Фриц Вёсс - Вечно жить захотели, собаки?
Фельдфебеля охватил панический страх. Отчаянно жестикулируя, он выкладывает все, что знает, и указывает то и дело в сторону офицеров.
По тому, как полковник недоверчиво покачивает головой, похоже, что он отрицательно относится к сказанному. Приказав фельдфебелю стать по стойке «смирно» и прижать руки к бедрам, он бьет его кулаком по лицу с таким цинизмом и свирепостью, что у того из носа и рта хлынула кровь.
Только Виссе подумал о том, что подобным образом полковник должен был бы обойтись с ответственным лицом, командиром полка, профессиональная непригодность и трусость которого вызвали всю эту панику, как появляется запыхавшийся командир полка, крупный и тучный мужчина.
Он орет на офицеров и рядовой состав, бьет солдат своей тростью, делает очень выразительные повелевающие жесты, угрожающе размахивает тростью, продолжает жестикулировать, указывая в направлении фронта, — все это заставляет румын повернуть назад и послушно опять маршировать строем в сторону противника.
— Посмотри на эту трусливую собаку! — говорит Димитриу, обращаясь к Виссе. — Он ведь спрятался где-то посреди этой толпы бегущих и оттуда наблюдал за происходящим! Конечно же, он заслуживает оплеух и не только их!
Учтиво, по всей форме, Димитриу приветствует тучного полковника, подошедшего с льстивой улыбкой на лице, и вытягивает свою руку навстречу протянутой полковничьей. То, что происходит дальше, выглядит довольно однообразно: в то время как Димитриу выдержанным начальственным тоном разговаривает с полковым командиром, тот, всякий раз принимая строевую стойку, ограничивается утвердительными ответами.
Димитриу снова садится в машину, приглашая занять места в ней и Виссе, и Станческу, а командиру полка приходится бежать рядом с машиной прямо до низины ручья.
Справа от того места, где ручей делает петлю, идет ожесточенное сражение. Деревня Цыбенко объята пороховым дымом. На подступах к этому населенному пункту заняла позицию советская рота батальонных минометов и обрушила огонь из всех стволов. Разрывы снарядов русской артиллерии и танковых пушек взметают ввысь деревянные балки и кирпичи, обломки домов, и фонтаны земли.
Небо над деревней озаряется вспышками от выстрелов тяжелой зенитной пушки, открывающей ответный огонь. Строчат пулеметы, трещат винтовочные выстрелы, ухают минометы. Рядом с румынами оборудовали свои позиции в Цыбенко и немецкие части, которые удерживают деревню, несмотря на подавляющее превосходство русских, и раз за разом отражают их атаки.
Впереди деревни Цыбенко, к востоку от места, где петляет ручей, находится господствующая высота. Ее пологие склоны с этой стороны переходят в округлую вершину, а за ней круто спускаются к деревне. Овладение этой высотой имеет решающее значение для удерживания позиций.
В присутствии полкового командира Димитриу, обращаясь к Виссе, который не знает, понимает ли комполка по-немецки, говорит:
— Полковнику Константинеску отдан приказ вновь овладеть высотой 94! Я бы попросил тебя, господин обер-лейтенант, взять под контроль выполнение этого категорического приказа и оказать поддержку там, где это будет необходимо.
Димитриу произносит слова приветливо-дружеским тоном, не оставляя никаких сомнений относительно того, что сказанное им — тоже приказ. Внутри у Виссе все закипело. «Да плевать я хотел на твой приказ», — эти слова так и рвутся наружу, но Виссе сохраняет невозмутимый вид, чем очень веселит полковника.
— Ты получил от меня все полномочия для принятия любых решительных мер. Вместе со Станческу я еду прямиком на Цыбенко. Итак, прощай, господин обер-лейтенант!
Виссе смотрит вслед удаляющейся машине. Водитель колеблется, ехать ли ему дальше под огнем русских.
Полковник приказывает остановиться, хватает шофера за шиворот, вытряхивает его из машины, сам садится за руль, вынуждая несчастного водителя, который, умирая от страха, то падает наземь, то снова вскакивает, поспешать за машиной.
Виссе осматривает местность, чтобы выбрать исходную позицию для атаки.
В низине, уже схваченной льдом и скрытой за высоким — благодаря насыпи — береговым откосом, сосредоточился румынский батальон.
Шум боя усиливается. Обстрел ведется настильным огнем. Обрушив всю мощь этого убийственного огня на высоту, русские проводят артиллерийскую подготовку атаки.
Кажется, что высота занята еще какими-то силами, хотя после неприятельского обстрела ответный огонь никто не открывает.
С южной стороны, судя по выстрелам, высота обстреливается несколькими танками, которые скрыты за пологими склонами.
К привычному свисту снарядов примешиваются вой снарядов сталинских «Катюш» и раздирающие воздух раскаты залпов артиллерии большой мощности. Вдруг раздается оглушительный треск — мимо проносится снаряд крупного калибра и падает у самого моста, вздымая вверх гигантские фонтаны земли, воды и гальки. Извилистый ручей и насыпь над ним, служащая отличным прикрытием, становятся опасной мишенью.
Направление главного удара для атакующего противника — высота.
Виссе понимает это: «Как только прекратится артиллерийский огонь, русские пойдут на штурм высоты. К этому моменту нам уже следует занять позиции в окопах. Ничем не прикрытый, с трудом поднимающийся в гору противник, будет обстрелян из винтовок, пулеметов и минометов. Он должен быть подавлен нашим огнем и отброшен назад. Если операция пройдет успешно, это станет для нас спасительным вариантом на сегодняшний день, так как через час уже стемнеет».
Немецкий вездеход движется по мосту, глухо грохоча на толстых бревнах настила.
Виссе что-то кричит и делает знак рукой, показывая в направлении высоты.
— Эй, вы куда едете? Случайно не туда, наверх? — Машина резко тормозит сразу за мостом. Водитель, обер-ефрейтор из зенитной артиллерии, надвинув каску на глаза, корчит гримасу:
— Так точно, господин обер-лейтенант! Я должен доставить вниз командира. Они заняты сменой позиций.
— Подожди минутку, я поеду с тобой!
Дорога ведет вверх по пологому склону холма, скрывающего их от неприятеля. Они едут под градом снарядов, проносящихся так низко над машиной, что водителю и Виссе то и дело приходится втягивать голову в плечи.
— Страшно? — спрашивает Виссе.
— Да нисколечко. Совсем не тот случай, чтобы наложить полные штаны!
Обер-ефрейтор въезжает на машине в низину, над которой круто вздымается купол горы. Здесь, в мертвом пространстве, которое вне траектории снарядов и не просматривается противником, находятся раненые зенитчики. Их перетаскивают и перевязывают санитары.
Водитель останавливает машину и берется помогать санитарам.
— Я должен подождать здесь командира. А до вершины отсюда не больше двухсот метров, господин обер-лейтенант, если вы намерены подняться наверх!
Со смешанным чувством Виссе смотрит на купол, который представляется ему огнедышащим вулканом.
— Как обезьяна на четвереньках! — обращаясь к самому себе, Виссе взбирается по крутому склону. — По логике, — думал он, — ему следовало бы осторожно, ползком продвигаться вперед по краю горной вершины. — Но он поднимается и идет теперь подчеркнуто выпрямившись. — Хороша была бы картина, если бы наверху были солдаты и видели офицера, ползущего на животе!
Купол горы переходит в плато. Круто обрывается широкий склон горы — объект нанесения главного удара.
Под плато Виссе видит окопы, вырытые вокруг горной вершины. Над окопами насыпан бруствер, упираясь в который стоят — брошенные, без обслуги — на расстоянии тридцати метров друг от друга зенитные пушки. Их стволы обращены в сторону противника.
«Орудийный расчет спрятался где-то в укрытии», — подумал Виссе. Постоянно вздрагивая и оглядываясь, как будто это помогло бы ему увернуться от осколков, Виссе растягивается на земле — он убеждает себя, что вряд ли найдется другой такой дурак, чтобы прогуливаться по плато, на которое падает град снарядов, Сильный ветер гонит прочь облака дыма, напоминающие белые клочья тряпья.
«Что случилось с обслугой?» — При виде осиротевших орудий у Виссе возникает тревожное ощущение близкого присутствия смерти. С резким звоном ударяются осколки о стальные щиты орудий.
Поднявшись во весь рост, Виссе бредет один среди этого огненного ада словно во сне. Ветер рвет полы его шинели, и его шинель мотоциклиста, широкая, просторная, так и трепещет на ветру. Виссе видит, что люди тут все-таки есть. Пятеро солдат лежат, распластавшись прямо перед орудием, на животе, уткнувшись лицами в землю. У одного из них широко раскинуты ноги, а руки вцепились в землю.
Осторожно, чтобы не наступить на них, Виссе перемахивает через троих и, только наклонившись, видит, что лежащие возле зенитной пушки — мертвы.
