Василий Агафонов - Неман! Неман! Я — Дунай!
Бегу на узел связи. Там творится что-то несусветное: беспрерывно трещат все аппараты Морзе и СТ-35, капитан Васильев с воспаленными от бессонницы и напряжения глазами бегает от одного аппарата к другому. На лентах — одни и те же сообщения:
«Противник открыл сильный артиллерийский огонь…»
«Противник обстреливает из орудий наш передний край…»
«Артиллерия противника открыла огонь по нашим позициям…»
«Артиллерийский обстрел противник перенес вглубь…»
— Дела… — расстроенно говорит мне капитан Васильев.
— Не время сейчас об этом, Дмитрий Михайлович. Звоните в оперативный отдел и зовите направленцев для переговоров по Морзе.
— Товарищ майор, начальника штаба просят к аппарату Бодо, — докладывает бодист.
Приходит сообщение из Казлу-Руды — «Немцы бомбят лагерь». Но остававшиеся там части успели покинуть лагерь до налета вражеской авиации.
Генерал Шлемин докладывает в округ обстановку: «Все соединения армии заняли оборону вдоль линии государственной границы. Сосед справа — 8-я армия. Слева — 3-я армия Западного округа… В 4.00 по всей линии нашей обороны противник открыл артиллерийский огонь».
И еще более тревожные сообщения из соединений:
«Нас атакуют немецкие танки…»
«Отражаем атаки пехоты противника…»
«Атаки противника отбиты. Взято в плен 25 немецких солдат…»
— Ура! — кричит дежурный морзист, и через минуту по всему узлу проносится весть: «Взято в плен 25 немецких солдат!»
Иду на телефонную станцию. Дежурный телефонист, обливаясь потом, не успевает отвечать вызывающим абонентам.
— Не могу больше работать, товарищ майор. Все ругаются, грозят арестом… Я ничего не соображаю.
Вбегает помощник дежурного по радиосвязи.
— Товарищ майор! Нет связи со 128-й дивизией. Сколько ни вызываем — не отвечают.
Вижу, что телефониста опять разрывают на части.
— Подожди минуту, не отвечай никому, — говорю я, — а главное, успокойся. Твердо помнишь номера командующего, начальника штаба, члена Военного совета и начальника артиллерии?
— Твердо помню, товарищ майор!
— Ну так вот, дружок, все внимание только им. Им отвечать и их соединять с нужными абонентами в первую очередь. Остальные подождут. С остальными я переговорю сам. А сейчас — за дело!
Вбегает капитан Васильев с лентой в руке:
— Товарищ майор, от 128-й! — Он протягивает мне ленту.
«Немецкие танки окружили штаб», — читаю я и тут же бросаюсь к начальнику штаба.
— Как со 128-й, товарищ Агафонов? — встречает меня вопросом генерал Шлемин. — Есть какая-нибудь возможность связаться?
— Связи со 128-й больше не будет. Вот, товарищ генерал, последняя телеграмма от них.
Тяжело вздохнув, Шлемин несколько секунд напряженно что-то соображает и отрывисто произносит:
— Сейчас говорил с фронтом. Нам подчинили 5-ю танковую дивизию. Штаб ее находится в Алитусе. Срочно нужна связь.
И вот уже морзист без устали выстукивает: «Неман»! «Неман»! «Неман»!..»
Телефонист беспрерывно повторяет: «Неман»! «Неман»! Я — «Дунай»! «Неман»! «Неман»! Я — «Дунай»!..» «Алитус! Алитус! Алитус!..»
— Товарищ майор, Алитус молчит, — докладывает капитан Васильев.
Я снова у начальника штаба.
— Очень плохо, — говорит Шлемин, не то в укор нам, связистам, не то просто оценивая обстановку. — Только что там, на левом фланге, противник бросил танки. Немцы двинут на Алитус, дороги там хороши. Во что бы то ни стало нужно связаться со штабом 5-й танковой.
Звонит телефон. Шлемин берет трубку:
— Сошальский? Вот что, Сошальский, выделите срочно одного командира — нужно немедленно лететь в Алитус… Хорошо. Пусть зайдет, я лично поставлю задачу… Остальное потом. А вы, Агафонов, назначьте самого толкового командира. Пусть возьмет с собой человек десять связистов и едет в Алитус на машине. Связь со штабом 5-й танковой дивизии должна быть. Идите.
Вызываю лейтенанта Гаспарьяна, объясняю ему задачу.
— Будет выполнено! — весело отвечает он. Отдает честь и бежит к своим бойцам. Любуюсь его юношески гибкой фигурой. Огонь парень!
Через несколько минут он со своей командой уже в кузове грузовика.
— Все будет в порядке, — заверяет он меня на прощание.
Машина со связистами выкатывает на дорогу и скрывается в пыли.
Связи с Алитусом по-прежнему нет.
Генерал Шлемин запрашивает начальника штаба фронта:
— Товарищ генерал, разрешите подготовить к взрыву мосты. Я также распорядился готовить узлы связи, электростанцию и некоторые административные здания…
— Готовьте, но смотрите, чтобы все по закону…
— По какому?
— Чтобы потом не пришлось отвечать.
— Перед кем? Перед немцами, что ли?!.
Приехавший из корпуса командарм Морозов сообщил, что войска удерживают свои позиции, но понесли уже большие потери, а враг рвется вперед.
— Очень тревожит меня наш левый фланг, — говорит генерал Морозов и сильно трет виски. Лицо его за эти несколько часов почернело, еще резче обозначились морщины. — Немецкие танки рвутся на Алитус. Если они захватят там мост, то непременно ударят во фланг нашей армии…
Входит подполковник Сошальский. Его трудно узнать. На худом обескровленном лице с потухшими глазами застыла боль. Он нетвердо приближается к столу командарма, с трудом растягивает крепко сжатые губы.
— Василий Иванович, — глухо шепчет Сошальский, — немцы ворвались в наш пионерлагерь. Детей… детей…
— Что с детьми, Алексей Андреевич?! — ещё с надеждой спрашивает Морозов.
— Не могу! — кричит Сошальский. — Детей танками…
Комната поплыла перед моими глазами, лица стали расплывчатыми, и только слышу звуки, похожие на рыдание.
Вошел оперативный дежурный и доложил, что из штаба фронта передали разрешение контратаковать противника, так как началась война. Генерал Морозов смотрит непонимающими глазами. Для него, как и для всех нас, война началась давно, в 4 часа утра.
Прибыл командир 23-й ордена Ленина стрелковой дивизии генерал-майор Василий Федотович Павлов. Он доложил, что дивизия, вызванная из Двинска по решению Военного совета армии еще несколько дней тому назад, готова вступить в бой с противником. Генерал Морозов поставил дивизии боевую задачу.
— Костьми лягу, а задачу Военного совета выполню! — вытянулся во весь свой громадный рост генерал Павлов. — Будем драться до последнего.
* * *В 18 часов меня с командиром оперативного отдела капитаном Федоровым послали в разведку. Мы получили задачу узнать, в чьих руках находится Алитус, найти штаб танковой дивизии и установить с ним связь.
Проехав на бронеавтомобилях несколько десятков километров, увидели ползущий навстречу автобус. Мирный голубой автобус — в нем возвращались из отпуска к месту службы человек двадцать командиров. От них узнали, что Алитус занят немцами, а танки противника ворвались в город еще в полдень. Теперь мне стало понятно, почему не вернулись из Алитуса командир разведотдела и лейтенант Гаспарьян со своей командой. Ехать дальше было бессмысленно. Мы повернули на Каунас.
На командном пункте застали только начальника штаба генерала Шлемина с отделением охраны и со взводом связистов.
— Штаб армии переместился в Кайшадорис, — сказал мне Шлемин. — Часа через два мы выедем тоже туда. Наша задача — к утру развернуть там командный пункт, а вам надо подготовить к действию узел связи.
— Видимо, товарищ генерал, придется перейти на радио…
— Это нежелательно. Постарайтесь добиться телефонной связи. Штаб 128-й дивизии разгромлен. Командир дивизии генерал Александр Семенович Зотов ранен и попал в плен. Немцы, очевидно, захватили всю документацию, а стало быть, и шифродокументы. Так что радиосвязь — только в крайнем случае.
— А долго ли штаб корпуса будет под Казлу-Рудой?
— Недолго. Противник переправился через Неман не только у Алитуса, но и в районе Меркине. Теперь он повис над нашим левым флангом. Удержать правый берег Немана нам не удастся. 5-я танковая дивизия так и не найдена.
Генерал Шлемин был подавлен событиями дня. Теперь предстояло и нам покинуть форт № 6. А тут еще тяжелым камнем на сердце каждого легла забота о семьях: они оставались в Каунасе, эвакуация началась только во второй половине дня 22 июня.
Раздается команда «По машинам!». Мы покидаем форт № 6, который прослужил нам всего один день.
В Кайшадорисе я немедленно попробовал подать соединительные линии телеграфным кабелям от конторы связи на командный пункт армии. Но эта затея оказалась бесполезной, а своих полевых средств для связи с соединениями на большие расстояния мы не имели.
Обстановка в штабе была нервозная: отсутствие стабильной связи с войсками, скудность сведений о противнике, а главное, невеселые итоги первых дней боев действовали угнетающе. В соответствии с приказом 16-й стрелковый корпус отошел на Каунас и затем, оставив его без боя, вышел к Ионаве. Все части 5, 188 и 33-й дивизий переправились на правый берег Немана, но удерживать там оборону уже не могли, так как немцам в первый же день удалось захватить мосты в Алитусе и Меркине. Оказался под ударом весь левый фланг нашей армии.
