Стивен Амброз - День «Д». 6 июня 1944 г.: Величайшее сражение Второй мировой войны
Впоследствии, после бесславной бомбардировки в июле накануне операции «Кобра», Эйзенхауэр понял, что «Б-17» не годятся для оказания тактической поддержки наземным войскам. Как подтвердили экипажи самолетов, их действия в день «Д» оказались напрасными. «Б-17» лучше использовать в тех целях, для которых они построены, то есть для нанесения ударов по крупным объектам на территории Германии: нефтеперерабатывающим предприятиям, железнодорожным узлам и депо, заводским комплексам, аэродромам. А бомбардировки побережья с большей эффективностью могут осуществить «Мародеры» и «А-20» («Хэвакс» — «Погромщики»).
Но даже командующие, убежденные в бесполезности стратегической авиации для наземных войск и выступавшие против плана «Транспорт», решили участвовать в дне «Д». Они хотели быть на месте боевых действий, и они были нужны Эйзенхауэру.
На высоте 6000 м, при низкой плотной облачности и только-только начинающемся рассвете определить «место боевых действий» оказалось не таким простым делом. Многим пилотам так и не удалось сориентироваться в небе. Приказ звучал несложно: если вы не видите цель или отстали от самолета с радаром, возвращайтесь обратно. 68 «Б-17» 466-й группы поднялись в воздух, неся около 180 т бомб. Только 32 из них смогли освободиться от своего груза. И сбросили они бомбы вслепую, сквозь облака, на британские берега.
Лейтенант Карден знал, что где-то внизу среди десантников находится его брат. «Я не представлял себе, где именно, — говорит пилот, — но не хотел, чтобы он попал под наши бомбы. Из-за плохой погоды мы немного запаздывали, что могло сказаться на точности бомбометания». Самолеты задержали сброс бомб, чтобы не обрушить их на войска, высаживавшиеся с десантных судов. В итоге бомбы с «Б-17» в основном упали на материк в 3–5 км от моря.
«Мы ненавидели себя, — замечает лейтенант Мейер. — Конечно, никто не ожидал, что все так скверно закончится». Пилотам «Б-17» еще повезло: им не очень помешал зенитный огонь, а люфтваффе вообще не появилась. И все же для них это был, по словам Мейера, «холостой рейд».
Налеты «Мародеров» на «Юте» никак не назовешь «холостыми». Бомбардировщики шли на столь малой высоте, что, как говорит сержант Лавлейс, «немцы могли закидать нас камнями». «Первый эшелон десанта, — рассказывает он, — находился на расстоянии метров двухсот от берега и, лавируя, пытался к нему прорваться. Мы пикировали прямо на взморье в поисках целей. Немцы вели огонь не как обычно — из 88-мм пушек, а из более мелкого, но скоростного оружия. Я помню застывшее лицо немецкого пулеметчика, спрятавшегося возле амбара. На какое-то мгновение я увидел направленное на меня дуло. Бортовой или хвостовой пулеметчики могут отстреливаться. А я в своей верхней башне чувствовал полное бессилие. Она не давала мне возможности вертикально опустить стволы, и я был не в состоянии кого-либо поразить».
Лейтенант Хавенер видел, как по самолету ударил зенитный снаряд. Командир экипажа сделал молниеносный переворот через крыло («бочку»), выровнял машину и продолжил полет. «Невероятно! — комментирует Хавенер. — Мы снова заходим на бомбежку. Еще один наш самолет получает прямое попадание, воспламеняется и валится вниз. Чертовы инструктажи и «млечные рейды»! Эти проклятые зенитки!»
Сержант Рей Сандерс сидел рядом с Хавенером. «Мы в принципе привыкли к сильному зенитному огню, — говорит он. — Но такого убийственного и точного еще не встречали».
На очередном заходе бомбардир Корри понял, что самолет идет намного ниже 300 м, и он не сможет навести прицел. Корри видел людей, выпрыгивающих в воду с десантных судов, падающих под выстрелами и беспомощно плавающих в прибое, трассирующие пули, летящие из бункеров и густо покрывающие берег. Он воспользовался ручной наводкой, решив, что ему не нужна особая точность для того, чтобы «наделать окопов для парней, штурмующих пляжи».
На «Б-26» Хавенера сержант Сандерс услышал, «будто самолет разрывается на куски». «Страшный треск доносился со всех сторон, — вспоминает он. — Я схватил переговорную трубку и прокричал:
— Нас сбили!
В ответ раздался спокойный голос второго пилота Хавенера:
— Нет, мы не сбиты. Это под нами взрываются наши же бомбы.
Так низко мы летели».
Лейтенант Джон Робинсон также подтверждает: «От взрывов бомб крылья самолета постоянно тряслись. Впечатление было такое, словно на машине едешь по шпалам железнодорожного полотна». Аналогичные ощущения испытали и другие пилоты. Это дает представление о том, сколько взрывной энергии впустую ушло в воздух.
Но безусловно, не вся. Это может засвидетельствовать лейтенант Артур Янке. Когда над Ла-Мадлен появились «Мародеры», он спрятался в траншее и закрыл глаза. От взрывов над дюнами вырастали песчаные гейзеры. Одна бомба громыхнула в нескольких метрах от Янке, и его засыпало. Раненный в руку, он с трудом выбрался из-под завала и сполз в воронку. Даже в России, подумал лейтенант, ему не приходилось попадать в такую передрягу.
Янке скрывался от бомб на месте, где теперь стоит музей, посвященный военным действиям на «Юте». Ему вспомнилась торжественная церемония, состоявшаяся здесь же всего лишь неделю назад. Генерал Маркс наградил его Железным крестом за боевые заслуги на Восточном фронте. Был устроен настоящий праздник с пиршеством, хоровым пением, театральным представлением. Всем понравились слова из пьесы: «Долго ли нам еще сидеть на этой пороховой бочке?» Солдаты Янке встретили их со смехом.
Теперь «пороховая бочка» взорвалась. Уничтожены две 75-мм пушки, повреждена 88-миллиметровая, исчезли два 50-мм противотанковых орудия и огнеметы. Янке остался без радио и телефонной связи. Его люди выжили, укрываясь в бункерах. Когда они вышли наружу, их охватил ужас. Капрал, отвечающий за питание, пожилой человек, сказал Янке:
— Герр лейтенант, все разрушено. Склады с продовольствием горят. Мы погибли! — Покачав головой, он добавил: — Нам придется сдаваться, герр лейтенант.
— Вы в своем уме, капрал? — ответил 23-летний Янке. — Если бы мы каждый раз сдавались в России в таких ситуациях, то русские давно уже были бы здесь.
Он приказал всем окапываться. Но в это время начался новый рейд «Мародеров». Солдаты стали зарываться в песок. Янке отправил посыльного на велосипеде в штаб батальона. По дороге его убило разрывом бомбы.
Когда самолеты ушли и небо чуть-чуть просветлело, Янке увидел, как из-за горизонта выдвигается армада кораблей. Такая картина может поколебать душу любого, даже закаленного в боях человека. Янке и его люди уверовали в неприступность Ла-Мадлен с ее бункерами и мощными орудиями. Теперь крепости не существовало, а в море буквально на их глазах нарастала огромная наступательная сила. В распоряжении лейтенанта остались лишь два пулемета и два гранатомета. Американские «Мародеры» блестяще выполнили задание по уничтожению стационарных фортификаций Роммеля на «Юте» еще до того, как немцы успели сделать хотя бы один выстрел.
Успешно показали себя в рейдах на малых высотах и двухмоторные «А-20». Особенно отличилась 410-я бомбардировочная группа, удостоенная упоминания в президентском приказе (сами летчики называли свое подразделение «лучшей в мире бомбардировочной группой»). 410-я разнесла в пух и прах Карантан, не позволив полковнику Хейдту даже вывести свои танки из города.
Сбросив бомбы, эскадрильи пролетали над Котантеном, поворачивали вправо, огибали оконечность полуострова, брали курс на север и возвращались на базы в Англию. По пути экипажи видели то, что «никогда невозможно забыть». «Повсюду, — описывает свои впечатления лейтенант Делонг, — на полях, лугах, в лесах были раскиданы парашюты и обломки разбитых планеров. По-моему, я не заметил ни одного уцелевшего. У меня возникло чувство тревоги: что-то там внизу произошло не так, как надо».
Лейтенант Чарлз Мидлтон тоже рассказывает о парашютах и обломках планеров, разбросанных по территории полуострова: «Я представлял себе, как они натыкались на живые изгороди, оставляя позади крылья, как горели». Потом перед его глазами предстала совершенно невообразимая картина: «Неподалеку от места недавнего сражения фермер вспахивал поле. Он шел за белой лошадью, и казалось: ему нет никакого дела до того, что творится вокруг».
К 8.00 большинство экипажей возвращались на базы, им выдавали вторые завтраки, и через час-два они снова поднимались в воздух, бомбили Сен-Ло и другие материковые цели в Нормандии. Британские самолеты сосредоточились на Кане, сравняв с землей железнодорожный узел. Немцы в Кане в отместку расстреляли 80 заключенных — членов французского Сопротивления.
