Samsonov Semen - Po tu stornu
На фоне тоскливой серости резко выделялись два дома на пригорке за чертой лагеря. Там возвышались особняки лагерного начальства, сложенные из красного кирпича, с большими светлыми окнами и колоннами у входа. Их окружала низкая изгородь, за которой виднелись светло-зелёные аккуратно подстриженные деревца, клумбы с цветами и асфальтовые дорожки. От особняков тянулась к лагерю узкая прямая аллея из невысоких елей, с дорожкой, посыпанной песком. Из открытых окон неслись звуки музыки и незнакомые песни.
Колонну выстроили во дворе и приказали соблюдать тишину и порядок. Измученные ребята стояли, точно приговорённые к смерти, думая, для чего их выстроили.
Даже Жора, всегда ободрявший товарищей своими шутками, сейчас выглядел таким же понурым, как и все остальные. Всю дорогу он берёг вещи товарищей и неизвестной девочки. Он сложил всё в два мешка и, перекинув их через плечо, мужественно нёс трое суток, никому не жалуясь на усталость. Когда становилось невмоготу и ноги подкашивались, он стискивал зубы до боли в висках, но, глядя прямо перед собой, продолжал упорно идти вперёд.
Жора стоял среди ребят, поставив перед собой два мешка и беспокойно оглядывался по сторонам, надеясь увидеть пропавших друзей. Он уже представлял себе, как с гордостью скажет им: «А вещи-то ваши я сберёг! Посмотрите, все целы».
И вдруг он увидел Вову. Тот стоял в первых рядах и внимательно наблюдал за эсэсовцем, вошедшим на подмостки. Высокий тощий эсэсовец в тёмных очках, с холёным, мрачным лицом медленно и важно подымался по ступеням. На голове у него смешно торчала фуражка с высоким околышем, чёрным блестящим козырьком и кокардой с орлом и свастикой. Военный мундир плотно облегал его сухопарую фигуру. Это был комендант лагеря Герман Штейнер.
Заметив Вову, Жора забыл всё на свете. И, когда встретился, наконец, взглядом со своим другом, звонкий выкрик нарушил мёртвую тишину.
Вовка! — прозвенело на весь лагерь.
Все встрепенулись и повернули головы в сторону Жоры.
Молшать, русский свинья! — рявкнул комендант.
Все притихли и уставились на Штейнера. Только Вова и Жора не сводили друг с друга радостных глаз, точно боясь снова потеряться в толпе.
Штейнер говорил медленно, повелительно, русский язык давался ему с трудом, и он коверкал слова. За всё время своей длинной и грозной речи о порядках в лагере, обязанностях на работе и поведении в бараках комендант ни разу не сдвинулся с места, не пошевелил рукой, лишь голова его изредка поворачивалась направо или налево. Когда Штейнер повышал голос, лицо и шея его наливались кровью; когда успокаивался, лицо становилось бледным. Ребята с нетерпением ждали конца ругани, угроз и наставлений.
Комендант сошёл с подмостков. На его месте появился Дерюгин. Он объявил, что сейчас мальчики и девочки будут разбиты на группы по двадцать человек, получат нашивки с номерами и разойдутся по баракам.
Жора подумал: надо сделать так, чтобы попасть в одну группу с Вовой. Воспользовавшись тем, что на подмостках, кроме полицейского, никого больше не было, Жора поманил Вову рукой. Вова незаметно протиснулся сквозь ряды и стал рядом с Жорой. Ребята потеснились, а Жора, схватив товарища за руку, вместо приветствия произнёс:
Вот это да! — И тут же спросил:—Толю не видел?
Он захворал,— ответил Вова.
Где он?
В бараке лежит.
Плохо ему?
Плохо. Рука сломана.
Как же так?
Били.
За что?
Мы... мы хотели убежать, а нас поймали,— неловко переступая с ноги на ногу, сознался Вова.
Бежать? Я же говорил вам, что пока нельзя.
Да уж очень случай выдался удобный.
Как же вас поймали? — спросил Жора, поглядывая с укором на товарища.
Потом расскажу. А ты наши мешочки прихватил? — нерешительно спросил Вова, меняя тему разговора.
Принимай вещи! Вот они.— Жора указал на два мешка, лежавшие у его ног.
Спасибо тебе! — радостно заулыбался Вова.
Он думал о том, какие они с Толей неблагодарные. Убежали, бросили такого хорошего, настоящего товарища, друга.
Ты что молчишь? — спросил Жора.
Я— я так...— запинаясь, ответил Вова: — Теперь надо девочку найти, узелок и чемоданчик ей отдать.
Найдём! — уверенно ответил Жора.
В эту минуту он всё простил товарищам и был очень счастлив, что они снова вместе.
Бараки для жилья представляли собой длинные узкие сараи с низкими потолками и сплошными двухэтажными нарами вдоль стен. Пол, потолок, стены — всё было из неотёсанных досок, чёрных от грязи и копоти. Окон в бараках не было. Их заменяли узкие щели с решётками под самым потолком, через которые едва проникал дневной свет. Вся обстановка барака состояла из нар, двух железных печей да нескольких скамеек. Воздух, пропитанный запахом плесени, горького дыма, гнилых овощей и карболки, вызывал головокружение.
В каждом бараке разместили по сто двадцать человек. Было так тесно, что многим ребятам пришлось залезть под нары, чтобы дать возможность другим устроиться и рассовать свои вещи. С непривычки от духоты и смрада дети почти теряли сознание.
Поздно вечером в барак пришли эсэсовец и полицейский. Оба сморщились от спёртого, гнилого воздуха. Эсэсовец буркнул что-то полицейскому, тут же вышел. Дерюгин поспешно раздавал жёлтые треугольные лоскутки, на которых стояли непонятные буквы «SU»[4], порядковые номера. Делая пометки в списке и заставляя ребят расписываться в получении номера, полицейский приказывал:
Пришить к одежде на правую сторону груди!
Нет иголок, нет ниток,— раздались голоса.
Найдёте!—досадливо отмахнулся Дерюгин.
Господин полицейский, можно пришить проволокой? — раздался голос из дальнего тёмного угла.
Можно,— не поднимая головы, ответил Дерюгин.
Рассчитав, что полицейскому всё равно не удастся пробиться сквозь толпу ребят, заполнивших тесный проход, всё тот же подросток крикнул вызывающе:
А что, господин полицейский, у фюрера штаны тоже проволокой шиты?
Раздался дружный хохот, но тут же смолк, как по команде.
Дерюгин сорвался с места, точно его ужалили, топнул коваными немецкими сапогами и рявкнул на весь барак:
Кто кричал?
Вглядываясь в плотную молчаливую стену ребят, заполнивших проход и нары, полицейский разразился бранью.
Я тебя найду! Я тебе покажу!— кричал он, брызгая слюной и грозя кулаком.
Из тёмного угла ответили коротким пронзительным свистом. Расталкивая локтями ребят, Дерюгин кинулся в конец барака:
Кто свистел?
Все молчали. Посыпались звонкие пощёчины. Полицейский бил подряд, не разбираясь. Из противоположного угла донеслось:
Продажная тварь!
В эту минуту в дверях показалась фигура немецкого солдата. Он протиснулся к столу, на котором мерцал тусклый огонёк, и удивлённо остановился.
Вот это да-а!— шепнул Жора.— Что же дальше будет?
Ничего. Ложись. Будто мы спим,— коротко ответил Вова.
Положив голову на мешок, он притворился спящим и сквозь ресницы стал наблюдать за тем, что происходит.
Полицейский, добравшись до середины барака, столкнулся с немцем. Тяжело дыша и размахивая руками, он принялся что-то ему объяснять. Но тот лишь хлопал глазами, безуспешно пытаясь понять своего подручного. Потом ему надоело слушать хриплый голос Дерюгина. Потеряв надежду что-нибудь понять, немец махнул рукой и, указав Дерюгину на стол: дескать, продолжай своё дело, грузно опустился на скамейку.
Через полчаса раздача закончилась, и полицейский с немцем пошли к выходу. У порога Дерюгин обернулся и, сверкнув глазами, злобно выругался. Дверь захлопнулась. В бараке вздохнули облегчённо, Вова вскочил на ноги и потянул Жору за рукав:
Вставай! «Мертвый» час кончился!
Ему не терпелось увидеть мальчика, который выкрикнул дерзкие, смелые слова.
В дальнем углу слышались возбуждённые голоса. Группа ребят окружила крепкого, рослого и энергичного мальчугана лет четырнадцати, который горячо убеждал товарищей, что они не должны покоряться. Вова и Жора с интересом и уважением разглядывали паренька. Серые глаза, светлые волосы, расчёсанные аккуратным пробором, и прямой честный взгляд — всё это вызывало симпатию у ребят.
Разве полицай человек? Он запросто убить может, если увидит, что мы боимся его, молчим,— повторял паренёк.
А что ты с ним сделаешь, Андрей? У него пистолет и резиновая палка,— возразил кто-то.
Будет издеваться — убьём его!
Ага! Задушим, и всё!— охотно вмешался в разговор Жора.
Андрей только теперь заметил новые лица и насторожился.
Это ты полицая выругал?— спросил Вова.
Ну, а что, если я?
Здорово это у тебя вышло!— от души сказал Вова.— Давай руку!
Мальчики долго и оживлённо обсуждали свою первую маленькую победу. Их барак гудел, точно растревоженный улей.
