Георгий Брянцев - Это было в Праге
— Не пора ли в путь? — громко спросил шофер и пошел к машине.
2Вот и Эгер…
Шофер остановил машину на Кайзербургплац, проводил Блажека до «Валленштейн-хауса», свернул в сторону и показал узенькую уличку. Тут уже Блажек мог разобраться по номерам домов.
Одно было непонятно: почему лондонские гости приземлились не в Чехии, не в Моравии, а здесь, неподалеку от немецкого городка? На этот вопрос Блажек не мог себе ответить.
Он постучал в парадную дверь небольшого каменного домика, старинного, построенного в готическом стиле. Вышел маленький пухленький немец. На лице следы оспы. Внешность человека совпадала с той, какую описал ему Обермейер.
— Я от Морица, — сказал Блажек по-немецки.
— Очень рад… Вас давно ждут. Я уже стал побаиваться, что вы не приедете.
— Задержался в Карлсбаде, — ответил Блажек.
— Ну что ж, пойдемте, я вас представлю. Пойдемте.
В комнате Блажек увидел относительно молодого мужчину, одет он был в поношенный серый костюм спортивного покроя. Мужчина держал себя как-то нахохленно и был похож на старого воробья. — Увидев незнакомого человека, он выжидательно встал у окна.
— Вот человек, который вам нужен, — на плохом чешском языке представил толстяк Блажека. — Желаю вам успеха. Располагайтесь и чувствуйте себя как дома.
И он скрылся, плотно прикрыв за собой дверь.
— Прошу, — пригласил незнакомец, указывая на плюшевое и основательно протертое кресло. — Надеюсь, представляться друг другу нам незачем. Называйте меня капитаном.
— Меня тоже можно называть капитаном, — в тон ему сказал Блажек. — Но я жду от вас и еще кое-каких слов.
Капитан сказал пароль. Блажек назвал ответный. Капитан повеселел, увидев наконец настоящего чеха, представителя патриотических кругов. В нем прорвалась словоохотливость. Он рассказал, что спустился на парашюте вместе с другом своим, поручиком, что у них имеется радиостанция, что сам он родом из Оломоуца, а его друг — из Римаржова. В Оломоуце живут отец и мать капитана, а жена его осталась в Лондоне. Отец до тридцать девятого года был владельцем универсального магазина, а теперь неизвестно чем занимается. Друг его — холостяк и совершенно одинок. О местопребывании своих родственников он ничего не знает.
Блажек слушал лондонского посланца и прикидывал в уме, так ли он вел бы себя на его месте. И пришел к выводу, что вел бы себя, наверно, точно так же. Ничего странного в откровенности капитана нет. Капитан выбросился из самолета, в точно установленном месте, на заранее известные ему сигналы; его встретили, укрыли, назвали ответные пароли, свели с нужным человеком. Есть ли что-нибудь подозрительное во всех этих фактах? Ничего нет подозрительного. Иного поведения и нельзя ждать от капитана. Что ему еще делать? Молчать? Выказать недоверие? Но он сброшен сюда не для игры в молчанку. Начинать проверку? Поздно. Да это и не входит в его обязанности. Об этом должны заботиться оставленные лондонскими деятелями в Чехословакии подпольщики, вроде Крайны и его друзей. А они позаботились о собственной шкуре и предали всех своих сообщников, но капитан не может этого знать.
Блажек почувствовал жалость к незадачливому капитану, который так легко попал в сети, расставленные гестапо.
Рассказав о себе и своем друге поручике, капитан заговорил наконец о деле.
Прежде всего он высказал интерес к существующему в протекторате полицейскому режиму.
Блажек бегло нарисовал общую картину: террор карательных органов оккупантов чрезвычайно жесток, передвижение по стране сопряжено с огромным риском, чуть не каждый подозрительный человек на учете, состоит под наблюдением гестапо и полиции, нелегальная работа до того затруднена, что многие пали духом и постепенно выходят из борьбы.
— Вот как! — недоуменно воскликнул капитан. — А наши там (нужно было понимать: в Лондоне) придерживаются совсем иного мнения.
— Кто же, например? — попытался выяснить Блажек.
— Хотя бы генерал Ингр. В последней беседе перед моим вылетом он прямо сказал мне, что в связи с открытием второго фронта у немцев паника. Им не до чешских патриотов.
«Какой же идиот твой генерал», — подумал Блажек, но сказал другое:
— Генерал Ингр плохо осведомлен.
Блажеку хотелось спросить: «Зачем же в таком случае вас послали сюда?» — но он терпеливо стал ждать, пока неудачник капитан не выложит все свои карты.
Предположения Блажека тут же подтвердились.
Капитан раскрыл карты. Да и чего бы он стал ждать? Он явился сюда с определенным заданием, и его надо было выполнять. Капитан назвал несколько адресов надежных, как он подчеркнул, людей, проживавших в Праге. Эти адреса были им получены в Лондоне, якобы от Моравца. Большие надежды возлагались на хозяина дома, толстенького немца.
— Этот, извините за выражение, брюхатый бюргер, — сказал капитан, — человек Моравца. Моравец верит в него, как в себя самого. Но я не в восторге от его умственных способностей и, кажется, от его возможностей. И очень рад, что он свел меня с вами.
Блажек без особого труда взвесил соотношение фактов. Очень возможно, что бюргер когда-то и был человеком подполковника Моравца. В этом ничего необыкновенного нет, Моравец — старый разведчик. Но потом о бюргере пронюхало гестапо, возможно сам Обермейер. Кто-то из предателей выдал бюргера, и перед ним поставили дилемму: или — или. И теперь бюргер уже не человек Моравца, а человек Обермейера.
«Моравец твой тоже идиот», — таков был второй вывод Блажека.
— Нам необходимо продвинуться ближе к Праге, — заявил между тем капитан.
— Если это вызывается необходимостью… — неопределенно ответил Блажек. — Однако должен предупредить, что это не совсем простое дело.
— Что вы хотите этим сказать?
— Крайне трудное и опасное дело.
Капитан прошелся по комнате.
— Но все же возможное? — спросил он. — Ведь нас послали сюда не затем, чтобы мы пили эрзац-кофе с этим глупым бюргером.
— Я тоже так полагаю, — отметил Блажек и разъяснил: трудности и опасности неизбежны, однако это не значит, что перебраться под Прагу нельзя. Необходимо найти надежное укрытие, подумать о транспорте и о документах.
— О документах не беспокойтесь, — предупредил капитан, — документы у нас есть и для Праги и для проезда в Словакию. Нам нужна сейчас квартира и люди. Люди… Люди…
— Какие люди?
— Которые могли бы отправиться с нашими поручениями в Словакию.
Блажек сделал вид, что раздумывает. Он еще не понимал, куда клонит капитан.
— Я довольно смутно представляю себе…
— Это естественно, — согласился капитан. — Я сейчас разъясню. Известно ли вам, что происходит в Словакии?
— Я бы сказал, не совсем.
— Известно ли вам, что еще осенью прошлого года коммунисты в блоке с оппозиционными к правительству кругами сформировали так называемый Словацкий национальный совет?
— Каюсь, не знал…
— Вот как! — удивился капитан. — Тогда, очевидно, вы не осведомлены и о том, что Национальный совет выпустил и распространил декларацию о своих целях и задачах.
Блажек подтвердил, что и об этом он не осведомлен. Капитан возмутился.
— Вы сидите здесь, как кроты в норах, и ничего не знаете. Эта декларация ходит по рукам даже в Лондоне, а вы — патриоты, чехи, у себя на родине… Ну, знаете! — в негодовании он всплеснул руками.
«Ого! — подумал Блажек. — Да это не заблудившийся ягненок, а прибылой волчонок… Смотри, уже зубы показывает!»
Блажек притворился растерянным, провинившимся человеком, потерявшим дар речи.
Капитан посчитал своим долгом подробно рассказать содержание декларации.
— Слушайте, о чем гласит эта декларация! — начал он. — Ближайшая цель — захват власти во всей ее полноте Национальным советам. Контакт с любым движением сопротивления в стране и за рубежом. Объединенное государство чехов и словаков на основе равноправия. Сотрудничество со всеми славянскими государствами и в особенности с Советской Россией. Полная демократизация во всех областях жизни страны. Пока это слова. Но от слов они уже перешли к делам. Коммунисты, в качестве представителей Национального совета, начинают склонять на свою сторону армию, жандармерию, повсеместно создают национальные комитеты. Словацкие солдаты уходят в леса. В Восточной Словакии уже началась малая война. Там успешно оперируют партизанские отряды, составленные из советских граждан. В последних числах июня в Братиславе нелегально заседал Национальный совет, были приняты план восстания и решение координировать его с действиями Советской армии.
Капитан произнес эту тираду в чрезвычайно быстром темпе. Его тон не оставлял никаких сомнений, что исторические события, развертывающиеся в Словакии, ни в какой мере не устраивают генерала Ингра и его креатуру.
