Николай Равич - Молодость века
И все же, если английские интриги в Афганистане привели через несколько лет к длительной междоусобице и падению эмира Амануллы-хана, то в Советской Средней Азии они кончились полной неудачей. Басмачество было полностью ликвидировано, а все проанглийские контрреволюционные элементы уничтожены.
Основной просчет англичан заключался в непонимании ими главного: Советская власть непоколебима по своей природе.
Им казалось, будто басмаческие шайки терпят поражения потому, что это не регулярная армия. Они думали, что басмачам не хватает грамотного офицерского костяка и единой организации. Система работы англичан была построена так, что из руководящих центров в Пешавере, Кабуле, Мешеде и Кашгаре к руководителям басмачей то и дело ездили курьеры под видом купцов, связанных с кочующими племенами, бродячих дервишей и т. д. Сами англичане были совершенно неподкупны. Англичанин мог перейти на сторону противника по убеждению, но не за деньги. В этом была сила этого гордого народа, известная часть которого считала тогда, что Англия призвана управлять Востоком, а может быть, и всем миром. Но люди, которых использовали англичане, очень часто были продажны.
Такой купец, качаясь на спине верблюда сорок дней с зашитым в подкладку халата письмом и ожидая каждую ночь, что на караван могут напасть вазиры, афридии, ахмазаи, мангалы, джадраны, джемшиды или локайцы и тогда его душа несомненно отойдет к аллаху, думал: «В конце концов не так уже велика плата за провоз этого пакета. К тому же он исходит от неверных, и неизвестно, возьмет ли еще меня аллах в рай в случае смерти. Иншаллах! Пророк не рассердится, если я дам его прочесть русским за ту же плату. Притом с бумагой ничего не сделается, она останется такой же, как и была».
Он делал первый опыт и убеждался, что от этого ничего не изменилось. В конце концов это превращалось в привычку, которая давала доход.
ДЖЕМАЛЬ-ПАША
В Кабуле находилась большая группа турецких офицеров под руководством Ахмеда Джемаль-паши, бывшего морского министра, командовавшего турецкой армией в Сирии и на Арабском Востоке во время первой мировой войны.
Он был генерал-инспектором афганской армии и в значительной степени помог ее реорганизации. К Советскому правительству, так же как и к национально-освободительному движению, поднятому Кемаль-пашой в Анатолии, Джемаль-паша относился тогда вполне лояльно. Перед окончанием первой мировой войны и выездом Кемаль-паши в Анатолию он даже помог ему деньгами.
Почти одновременно с отъездом из Афганистана нашего посла Сурица Джемаль-паша со своими офицерами выехал из Кабула в Герат, чтобы через Советскую Россию проехать в восточные провинции Турции.
«Льва ислама» встречал весь город во главе с наместником и военным губернатором, со всеми высшими чиновниками и муллами. На огромной площади перед крепостью были выстроены войска для парада. В соответствии с полученными инструкциями выехал и я с несколькими сотрудниками. Кстати говоря, лошади нашей конюшни, участвовавшие в скачках, которые происходили в период «байрама», считались одними из лучших в городе. Это может, на первый взгляд, показаться странным. Афганца без лошади представить себе нельзя. Это — его лучшее достояние и гордость. Но страстная любовь к лошадям имела и обратную сторону. Обычно зажиточный афганец имел две лошади. Одну — обыкновенную, на которой он ездил каждый день, и другую — породистую, стоявшую в конюшне для парадных и праздничных выездов. Такая лошадь жирела в конюшне и постепенно теряла свои качества и выносливость. Вырвавшись вперед в начале скачек, она потом задыхалась и отставала от других. А наши лошади ежедневно проходили выездку на разных аллюрах. Приучались они также не пугаться выстрелов. Лошадь, на которой ездил я, называлась «кушкинская». Она выросла в крепости Кушка и настолько привыкла к орудийной и ружейной стрельбе, что совершенно на нее не реагировала.
Скороходы, дервиши и толпы фанатиков бежали впереди лошади, на которой ехал Джемаль-паша. За ним следовали его свита и целый кавалерийский полк. Поздоровавшись с ним, я, по его приглашению, поехал с левой стороны; с правой его сопровождал военный губернатор. Как только он объехал войска, выстроенные на площади буквой «П», мы вместе с ним стали около ворот крепости, и части начали проходить мимо церемониальным маршем. Одновременно, прямо над нашими головами, раздался артиллерийский салют со стен крепости, и площадь заволокло дымом. Когда дым рассеялся, мы увидели, что «Лев ислама» исчез. Военный губернатор растерянно оглядывался вокруг. Войска под звуки оркестра и барабанного боя продолжали маршировать. Моя кушкинская лошадь стояла как вкопанная. Через несколько минут в воротах показался Джемаль-паша. Его коня вели под уздцы. Выяснилось, что этот великолепный карабаирский конь при первом же пушечном выстреле закусил удила и понесся в ворота крепости, чуть не сбросив всадника.
В тот же день Джемаль-паша приехал с визитом в генеральное консульство, сопровождаемый своими офицерами.
Это был человек среднего роста, широкоплечий, с крупным носом, небольшими карими, очень умными глазами, каштановой бородой и подстриженными усами, на вид лет пятидесяти. На нем были барашковая папаха и русская гимнастерка из тонкого сукна, с простым поясом, галифе из той же материи и черные сапоги. Он превосходно говорил по-французски. После нескольких общих фраз Джемаль обратил внимание на вошедшего по какому-то делу коменданта генерального консульства Петрова.
Петров, который раньше служил в Ташкентской школе красных командиров, имел без малого два метра росту, около ста килограммов веса, широченные плечи, румянец во всю щеку и такие усы и бороду, что все афганцы без исключения называли его, независимо от действительного его звания, «Джернель-саиб», то есть «господин генерал». Правда, на лошадь его приходилось подсаживать, но верхом он производил впечатление живого памятника.
— Какой красивый человек! — сказал Джемаль-паша и несколько отвел руку в сторону. Моментально его адъютант полковник Исмет-бей щелкнул золотым портсигаром, и сигарета как будто сама оказалась между пальцами паши. Другой адъютант поднес горящую спичку.
— Он не только красивый человек, но и прекрасный командир, — ответил я.
Демократизм Джемаля был демократизмом аристократа, привыкшего к большой власти.
Паша затянулся сигаретой «Вестминстер», посмотрел на голубые колечки дыма, тянувшиеся кверху, и сказал:
— Можно вам задать один вопрос?
— Прошу вас.
— Я беседовал с местным генерал-губернатором Мухаммед Сервар-ханом. Это человек прошлого века — эпохи Абдурахман-хана. Между тем он о вас отзывается с большой похвалой. Как же это вы, человек с коммунистическим мировоззрением, находите с ним общий язык?
— Очень просто. Мухаммед Сервар-хан имеет характер истинного афганца. Он бесконечно любит свою родину. Как-то он сказал, что, если бы ему пришлось уехать из Афганистана, он не прожил бы и нескольких часов. Далее, он никогда не хитрит, он прямолинеен, ясно отвечает на любой вопрос и выполняет обещания, если их дает. Наконец, Мухаммед Сервар очень хорошо понимает, что два таких соседних государства, как Афганистан и Советская Россия, должны поддерживать дружеские отношения — это обеспечивает его родине независимость. Все остальное меня не интересует. Внутренние дела Афганистана меня не касаются, и я имею на этот счет строгие инструкции: уважать строй государства, в котором нахожусь…
Джемаль-паша улыбнулся:
— Но реформы? Неужели вы не понимаете, что стране нужны реформы? Здесь же, в Гератской провинции, к ним даже не приступали.
— Видите ли, афганцы — трудолюбивый и талантливый народ. В жизни человека двадцать, тридцать, пятьдесят лет — большой срок, в истории государства это не так много. Я убежден, что лет через пятьдесят Афганистан в смысле благосостояния и прогресса догонит Турцию…
Он посмотрел на меня удивленными глазами.
— Вы говорите серьезно?
— Я в этом убежден…
Тогда Джемаль-паша перешел на другие темы и будто невзначай спросил, где сейчас находится Энвер-паша, заметив, что едва ли Кемаль-паше захочется, чтобы он вернулся назад в Турцию.
Я ответил, что не имею об этом ни малейшего представления.
ПОДГОТОВКА АНГЛИЧАНАМИ АВАНТЮРЫ ЭНВЕР-ПАШИ
Я действительно не имел тогда ни малейшего представления о том, где находится Энвер-паша. У нас были сведения о многих турецких офицерах. Большая часть тех, что находились в тот момент с Джемаль-пашой, была настроена просоветски, и Лев Вениаминович Никулин, который по своей должности в нашем Кабульском полпредстве общался с ними, составил о них такое мнение. Впоследствии некоторые из них, как, например, полковник Исмет-бей, хотя он и был родственником последнего султана, продолжали, прибыв в Турцию, поддерживать хорошие отношения с советскими представителями.
