Ганс Кирст - Покушение
— Ну а если и так? — воскликнул фон Бракведе. — Это же дает нам полное основание атаковать, перейти в наступление, и как можно быстрее!
— Если вы действительно намерены развлекаться подобным образом… — Не закончив фразы, Леман принялся о невероятно серьезным видом звонить по телефону. Минуты через три он сообщил. — Как я и предполагал, в настоящее время здесь нет ни одной машины.
— Этого не может быть, Леман.
— К сожалению, это факт, причем неоспоримый. Еще недавно шесть машин стояли в полной готовности, а сейчас они все в разъезде, и никто не знает, когда вернутся.
— Какое свинство! — воскликнул возмущенно Бракведе.
— Не скажите, — промолвил Гном, — таким путем вас пытаются уберечь от опасности. Кто знает, что вы в противном случае предприняли бы. Настоящий цирк только начинается.
— Каковы новости у вас на задворках? — поинтересовался штурмбанфюрер Майер у Фогльброннера.
Он пребывал в прекрасном настроении, и не только из-за дамы, с которой так хорошо провел время. Он, кроме того, неплохо поработал, обеспечив контакты с нужными людьми, и теперь перед ним открывались широкие возможности, хотя он и не решил еще, какую именно предпочесть.
— Все идет наилучшим образом! — радостно заверил шефа Фогльброннер.
— Вы, кажется, в отличном настроении? — слегка удивился штурмбанфюрер. — Что придало вам уверенности?
— Господин штурмбанфюрер, сейчас я могу предложить именно тот вариант, который вам нужен.
— Откуда вы, Фогльброннер, знаете, что мне нужно?
— Господин штурмбанфюрер, у меня подготовлены материалы на любой вкус.
Манер заинтересовался:
— Ну, давайте выкладывайте ваши варианты.
— Первый: блоклейтер убит по всем правилам.
— Кем?
— Предположительно собственным сыном, шарфюрером группы СС специального назначения, из-за польки.
— Недурно, — согласился Майер. — В данном случае мы имеем объект для обмена с главным управлением имперской безопасности, к чему нас обязывает взаимная ведомственная выручка. Продолжайте, Фогльброннер.
— Помимо штудиенрата и домохозяйки, которые, по-моему, не представляют особого интереса, могу предложить вам вероятную невесту полицей-президента.
— Смотри-ка! — весело воскликнул штурмбанфюрер. — И на чем же вы засекли эту даму?
— Ее связь с сыном убитого, предполагаемым убийцей, не исключается. На этой основе можно состряпать по меньшей мере обвинение в соучастии.
— Привет, Фогльброннер! Не хватает еще, чтобы вы повесили что-либо в этом роде на молодого фон Бракведе и графиню Ольденбург-Квентин.
— Могу, господин штурмбанфюрер. В квартире, где они ночевали, скрывался еврей. Им инкриминируется соучастие в его укрывательстве и обмане властей, то есть их можно подозревать в деятельности, наносящей ущерб государству.
— Догадываются ли голубки об ожидающем их сюрпризе?
— Ни в коей мере. Они ведут себя в высшей степени наивно, очевидно, даже не представляют, какими возможностями мы располагаем, и все еще верят писаниям о справедливости.
— Приберегите этих простаков на будущее, а пока держите ваше варево на маленьком огне до моих особых распоряжений. Впрочем, мой дорогой Фогльброннер, вы отлично поработали. И если впредь нигде не допустите ошибки, то продвижение по службе вам обеспечено. И мне тоже.
Обер-лейтенант Герберт спустился в подвал, чтобы встретиться там с представителями из группы связи. Речь должна была идти о возможной координации действий.
Герберт старался сохранять равнодушно-невинное выражение лица, и это ему, кажется, удалось. Незамеченным он прошагал по коридору мимо офицеров, которые толпились на лестничных клетках, собирались во дворе, лениво переговариваясь. Большинство из них все еще высказывались за кардинальные действия, но уже раздавались и предостерегающие голоса.
— Я здесь, — сказал обер-лейтенант Герберт.
Навстречу ему вышел представитель группы связистов лейтенант Рериг, они обменялись дружеским рукопожатием и скрылись в нише.
Этому знаменательному моменту они были обязаны маленькой Молли Циземан. Впрочем, ей уже не раз приходилось оказывать влияние на события хитроумной мировой политики, правда весьма незначительные. Недаром она исполняла одновременно обязанности невесты и сотрудницы обер-лейтенанта Герберта, а когда-то сама работала в центре связи на Бендлерштрассе, расположенном в подвале.
— Надеюсь, что там, внизу, вы информированы о происходящем лучше нас. Мы живем как в потемках.
— Вы за или против фюрера? — спросил напрямик представитель группы связистов.
— Что за вопрос! — воскликнул Герберт с хорошо разыгранным возмущением. — А потом, я отвечаю за национал-социалистский образ мышления в нашем ведомстве, значит, являюсь представителем фюрера. — И без перехода шепотом, доверительно сообщил: — Но фюрер, кажется, мертв. По меньшей мере в этом вопросе не все ясно.
— Фюрер жив! А все, что происходит в этом доме, самая настоящая измена.
— Вы уверены в этом?
— Абсолютно.
Герберт внутренне задрожал. Его лоб покрылся испариной, и он вытер ее рукавом.
— Что вы намерены предпринять? — спросил представитель связистов.
— Я, конечно, не бездействовал, — промолвил угрюмо Герберт, — затребовал оружие из цейхгауза.
— Об этом мы знали час назад. Но оружие все еще не привезли. А если вы его все-таки получите, как вы намерены использовать?
— Вы знаете об оружии? Очень хорошо! В случае чего вы будете моим свидетелем. — Обер-лейтенант выпрямился, будто сбросил с плеч тяжкий груз, и гордо заявил: — Как только получим оружие, мы устроим здесь хорошую чистку. Так вам точно известно, что Гитлер жив? Мы уже несколько часов действуем соответствующим образом.
После этой встречи саботаж связистов на Бендлерштрассе значительно усилился. Лейтенант Рериг, фельдфебель, верные им солдаты да и женский персонал, осуществлявший всю работу по связи, ранее переданные телеграммы объявляли теперь недействительными, контролировали телефонные переговоры со Штауффенбергом и его друзьями, установили постоянную связь с главным управлением имперской безопасности.
И обер-лейтенант Герберт принял наконец твердое решение.
— Я хотел бы перейти в свои апартаменты, — потребовал генерал-полковник Фромм. — Там я намерен лечь спать.
Ранее он съел свои бутерброды и осушил бутылку вина. Три арестованных генерала, начальники управлений, молча окружили его. Их тоже великодушно накормили обедом из казино.
— Я готов дать честное слово в любой форме, что буду вести себя под арестом подобающим образом, — заявил Фромм.
Эта просьба была передана дежурным офицером по инстанции и поступила к Ольбрихту, Гёпнеру и Беку. Они посовещались. Честное слово командующего произвело впечатление. Правда, генерал-полковник Бек предпочел не высказывать своего мнения по этому вопросу, зато Ольбрихт не соглашался удовлетворить просьбу командующего. Но Гёпнер заявил:
— Таким путем мы по крайней мере избавимся от него. Мысль о том, что у тебя за спиной торчит этот Фромм, не особенно воодушевляет.
— Ну хорошо, — промолвил Ольбрихт, продолжая колебаться.
Фромму разрешили перейти в его апартаменты, соединявшиеся с кабинетом. Данное им честное слово было признано достаточной гарантией. Фромм забрал с собой трех генералов, удовлетворенно кивнул охранявшему его офицеру и вышел.
И вот генерал-полковник вновь оказался в своей норе, которую он знал гораздо лучше, чем охранявшие его офицеры.
— Господа, пора действовать, — заявил он сразу же генералам.
Начальники управлений слушали его молча. Все происходящее по-прежнему казалось им невероятным.
А Фромм продолжал:
— Я останусь здесь, на своем посту, но не потому, что дал честное слово. Его можно считать недействительным, так как давал я его предателям. Здесь я дождусь того момента, когда вновь получу полную свободу действий.
Его слова нашли полное понимание у начальников управлений, и это придало Фромму уверенности. Он приказал генералам следовать за ним, провел их к запасному выходу — маленькой стеклянной двери справа от вестибюля, ключ от которой всегда находился у генерал-полковника.
— Господа, поднимайте войска по тревоге! — напутствовал Фромм генералов. — Я рассчитываю, что уже в ближайшее время вы перейдете в наступление. На этот случай я наделяю вас всеми необходимыми полномочиями. Жду результатов!
Обер-лейтенант Герберт, запыхавшись, вбежал в кабинет фон Бракведе:
— Господин капитан, точно установлено, что здесь совершается предательство!
— От кого вы это узнали? — спросил граф и вставил монокль в левый глаз, которым плохо видел.
