил генерал Хофер. — Вопрос тот же.
— Не знаю, — ответил Степан.
— Не знаю! Не знаю! Вы, офицер, не знаете, какие силы обороняют Лесную Щель? Не морочьте мне голову, я не ребенок. Вы подумайте, что вас ждет в плену. Сейчас я предлагаю вам шанс облегчить свою участь. — Генерал взял со стола карту и поднес ее Степану. — Вам хорошо знаком этот район?
— И что из этого?
— Укажите тропы, которыми можно пройти в обход Лесной Щели.
— Я вам уже говорил, что из меня не получится предатель.
Ганс подскочил к Рокотову, схватил костлявыми пальцами за подбородок и приподнял голову. Глядя в глаза Степана, закричал:
— Скажешь, русская свинья! Все скажешь! Иначе…
— Знаю, — усмехнулся Степан. — Расстреляете.
— Совершенно верно, шлепнем, как собаку. И сделает это… — Ганс посмотрел на генерала, перевел взгляд на Клауса. — Сделает это твой старый приятель. Я думаю, господин генерал, вы предоставите эту возможность Клаусу Берку? Да и Клаус, очевидно, не против. А, Клаус?
Клаус молчал, опустив голову.
— Видите, господин Рокотов, старый приятель согласен вас шлепнуть… Или все же укажете нам обходные пути?
— У меня нет приятелей среди фашистов, — ответил Степан. — А пути я бы с удовольствием указал вам… на тот свет. Впрочем, это ваш единственный путь.
Сильный удар снова свалил Рокотова на пол. Степан потерял сознание.
— Оставьте, Ганс, хватит, — не глядя на лежащего Рокотова, проговорил Хофер.
…Очнувшись, Степан почувствовал нестерпимую боль в ногах. Где он находится? Как закончился бой в лесу у Бычьего Лба? Степан приоткрыл глаза. Расплывчатые предметы постепенно приняли свои очертания: небольшая комната, чисто выбеленные стены, низкий потолок; за узкими окнами сумрачно: не то утро, не то вечер. Степан чуть повернул голову — в комнате еще две койки, застеленные серыми одеялами.
Он почувствовал, что кто-то сидит рядом, но ему трудно было повернуть голову.
— Кто здесь? — тихо спросил Степан.
— Не волнуйтесь. Сохраняйте спокойствие. Выслушайте меня. Утром вас снова будут допрашивать, потребуют указать обходные тропы. Я знаю, вы не согласитесь, и тогда вас расстреляют.
Степан узнал по голосу Клауса Берка.
— И это сделаете, конечно, вы. Хотя что можно ожидать от фашистов, кроме подлости!
— Это так, — к удивлению Степана, согласился Клаус. — Ходили в одной связке, спасали друг друга от смерти, и вот…
Клаус Берк узнал Степана Рокотова еще утром, когда генерал Хофер в первый раз посылал его в санитарную часть за русским командиром, и снова вспомнил не такое уж далекое довоенное время и альпинистский лагерь «Рот-фронт» в ущелье Хотю-Тау. Вспомнил Клаус и грозную ночь недалеко от ледника, где под утро уснули они со Степаном, прижавшись спиной друг к другу и, как говорят альпинисты, укрывшись веревкой. И нежный цветок горного рододендрона…
— Вы помните ту девушку… Олю? — спросил Клаус. — Где она сейчас?
— Уйдите прочь! — Степан закрыл глаза, в бессильной злобе закусил губу.
— Сейчас вы пойдете со мной, — неожиданно даже для самого себя проговорил Клаус.
— Напрасно стараетесь. Можете допрашивать здесь. Все равно ничего не скажу.
— Я это знаю, но вы пойдете со мной.
— Спектакль с расстрелом за попытку к бегству? — усмехнулся Степан.
— Не валяйте дурака. Вас расстреляют без всякого спектакля… Вам надо пройти хотя бы метров сто. Дальше я вас понесу на себе.
— Тогда я ничего не понимаю.
— Сейчас не время для объяснений. Вставайте.
Степан поднялся и тут же вскрикнул от боли.
— Терпите, — тихо сказал Клаус. Он достал пистолет и повел Степана мимо часового, приговаривая: — Шнель, шнель, русише швайне![7]
Превозмогая нестерпимую боль, Степан медленно шел впереди Клауса, с трудом различая в густых сумерках узкую тропу.
— Сейчас будет сарай, — тихонько сказал Клаус. — Идите мимо него вниз к ручью.
— Я уже не могу идти, — задыхаясь, проговорил Степан. Он понимал, что сделает еще несколько шагов и упадет.
— Еще немного. Надо пройти сарай. Возьмите. — Клаус протянул Степану пистолет.
— Зачем?
— Берите!
Пройдя метров тридцать, они свернули за сарай и стали спускаться к ручью. Однако часовой у домика, видимо, заподозрил что-то неладное. Послышался топот сапог. Клаус взвалил на спину Степана и стал пробираться через кусты к ручью.
Топот сапог приближался. Часовой что-то кричал и высвечивал карманным фонариком тропинку и кусты. Луч ослепил фигуры беглецов. Степан, изловчившись, выстрелил на свет фонарика. Громкие голоса наверху смешались с автоматной трескотней. Но обер-лейтенант Клаус уже перешел ручей, взобрался на крутой противоположный берег и, задыхаясь, бежал с тяжелой ношей через подлесок, заросший мелким, редким кустарником. Сразу за ручьем начиналась нейтральная полоса. Их уже не преследовали, но били по ним из автоматов и пулеметов. Клаус больше не мог бежать. Он лежал в кустарнике, придавленный телом Степана. В короткие промежутки между вспышками ракет он полз в гору. Только бы перейти Варваринский перевал, а там начнется лес…
