Петр Андреев - Военные воспоминания
Управление дивизиона ночевало в деревне. В большой хате, вокруг керосиновой лампы собрались наши разведчики, топоразведчики и связисты. Не могли наговориться. Все удивлялись, как я смог найти дивизию, которая за время моего отсутствия прошла от Риги до Варшавы. Меня же интересует, кого потеряли? Кто-то побежал к старшине, чтобы организовать встречу. Разговор прерывает рассыльный из штаба - вызывает командир дивизиона майор Грязнов.
Докладываю ему о прибытии. Знакомлюсь с новым начальником штаба, капитаном Федько. Прежний - капитан Бойко, ранен в Прибалтике. Нет и заместителя командира дивизиона, капитана Черноусова, погиб там же. Грязнов сам не так давно вернулся из госпиталя. Тоже был ранен. Грязнов кричит личному повару Евсееву, по штату - рядовому взвода топоразведки: «Василий, сержанту стакан!». Василий приносит почти полный 250-граммовый граненый стакан. Не разбираю, чем он наполнен, выпиваю и, только когда перехватило дыхание, понял - спирт. Стакан спирта на голодный желудок свалил сразу же. Даже и не помню, чем меня пытались покормить. Так и не добрался я в тот вечер до своих солдат. Проснулся на кровати в штабе, в шинели и сапогах.
Прибалтика - по рассказам участников боев.
5 октября дивизия закончила подготовку к наступлению. На следующий день после мощной артиллерийской подготовки полки первого эшелона ринулись в атаку, прорвали вражескую оборону и, сломив сопротивление противника, к исходу дня оказались в двух километрах восточнее Сигулды. Вечером был получен новый приказ командира корпуса, согласно которому дивизии менялась полоса наступления. Вся ночь ушла на перегруппировку, а с утра 7 октября полки снова перешли в наступление, продвинулись за день на 20 километров и подошли к заранее подготовленному немцами рубежу на участке Сукмани, мыза Планупе ( Мальков Д. К. Сквозь дым и пламя ).
Дивизия наступала на юго-запад, и 10 октября подошла к реке Маза Югла. 13 октября по следам отступающего противника дивизия вошла в восточную часть Риги. Немцы заняли оборону по левому берегу реки Западная Двина. Дивизия с боями захватывает плацдарм на западном берегу Западной Двины, но, через несколько дней, вынуждена оставить его. Батальоны на плацдарме понесли тяжелые потери.
После освобождения Риги войсками 2-го Прибалтийского фронта, 61 армия переводится в состав 1-го прибалтийского фронта. 12-я Гвардейская стрелковая дивизия совершает переход Рига, Елгава, Шяуляй. Тельшяй, Седа и в последних числах октября вступает в бои в районе Вайнеде, на Либавском направлении.
Полтора месяца дивизия ведет наступательные бои. Противник все время контратакует. Особенно тяжелые бои были в районе высоты 123 и кладбища южнее Эзергалы, где наступающими была перерезана шоссейная дорога, идущая вдоль линии обороны противника. Пытаясь восстановить положение, немцы все время переходили в контратаки. В одной из них противнику удалось потеснить на флангах наступающие батальоны нашей дивизии и батальоны пехоты и наша пушечная батарея, стоявшая у кладбища южнее Эзергалы, оказались в окружении. Погиб командир батареи. Командование батареей взял на себя зам. командира дивизиона, капитан Черноусов. Стоя на бруствере ровика, капитан управлял огнем батареи до последней минуты своей жизни. Он упал, обезглавленный осколком вражеского снаряда. Командование баратеей принял командир взвода управления. Кольцо окружения удалось прорвать, но дивизия в этих боях понесла большие потери. В нашем 1-м дивизионе ранен был командир дивизиона майор Грязнов, начальник штаба дивизиона капитан Бойко, погиб зам. командира дивизиона капитан Черноусов, командир 2-й батареи.
Рассказывает капитан Федько.
- Я служил офицером управления кадров штаба 61-й армии. В штабе была практика командировать офицеров в штабы дивизий или полков для каких-то надуманных проверок. А делалось это для награждения офицера очередным орденом. Посещение штаба дивизии, а тем более, полка, считалось героизмом, большим, чем взятие солдатом «языка» за линией вражеской обороны.
Я приехал в штаб 31-го гвардейского артиллерийского полка во время боев в районе высоты 123 и кладбища. В штаб полка приходили сообщения о гибели и ранении одного за другим офицеров батарей и дивизионов. И когда первый дивизион был полностью обезглавлен - выбыли командир дивизиона, его заместитель и начальник штаба - меня вызвал к себе командир полка полковник Авралев и приказал немедленно вступить в должность начальника штаба дивизиона. Вопрос о моем откомандировании из штаба армии он берет на себя. Только добрался до штаба дивизиона - приказ из штаба полка. Немецкие танки прорвали нашу оборону и угрожают тылам дивизии, батареи надо срочно поставить на прямую наводку. Командир батареи погиб. Связи с батареей нет. Мне приказано лично снять батареи с закрытой позиции и вывести на позицию для встречи немецких танков. Батарея на колесах. Земля раскисла так, что «Студебеккеры» с трудом ползут по грязи. На пути болотина. Машины с пушками на прицеле садятся. И в это время по шоссе, на глазах у нас двигаются немецкие танки. Я так растерялся, а у меня это была первая встреча с противником, что не видя выхода из создавшегося положения, вытащил из кобуры пистолет, чтобы застрелиться. Но танки, безусловно видя нас, проскочили, не сделав ни единого выстрела.
Здесь же, в боях в Курляндии, погиб ординарец командира дивизиона Ваня Терехов. Терехов прибыл к нам в дивизион в мае 1942 года в Козельске. Невысокого роста, шустрый, очень острый на язык, рязанский паренек. В то время ему было 18 лет, но выглядел он на 16. До призыва в армию, он работал в деревне счетоводом в птицеводческом совхозе, а потому и называл себя не иначе, как Иван Сергеевич. И по этой же причине, его передали ко мне в отделение. Но рвения к топоразведке он не проявил, правда, и от службы не бегал. На каком-то этапе понравился майору Грязнову и он взял его к себе ординарцем и, надо сказать, там он оказался на месте.
Но я о другом. Это из рассказа многих участников события. Похороны Терехова. Поляна. Метрах в трехстах - четырехстах, на опушке леса стоят замаскированные танки. Когда гроб уже опустили в могилу (а у нас было принято, там, где это позволяла обстановка, хоронить погибших в гробах), подошел танкист. Один подошел. И спросил, кого хоронят. Оказалось, что подошел родной брат Ивана Терехова. Вынули гроб из могилы. Братья попрощались. Вот такая встреча. Полгода, пока шла вона, да я думаю и сейчас, кто еще живой, очевидцы пытались разгадать тайну, что заставило танкиста Терехова подойти к похоронной процессии? Почему подошел именно он, а не кто-то другой?
За бои в Прибалтике многие офицеры и солдаты дивизиона получили ордена и медали. Командир дивизиона майор Грязнов получил орден «Александра Невского». А дивизия была награждена орденом Суворова II степени.
В конце декабря 61-я армия вновь вернулась в Первый Белорусский фронт. Дивизия была отведена в тыл и железнодорожным транспортом переброшена в Польшу, в район Гарволин юго-восточнее Варшавы.
От Варшавы до Штеттина
19 января 1945 года начался триумфальный поход на запад. Но мы тогда этого еще не знали. Офицеры и солдаты готовились к войне жестокой, тяжелой, круглосуточной.
Я уже писал, как тепло меня встретили командир и начальник штаба дивизиона. Уже на следующий день капитан Федько изливал передо мной душу, как тяжело дивизиону без топослужбы. Он говорил: «Ты представляешь, командиры батарей молодые, они плохо готовят данные для стрельбы, еще хуже ведут пристрелку, хорошо еще, что под Либавой дивизион, в основном держали на прямой наводке, а как только батарею ставили на закрытую позицию, скандал. Грязнов требует данные для стрельбы, а где я их возьму? Сам я в этой службе ни черта не понимаю, и спросить некого. А о тебе мне говорили, что человек надежный». В ответ на его откровенность и я разоткровенничался и рассказал ему об одном конфликте с его предшественником, бывшим начальником штаба дивизиона и личным другом по работе в штабе армии, капитаном Бойко.
В восьми километрах восточнее Сигулды, дивизия готовилась к прорыву оборонительной линии противника. Дивизион поставили на закрытые огневые позиции. Надо было срочно выполнить привязку боевого порядка. На ходу останавливают - «Срочно к начальнику штаба!». Капитан Бойко вручает мне номера пикетов с их координатами. Это был первый случай размножения опорной сети топографами армии с начала войны. Отнесся я к их работе с недоверием, но приказ выполнил. Нашел два пикета и привязал к ним все три батареи. Подготовил и передал начальнику штаба данные. Не прошло и часа, как вызывает капитан Бойко и выказывает свое неудовольствие моей работой. Оказывается, командир дивизиона вел пристрелку одной батареей и получил отклонение на два деления угломера. У меня такого еще не бывало. Не сдержался и грубо ответил капитану, заявив, что он сам виноват, что подсунул мне непроверенные координаты и что я за свою работу отвечаю. Но у самого на сердце неспокойно, а вдруг где-то ошибся в цифрах или линиях. Забрав инструменты и своих помощников, продублировал ход. Снова нанес на планшет. Все правильно. Все сошлось. Значит, ошибка кроется в другом. Чтобы проверить работу армейских топографов, решил произвести привязку к местным предметам. Привязываю. Наношу на карту и получаю результат, батарея накалывается в овраге. Смотрю, когда проводились картографические работы? Оказывается, последняя рекогносцировка еще в 1911-1914 годах!
