Александр Воинов - Пять дней
— А зачем войска идут, догадываетесь?
Казаки заулыбались. Ватутин почувствовал, что настроение их меняется, но сердитый старик опять испортил все дело.
— А солдаты всю войну идут — сначала туда, а потом оттеда, — сказал он хриплым голосом.
Ватутин невольно посмотрел на него с досадой:
— Ты, отец, зря в народе веру подрываешь…
Старик хмуро промолчал, а рыжебородый председатель подошел к Ватутину и сказал доверительно:
— У Петра Степаныча сына убили… Да и сам он дважды кулаками раненный… Обидно человеку!…
Ватутин подошел к старику и положил ему на плечо руку.
— Одно могу тебе сказать, Петр Степаныч, не будет врага в этой деревне. И когда вернешься сюда, хата твоя будет цела…
На дороге показались два грузовика. На первом ехали бойцы, на втором громоздились какие-то бревна и доски. Доехав до колонны машин, они остановились. Капитан Арсеньев, радуясь, что все у него так складно и хорошо получилось, доложил, что можно приступить к работе.
— Сколько вам потребуется времени? — спросил Коробов.
— Да примерно часа через полтора все будет в порядке.
— Давайте, давайте быстрее.
Ватутин обернулся:
— Одну минутку, товарищ Арсеньев. Ведь машины обратно пойдут пустыми?
— Да, товарищ генерал!
— Посадите казаков и подвезите, куда им надо! Только смотрите: накормите их как следует!…
— Слушаюсь!
Арсеньев пошел к машинам. Через минуту, обогнув по обочине колонну, они скрылись за поворотом дороги.
— Ну, отцы, до свидания, — сказал Ватутин. — Идите пока по хатам! Грейтесь! Вас тут не забудут…
Но старики топтались на месте и не расходились. Они смотрели на Михеева, который в раздумье почесывал бороду.
Вдруг Петр Степаныч решительно положил лопату на плечо.
— Ты, начальник, нас в хату не гони, — сказал он сердито, — мы сами туда дорогу найдем… Пойдем, соседи, подсобим, что ли, ребятам, — обратился к казакам. — Все быстрее дело пойдет. Так, что ли, Сидорыч?
Михеев на мгновение задумался. Голова его склонилась набок, один глаз совсем скрылся под морщинистым веком.
— Что ж, можно, — сказал он негромко, — при наличии машинного транспорта и здесь успеем, и своих нагоним…
В руках у него откуда-то появился топор. Он решительно взмахнул им и крикнул:
— А ну, товарищи, за мной!…
И быстро пошел по тропинке между хат. Казаки двинулись за ним и скоро исчезли из виду.
Ватутин усмехнулся:
— Ишь ты! «При наличии машинного транспорта»! А ведь прав, ничего не поделаешь. Бережет своих людей… Ну что ж, товарищ Коробов, поедем дальше? Только где нам теперь переезд найти?
Однако Семенчук уже выяснил, что южнее есть еще один мост через Дон. Машины одна за другой развернулись, и небольшая колонна двинулась по новому направлению.
Ни Ватутину, ни Коробову не хотелось говорить. Ватутин смотрел прямо перед собой — на дорогу, бегущую под колеса, но не видел ее. Мысль — тяжелая, неотвязная — мешала ему. Да, старик казак сказал много жестоких слов. Однако старики поскрипели, поворчали, но честно исполнили все, за что взялись. И еще раз пошли на мост, хотя никто уже не просил их об этом. Они — народ. Они могут требовать ответа от каждого и вот потребовали… Кажется, он все-таки плохо объяснил, почему им надо отсюда уходить.
Но потом они все поймут.
Он повернул голову к Коробову:
— Как вы думаете, Михаил Иваныч, поймут они?
— А как же, — отозвался Коробов, — поймут и оценят как надо.
И по тому, как быстро ответил ему Коробов на этот отрывистый и неясный вопрос, Ватутин почувствовал, что оба они думали об одном.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
Чем ближе линия фронта, тем ощутимей жизнь огромной армии. Оставленные жителями хаты не пустуют. В них на недолгий походный отдых останавливаются солдаты. Удивительно уютно курятся светлым дымком трубы. Издали кажется, что деревня живет своей обычной неторопливой жизнью. Но стоит подъехать ближе, и очарование мирной жизни сразу исчезает, везде видны признаки сложного и вместе с тем простого военного быта. Весело бежит к колодцу, гремя ведрами, молодой боец в овчинном полушубке. Ведра он держит ловко, чуть расставив руки. Видно, дело это ему обычное и приятное. Заглянет в колодец и вспомнит свою далекую деревню. А вот чуть дальше стоит у плетня оседланный конь, стоит, засунув черную морду с белым пятном на лбу почти по глаза в торбу с овсом, которая висит у него на шее. Во дворах, под навесами, за домами — машины, кухни, повозки, расседланные кони.
— Конники? — спрашивает Ватутин.
— Конники, — подтверждает Коробов.
Ватутин внимательно присматривается к громоздкому хозяйству кавалерии и представляет себе, как все это должно выглядеть сверху, с самолета. Как будто маскировка удачная.
— Хорошо, что лошадей во дворах мало. Но где же они тогда? — спрашивает Ватутин удивленно. — Неужели по конюшням да по сараям? А фураж где прячут?
Коробов не успевает ему ответить. В одной из ближайших хат распахивается окно, оттуда выглядывает длинная лошадиная морда, и тотчас раздается радостное ржание. Оскалив зубы, лошадь тянется к кусту, на котором ветер треплет последние желтые листья.
— Вот это явление! — восклицает Ватутин.
Коробов лукаво улыбается и, пригнувшись к Ватутину, говорит:
— Ничего не поделаешь, товарищ командующий. Ради маскировки и в хату иногда приходится заводить. Другого выхода нет. Самое распроклятое дело конницу и танки вот на такой лысой местности прятать.
Ватутин кивнул головой. Негоже, конечно, лошадей вводить в хату. Но уж лучше пусть пока лошади побудут в хате, чем противник. А вот — танки. Танк в хату не спрячешь. С танками много хлопот, придется еще думать и думать.
— Вот она — «рама»! Летит, проклятая! — говорит адъютант и тревожно смотрит в небо.
«Фокке-вульф» с двумя фюзеляжами и желтыми крестами на крыльях, вынырнув из-за облака, летит на северо-восток метрах в восьмистах от земли.
Из-за холмов забили зенитки. Вокруг «фокке-вульфа» повисают белые облачка, похожие на клочки мыльной пены. Самолет вдруг входит в крутое пике. У Ватутина радостно екает сердце: «Сбили!» Но, не дойдя метров сто до земли, «фокке-вульф» резко взмывает вверх и снова скрывается за облаками.
— Промазали, — с досадой говорит Ватутин.
Он знает, что будет еще долго продолжаться молчаливая борьба, вызывающая напряжение всех сил, ума, прозорливости и находчивости. Войска будут подходить и маскироваться, а противник будет упорно их искать. И так до самого последнего часа.
— Над каким районом он пролетел? — спросил Ватутин, снова оборачиваясь к Коробову. — Ведь здесь должна быть наша танковая бригада!
— Так точно, товарищ командующий, — быстро ответил Коробов, — как раз над танками и пролетел.
Ватутин покачал головой.
— Надо бы заехать в бригаду. Посмотреть, как там идут дела.
Коробов взглянул на часы:
— Очень уж задержимся, товарищ командующий!
Но Ватутин настоял на своем. Ему хотелось все увидеть своими глазами. Доклады и донесения — дело нужное, даже необходимое. Но все же лучше, где только можно, побывать самому. Понять, представить себе, что сделано и что предстоит еще сделать.
Найти танковую бригаду оказалось не так уж сложно. Танки проложили по целине глубокую колею, и вездеход быстро бежал по ней, проскакивая овраги и огибая по-осеннему темные холмы.
Танковая бригада не входила в состав армии Коробова. Знакомство с ней должно было занять много времени. Но для того чтобы взглянуть, как расположены в балках танки, Ватутин готов был сделать любой крюк.
И вот машина выезжает на пригорок.
— А ну притормози, — говорит Ватутин водителю.
Усатый шофер послушно нажимает на тормоза.
Вот и танки. Они рассредоточены, стоят в выемке неглубокого оврага. Над ними натянуты маскировочные сети, лежит дерн. Это, конечно, маскировка, но не такая уж надежная, чтобы противник не смог ее разгадать.
— Смотрите, товарищ Коробов, а вот это здорово придумано! — Ватутин указывает в глубину оврага, где танки почти целиком спрятаны в нишах, выкопанных в обрывистых склонах. — Этого уж сверху не разглядишь. Да, в землю, в землю уходить надо! Другого выхода нет.
2
В дивизию Чураева командующий фронтом и его группа прибыли часа на два позже, чем их ожидали.
В танковой бригаде у Ватутина нашлось столько дел, что, если бы ему не ехать дальше, на передний край, он, наверное, просидел бы там целый день. Но время было рассчитано по часам и минутам.
Как только Ватутин вошел в блиндаж командира дивизии Чураева, он сразу понял, что здесь готовились к его приезду. Об этом говорили и торжественно-подтянутые фигуры командиров, и новые разложенные на столе карты, и даже свежие, еще не высохшие пятна от воды на тщательно вымытом дощатом полу.
