Милош Крно - Лавина
Он медленно встал со стула и завел граммофон. Потом снял френч, расстегнул воротник рубашки и, раскачиваясь из стороны в сторону, запел:
Unter der Laterne
Vor dem grossen Tor… [46]
Потом он насупился, заскрипел зубами и покачал головой: вспомнил, как тот рабочий, когда его поставили перед ямой, прокричал какую-то непонятную фразу, в которой прозвучало имя «Сталин».
— Verflucht! Noch einmal… [47] — выругался он вслух и сплюнул на коврик. Да, это имя вспоминали перед смертью партизаны на Украине. Один из них, высокий, мускулистый, вывел Шульце из себя. Он сказал ему, что русские повесят Гитлера. Неслыханная наглость! А еще интеллигент, инженер, немцы предлагали ему хорошее место в депо. Варвар, и только! Фанатик!
Шульце виновато улыбнулся. Он вспомнил, как год назад, когда он проводил отпуск в Берлине, одна проститутка позволила ему за небольшую плату исхлестать себя прутом по голому телу. «Я мужчина железного века». Он пожал плечами и не спеша снял брюки. Револьвер, как всегда, когда ложился спать, он положил под подушку и развалился на постели. Через минуту в комнате раздался храп еще более громкий, чем в передней.
Спал он только два часа. Открыв глаза, увидел склонившегося над ним Ганса, который шептал с ужасом в голосе:
— Вставайте, господин старший лейтенант, стреляют!
Шульце перевернулся на другой бок и пробормотал:
— Идиот!
Но Ганс был настойчив и изо всех сил тряс его за плечи. Шульце поднялся, сел в постели, широко раскрыл глаза и, услыхав ожесточенную стрельбу, доносившуюся из долины, заревел во все горло:
— Was ist los? [48]
Он вытащил из-под подушки револьвер, отбросил перину, вскочил и в кальсонах и короткой ночной рубашке бросился в переднюю. Ганс не отставал от него, приговаривая:
— Вы простудитесь, оденьтесь…
Шульце вернулся в столовую, быстро натянул брюки и нырнул в мокрые сапоги, которые были на два номера больше, чем нужно. Он начал быстро одеваться, постепенно преодолевая тот страх, от которого лицо его позеленело. В мундире он чувствовал себя смелее, чем в ночной рубашке, как бы подтверждая этим правильность поговорки: платье красит человека.
Ганс стоял в дверях, одна его нога была босой, голову он наклонил вперед. Его нижняя челюсть тряслась, он пожимал плечами и тихим голосом говорил:
— Что это? Они, кажется, из пушек…
«Они» должно было означать «русские». Ганс воевал когда-то у Роммеля в Африке и узнал там, что туземцы никогда не говорят о льве «лев», а вместо этого произносят «он», поскольку верят, что, называя льва своим именем, могут накликать его. А Ганс не хотел накликать русских, он боялся их, как черт святой воды.
Шульце кивнул головой в сторону печки:
— Подай-ка мне пояс. Это наверняка проклятые партизаны. Теперь шинель, пойду к майору.
Задыхаясь, он выскочил на улицу. Револьвер, который он держал в руке, был снят с предохранителя, глаза он прищурил, чтобы лучше видеть в темноте. Подтянув рукав шинели, он посмотрел на ручные часы. Светящиеся стрелки показывали без четверти четыре. «Ведь уже утро, а как темно! — заскрипел он зубами, пытаясь сообразить, какое сегодня число. — Третье или четвертое апреля? Несчастливый день, черт подери!» Он вдруг осознал, что ночью казнили тринадцать человек. Несчастливое число. Он должен был помиловать одного или добавить еще кого-нибудь, чтобы число стало четным, ведь в покойницкой было человек тридцать арестованных.
Мимо него по улице спешили солдаты. Некоторые из них кричали:
— Partisanen! Partisanen! [49]
Шульце остановился, любуясь «своими ребятами», как назвал солдат восемьдесят третьего полка майор фон Кессель. Нет, они отобьют нападение. А вообще-то это нахальство со стороны партизан. Надо предпринять большую карательную экспедицию. Следовало бы арестовать всех тех господ, которые ручались генералу за спокойствие в селе.
Он перебежал через улицу. За комендатурой раздался выстрел, и Шуяьце бросился на землю прямо в грязь. Выстрел не повторился, только где-то на верхнем конце деревни усилилась стрельба. Слышались немецкие ругательства.
Шульце встал и сполоснул руки в луже у окопа. Он весь был в грязи, и у него стали зябнуть пальцы рук. Он подпрыгивал, пытаясь стряхнуть грязь со штанин.
Какой-то солдат обратился к нему:
— Могу я вам помочь, господин старший лейтенант?
— Не надо, — пробормотал Шульце. — Скажите, кто это здесь стреляет?
— Венгры подрались с нашими, а там, наверху, партизаны, — ответил солдат, отдал честь и отправился вслед за остальными.
У темных ворот комендатуры Шульце столкнулся с каким-то фельдфебелем. Вниз по лестнице, запыхавшись, промчался один из солдат. В канцелярии майора фон Кесселя непрерывно звонил телефон.
Весь в поту, чуть не сбив Шульце с ног, в комнату ворвался майор. Он оставил двери канцелярии распахнутыми и длинными прыжками бросился к телефону.
— Да, слушаю, господин генерал. Майор фон Кессель. Так точно! Да! Так… Машину я вам послал. Да, пять танков… Что? Нет, список я получил только вечером, неполный. Сразу же, сегодня! Хорошо, весь скот! Слушаюсь, господин генерал!
Он обернулся к Шульце, положил трубку и, обессиленный, рухнул на стул.
— Идиот, старый идиот! — обозвал он генерала. — Наверняка все время сидит в уборной, а меня ругает. Нервы, Шульце, нервы, — покачал он головой, испугавшись вдруг, что так обозвал своего генерала. — Кручусь здесь один, без помощи, Шульце. Останьтесь у телефона! Ну, наконец-то! — закричал он, когда в открытых дверях появился толстый рыжеватый фельдфебель со щетинистыми усиками. — Немедленно передайте поручику Веберу, чтобы он послал к окопам пять танков.
Шульце все время стоял навытяжку. Майор внимательно посмотрел на него. На лице его появилась тупая усмешка, повязка сползла с глаза. Он поправил ее и сказал:
— Вы напиваетесь как свинья, Шульце, где вы валялись?
Едва фельдфебель успел положить трубку, как раздался телефонный звонок.
— Sie, Herr Major [50], — доложил фельдфебель, стоя по стойке «смирно», и полным почтения голосом прошептал: — Herr General [51].
Лицо фон Кесселя вытянулось. Он сердито вырвал из руки фельдфебеля трубку, задрав при этом рукав его куртки. Фельдфебель слегка покраснел, поскольку на его руке блеснули два золотых браслета и двое часов. «Kriegsbeute [52], — говорил он о них солдатам, — военная добыча из России».
Майор согнулся над телефоном наподобие вопросительного знака, и его зеленое лицо сразу же сделалось фиолетовым. Он возмущенно закричал:
— Как это может быть, господин генерал? Шофер сказал? Что? — Он выпрямился, и голос его задрожал. — Что, и мой мотоцикл не работает? Нет, — он уселся на стул. — Это наверняка саботаж. Проверил… Как? Придете пешком? Хорошо, мобилизует все машины… — Он хотел сказать еще что-то, но генерал больше не отзывался. Майор со злостью положил трубку и заорал на фельдфебеля: — Немедленно передайте Веберу, чтобы все легковые машины были в полной готовности! Проверить моторы! Пусть механики осмотрят машину генерала!
Почти сразу же снова раздался пронзительный звонок, и фельдфебель подал трубку майору.
— Возьмите вы, Шульце, — нахмурился фон Кессель и проворчал: — Где же этот генерал?
Шульце закричал в телефон:
— Алло, алло! Что? Ворвались в окопы? Наступают на правом фланге? Терпение, терпение, лейтенант, сейчас их раздавят танки. Подождите…
Он повернулся к майору и, заикаясь, повторил:
— Они окружили окопы и наступают вдоль ручья. Что сказать?
Майор фон Кессель пожал плечами. От окурка одной сигареты он прикурил другую и процедил сквозь зубы:
— Ввести в бой резервную батарею, минометы.
Шульце как эхо повторил его слова в телефон и сердитым тоном добавил:
— Каждому, кто отступит, — пулю, понимаете?
Фон Кессель ухмыльнулся:
— Правильно, моя школа! Правильно, Шульце!
Примчался генерал. Он задыхался и был бледен как смерть. Фельдфебель бросился к нему, чтобы помочь снять шинель, но генерал лишь махнул рукой, что-то пробормотал и обратился к майору:
— Окружили наши позиции. Что делают танки? — закричал он, И тут же раздался звонок.
— Herrgott, noch einmal! [53] — басом заревел фон Кессель в трубку, но голос его задрожал, и он пронзительно закричал: — Это саботаж! Что? Осматривали? Это ложь, лейтенант. Ну и болван же вы! Смотрите, нефтяной двигатель работает, значит, дело в бензине! Вот видите, не горит… К черту таких механиков! Пустите в дело все, что работает на нефти, и замените бензин, проверьте… Что? Только один?
Бросив трубку, майор подошел к генералу:
— Танки, использующие бензин, не действуют, а те, что работают на нефти, находятся на участке Микулаш…
