Александр Проханов - Столкновение
Амайо и Фаик пошли отвязывать жеребят. Радуясь, что к животу и груди подступает ровное тепло, что баржи нет, что пропала бессмысленность всего, что стоит перед глазами, Кронго сделал знак Бланшу и берберам. Да, он возьмет приз.
— Маэстро, я с вами… — Бланш торопился за ним по дорожке, когда их нагнал Мулельге. У первого ряда трибун стояли негры, при виде Кронго они притихли.
— Новые конюхи. — Мулельге движением руки выровнял людей, как бы выстраивая. — Это кузнец… Это второй кузнец…
— Где работали раньше?
Сутулый негр с огромными бицепсами покосился на соседа.
— Скажи, Пончо. — Сосед сутулого неумело пожал Кронго руку. Добродушное лицо с большой челюстью. Она выпячена, он улыбается. Как только Кронго подумал об этом, на него посмотрело прыщавое лицо, руки, вцепившиеся в сетку. «Гариб, где ты?» Так, так. Но почему?
— Мы работали на государственной ферме. — Пончо переминался с ноги на ногу, подталкивая локтем соседа. — Я и Бамбоко. Наши дома сожгли, мы пришли в город. Мы умеем делать любую работу, мы хорошие ковали. Спросите Бамбоко. — Негр будто извинялся, что их дома сожгли.
Так, так… Но почему?.. Как пусто все — лицо этого негра, воздух над дорожками, трибуны. Все, чем он занимался всю жизнь, бессмысленно. Зачем нужны лошади?
— Мулельге, вместе с Тассемой запрягите Альпака… Коляску возьмите тренировочную, к которой он привык. — Кронго видел краем глаза, как берберы и Бланш переминаются в новых ездовых костюмах, поправляя сапоги. — У нас особые условия, вам здесь придется учиться заново… Рысистую и скаковую лошадь важно поставить правильно с самого начала, иначе она никому не нужна… Ковка поэтому особая. Жеребят надо сначала приучить к подковам… Подковы куются легкими, из мягкого железа, с низкими тупыми шипами…
Альпак закидывал задние ноги, вертел головой, чтобы заглянуть через наглазники. Коротко и гортанно захрипел, и в этом звуке были одновременно и обида, и радость. Чиано, сидя в коляске, держал вожжи на весу. Кронго сделал знак, отпуская кузнецов и конюхов, подождал, пока Чиано слезет, и забрался в качалку сам. Но ведь сейчас он должен ощутить захватывающее, сладко-острое, подташнивающее предвкушение маховых испытаний, заезда, в котором он всегда, всегда должен прийти первым. Это было всю жизнь. В этом и есть чувство приза. Приза, который он пока не взял. Лоснящийся мышастый круп Альпака чуть заметно вздрагивал у ног Кронго. Репица сильного хвоста легко держала короткий черный султан. Нет, ощущения не было. Но и не было больше ничего — только подрагивающий круп и черный султан хвоста.
— Вы научились сидеть в коляске, научились держать вожжи. — Кронго хрипло и заученно кашлянул-кхекнул, удерживая Альпака. — Но этого мало, чтобы стать наездником. Искусство езды состоит в том, чтобы забыть себя и помнить только о лошади. Надо знать все о ней — свойство ее рта, меру поднятия колец, силу бега, беговой характер — горячая она, ровная или ленивая… Но не в этом еще состоит истинное искусство езды…
Так, так. Но почему?.. Так, так. Но почему?..
Альпак дернулся, взбрыкнул, присел.
— Эз-Зайад, Эль-Карр, Бланш… Посмотрите, правильно ли запряжена лошадь?..
Бланш, подтянув сапоги, подошел к Альпаку, взялся за вожжи, вгляделся. Альпак дернул головой, стараясь отвернуться, и Кронго кхеканьем опять удержал его.
— Как будто правильно, маэстро. — Бланш, приложив к оглобле черную щеку, внимательно изучал уздечку и хомут. — Налобник и дольник не натирают, хомут как надо, на груди и на плечах… Кольца подняты в меру… Чересседельник в порядке… — Бланш поднял голову. — Мы слушаем, маэстро… Что до меня, то я готов слушать вас бесконечно.
У Кронго появилось искушение взяться за виски, и он с трудом удержался.
— Истинное искусство езды состоит в том, чтобы заставить бежать лошадь весь круг резво и правильной рысью, не сбиваться с нее, во время сбоя направлять на рысь, не уменьшая, а прибавляя быстроты… Но и это еще не все. Истинное искусство езды в том, чтобы понять не только беговой, но и настоящий характер лошади, ее душу, ее скрытые чувства… Надо понять ее секрет, который свой у каждой лошади… Тогда, слившись с ней в одно целое, вы будете ощущать ее бег как свой, а ее как себя, как будто не она, а вы бежите по кругу…
Так. Так. Так. Так. Кронго чмокнул, и Альпак медленно тронулся с места. Пройдя столб размашкой, Кронго чуть заметно шевельнул кистями, припуская вожжи. Но вместо того чтобы пойти средней рысью, Альпак бешено заработал ногами, сбился в галоп. Полетели комья грунта, в лицо ударил ветер. Альпак, пролетев метров пятьдесят, снова сорвался в проскачку. Кронго захрипел, выправил сбой. Альпак пробежал еще несколько шагов, Кронго осторожно повернул его на прямых вожжах. Около трибун Альпак остановился сам.
— Вы что, с ума поспятили? — чтобы не испугать Альпака, зашипел Кронго. — Вы какие удила кладете жеребцу со строгим ртом? Чужие?
Чиано изменился в лице.
— Месси Кронго… Месси Кронго… Мы положили толстые… Мы не виноваты…
— С кем вы запрягали лошадь?
— С Мулельге и Ассоло… — Чиано испуганно крутил головой. Кронго слез с коляски, приоткрыл Альпаку губы. Удила покрытые пеной, были толстыми, как и полагалось. Но Альпаку с его чрезмерной нервностью нужно ставить удила особые. Так. Так. Но почему? Взрыв гнева прошел, и Кронго уже сам не понимал, почему он сердится.
— Чиано… И вы, Бланш… Эз-Зайад, Эль-Карр.
Кронго случайно увидел, что кто-то смотрит на него с трибун. Это был высокий мулат в светлом костюме.
— Видите, вы совершили ошибку. Удила толстые, но этого иногда бывает мало. Лошадь горячая, с очень строгим ртом, сюда нужно толстые и полые… Он привык к своим удилам.
— У всех лошадей удила висят в денниках. — Чиано взял под уздцы, — Удила Альпака мы не нашли…
— Хорошо.
Мулат чуть заметно показал рукой, и Кронго подошел поближе.
— Месье Кронго? Будьте любезны, пройдемте со мной. Не волнуйтесь, все в порядке, все хорошо. Пройдемте буквально на секунду.
— В конюшню! — Кронго двинулся вслед за мулатом. Мулат высокий, с красивым спокойным лицом, как-то странно оглядывался на него, мелко перебегая глазами с рук на лицо и снова на руки. У подъезда дирекции он посторонился, пропуская Кронго, и, хотя тот прекрасно знал путь к собственному кабинету, осторожно и мягко повел его под локоть по коридору. Это сначала обрадовало Кронго. Эти мелко бегающие глаза, эта рука, взявшая под локоть, должны выбить бессмысленность, которая пронизала все. У кабинета с дощечкой «М. Кронго» два молодых негра в таких же светлых костюмах низко поклонились. Чуть в стороне сидящий на стуле европеец держал между ногами блестящий черный предмет. Уже заглядывая в растворившуюся дверь, Кронго заставил себя подумать — что же это за черный предмет между коленями европейца?.. И европейца он уже где-то видел.
— Мы совершенно беззастенчиво… — Высокий пожилой африканец протягивал связку ключей в пухлой розовой руке. — Но все это ради близких скачек. Вы должны нас понять.
Черный блестящий предмет между коленями — автомат.
Так, так… Но почему?..
— Карионо, Сембен Карионо. — Африканец поглядывал на двух белых, сидящих у стола. Вышел и мягко взял руку Кронго в теплые ладони. — Партия не будет вмешиваться в ваши профессиональные дела. Хотя от себя скажу, что горжусь вашим ипподромом. Ваши лошади могут с честью представлять страну на дорожках любого континента.
Глаза Карионо упрашивали Кронго что-то сказать.
— Очень приятно. — Кронго попытался улыбнуться. Карионо обернулся к худому европейцу с пшеничными усами, который дружелюбно улыбался — не стоит обращать внимания на эту болтовню.
«Может быть, прошло», — подумал Кронго. Да, прошло. Совсем прошло. Ничего нет. Только не нужно думать о намеках, которые могли бы опять вернуть это.
— Моя фамилия Снейд, я бухгалтер. — Европеец тряхнул Кронго руку. — Попробуем с вами сработаться, так ведь? Деньги правительство будет платить вперед. Если хотите, вам мы можем выдать аванс твердой валютой или бонами. Я просмотрел номенклатуру, штат теперь почти укомплектован, но, если необходимо, ограничений для вас не будет. Только одна просьба — скорей назначить день первых скачек. Какие специальности будут просматриваться лично вами?
Охранник с автоматом безразлично курил, не глядя на Кронго. Нет, ничего не выходит. Пустота. Пустота во всем. Его ничто не интересует. Ничто.
— Жокеи. — Кронго помедлил. — Наездники. И конюхи.
— Отлично. — Снейд раскрыл номенклатуру. — А… ну вот, например, диктор-комментатор… Контролеры… Редактор программ… Как они?
Снейд покосился на Карионо. Не назвавший себя охранник осторожно стряхнул пепел. У него был крахмальный воротник, бакенбарды резко сменяла гладко выбритая розовая кожа, нос был, как груша, он расплывался наверху, у хмурых, близко поставленных серых глаз.
