Владимир Лавриненков - Шпага чести
Луи с лета сразил одного — своего пятнадцатого — «месса». Два других тут же ушли в сторону.
Снова «як» и «лавочкин» стали рядом, устремились в атаку, сзади их надежно защищали Шаррас и Борисов.
Видя, как мастерски их ведущие расправляются с врагами, оба думали: «И чего было спорить, какой самолетов лучше? Вот где проверка. И летчики, и техника — высший класс!»
Из полета Дельфино вернулся последним.
Все слышали, как он передавал: «Собирайтесь, собирайтесь, уходим!» А собрались — командира нет. Так и пришли на аэродром без него.
Полк загудел, как растревоженный улей. А Дельфино в это время незаметно ткнулся в самый край полосы и зарулил на стоянку. Обрадованный механик бросился на крыло, стал помогать Дельфино выбраться из кабины.
Тут же прибежали пилоты, обступили Дельфино.
— Что случилось, командир?
— Куда вы пропали?
— Отдав команду о сборе, я увидел «месса».
— Раз вернулись, значит сбили его! — воскликнул кто-то радостно.
— Нет, не совсем так. Мне никак не удавалось зайти ему в хвост.
— Почему же, командир?
— Причина простая: это была тень моего самолета на облаках, которую я принял за «месса». К счастью, быстро осознал ошибку.
Все рассмеялись.
А через три дня в армейской газете был помещен снимок поверженного на землю «мессера» с желтой линией и ста двадцатью крестами на фюзеляже. «Этого, одного из крупных немецких асов, сразил командир полка «Нормандия — Неман» подполковник Луи Дельфино. Это его шестнадцатая победа», — гласила текстовка.
— Командир, почему умолчали об этом?
— Не хотел кормить свой халат, — отделался он шуткой.
Все было бы хорошо, да никто не мог забыть о Франсуа де Жоффре. Кто-то видел, как пошел он в сторону залива Фриш-гаф. Кому-то показалось, что выпрыгнул с парашютом. Ходило много всяких версий, но никто ничего достоверно не знал.
Лишь один человек мог совершенно точно рассказать, что случилось с французским летчиком, да он находился слишком далеко.
Он — командир стрелкового батальона капитан Г. Назарян — наблюдал с земли, как в воздушном бою загорелся наш истребитель, как из него выбрался летчик, выпрыгнул, раскрыл парашют и его понесло в сторону залива Фриш-гаф.
А между батальоном и берегом окопался враг. До самого вечера шел яростный бой, пока, наконец, враг не был рассеян и уничтожен.
Начинало темнеть, а беспокойство за летчика не давало покоя командиру батальона. Он приводнился утром — между десятью и одиннадцатью. Смог ли столько держаться в ледяной воде? Пока было хоть что-то видно, рассматривал водную поверхность в бинокль. Трупы, бочки, разные обломки, но никаких признаков жизни.
Наступила ночь. Измотанный боем, не спавший много суток подряд, весь обросший, грязный, Назарян тем не менее не пошел отдыхать — уселся на берегу моря. И вдруг послышался еле различимый зов. «Галлюцинация, наверное», — решил Назарян. Но снова раздался неясный крик. Потом еще. Засевшие где-то справа немцы открыли по нему огонь.
Назарян заметил человека, мертвой хваткой уцепившегося за бревно. Летчик это, конечно, летчик! Один из солдат бросился в воду — на помощь. Человек был в полубессознательном состоянии.
Солдат стал толкать бревно к берегу, чувствуя, что от пронизывающего до костей холода силы начинают покидать и его. Однако с упорством греб и греб, решив во что бы то ни стало достичь берега.
Их обоих подхватили на руки солдаты. Влили спирта во рты, раздели, растерли им тела.
На комбинезоне спасенного тускло мерцал орден Отечественной войны 1-й степени. А когда пришел в себя, все удивились незнакомой речи пилота.
Услышав наименование «Нормандия — Неман», обрадовались тому, что им довелось спасти мужественного француза.
Кенигсберг пал.
В полк прибыли дорогие гости-гвардейцы 9-го истребительного. Прибыли отметить взятие «неприступной крепости», за которую вместе сражались, и попрощаться: они, временно приданные 303-й дивизии, убывали на другое, берлинское направление. «Нормандцы» оставались в Восточной Пруссии до окончательного решения вопроса o формировании дивизии «Франция».
На торжественном вечере де Жоффр и Амет-хан сидели рядом.
Обязанности переводчика выполнял Игорь Эйхенбаум, на груди которого ярко горел орден Военного креста, врученный Дельфино по поручению генерала Пети.
— Всю эту кампанию мы прошли рядом, дружба наша закалилась в совместных сражениях, где мы десятки и сотни раз выручали друг друга. Я и все мои друзья благодарны судьбе, что она свела и породнила нас с героями советского неба — Владимиром Лавриненковым, Павлом Головачевым, Амет-хан Султаном, Алексеем Алелюхиным и многими другими советскими соколами. Нашу святую боевую дружбу мы пронесем в себе до конца своих дней, — говорил командир полка «Нормандия — Неман».
И разлетались друзья в разные края. Разлетались, унося в сердцах великое чувство братства, рожденного в годину суровых испытаний.
Вроде и близок конец войны, а здесь, в Восточной Пруссии, он пока не чувствуется: гремит, грохочет, огрызается враг, сопротивляясь.
Неужели третья кампания затянется до лета? В это не хотелось верить. Однако 22 апреля де Сент-Марсо записал в своем дневнике: «Капитан Агавельян прочитал нам лекцию об эксплуатации Як-3 в летних условиях. Не слишком ли мы надеемся, что не придется пользоваться рекомендациями предусмотрительного капитана?»
Полк уже неделю практически без дела сидит на аэродроме Бладиу. Луи Дельфино вызвали в Москву, вместо него остался Гастон де Сент-Марсо.
Все думали, что больше не придется вылетать по тревоге, да только противник сам позаботился о том, чтобы найти «нормандцам» работу. Невесть откуда стали появляться группы в пять-шесть «мессов», наскакивать на наши транспортные самолеты, которые по указанию Советского правительства доставляли продукты питания и медикаменты сильно пострадавшему населению Кенигсберга.
На перехват одной из таких групп де Сент-Марсо послал пару во главе с Жаком Андре. Он с ходу сбил ведущего «месса», остальные сразу же повернули обратно.
Еще один перелет — на аэродром Эльбинг. Задача прежняя: перехватывать любые немецкие самолеты. Теперь в основном приходилось иметь дело с «транспортниками», на которых высшие гитлеровские чиновники спасали свои шкуры. Как правило, маршруты этих самолетов завершались на дне Балтийского моря.
Однажды Дельфино, возвращаясь на аэродром, заметил за собой «хвост» — советский «як». Идет, молчит. Может, летчик ранен? Или рация отказала? А вдруг на нем враг? Дельфино круто взял вверх, развернулся, очутился у «яка» сбоку. Глянул на бортовой номер — глазам своим не поверил: захаровская машина! Как попала сюда? Почему никто не предупредил? В полном недоумении идет следом на посадку, подруливает к машине комдива.
На землю соскакивает и, взяв под козырек, к Дельфино направляется худой, со впалыми щеками и желтизной под глазами летчик:
— Мой командир, лейтенант Пьер Блетон вернулся в ваше распоряжение… из плена.
Можно было упасть от удивления. Дельфино удержался. Он обнял Пьера, потряс его высохшую, легкую фигуру.
— Но, дорогой, как ты очутился на самолете Захарова?
— Освободили из плена американцы. Мы с одним русским летчиком прикатили на трофейной машине прямо в штаб генерала Захарова. Он захотел сделать вам сюрприз.
— Узнаю, узнаю генерала! А ты, Пьер, герой, только похудел сильно.
— Летного пайка там не выдавали.
— Ладно, поправишься, главное — вернулся. В этот момент резко открылась дверца радиомашины, раздался одновременный крик Жоржа де Фридо и Игоря Эйхенбаума:
— Господин полковник, скорее сюда, скорее сюда!
— Что там еще? — пробурчал Дельфино, зашагав крупными шагами.
«Передаем сообщение о капитуляции гитлеровской Германии», — доносилось по радио.
— Вот теперь все, — облегченно вздохнул Дельфино и устало опустился на скамейку…
Письмо И. В. Сталина де Голлю:
Французский авиационный полк «Нормандия — Неман» находится в Москве и готов вернуться во Францию… Этот полк вернется в свою страну как победитель, со своим боевым оружием, т. е. на боевых самолетах со всем снаряжением и вооружением, пролетев над Эльбой на запад, во Францию. Я считаю совершенно нормальным оставить в полку все боевое снаряжение, которым он так успешно и мужественно пользовался на Восточном фронте. Пусть этот скромный подарок Советского Союза французской авиации станет символом дружбы между нашими народами. Прошу вас принять мою глубокую благодарность за отличную работу полка на русском фронте против немецких вооруженных сил.
Ответ Шарля де Голля И. В. Сталину:
Мы с гордостью встретим возвращение наших летчиков из полка «Нормандия — Неман» на тех самолетах, на которых они сражались бок о бок со славными советскими армиями. Вы можете быть уверены в том, что французское правительство и народ высоко ценят дар, сделанный Франции Советской Россией. Они видят в нем яркое свидетельство глубокой дружбы наших обоих союзных народов.
