Свен Хассель - Трибунал
— Нужно тебе было сразу убивать ее? — спрашивает Старик, укоризненно глядя на Малыша.
— Проклятье, я думал это один из советских солдат, которые нас преследуют, — оправдывается Малыш.
— Ну ты и охламон! — говорит Барселона.
— По такой погоде не разберешь, мужчина это или женщина! — злобно кричит Малыш. — Да и чего она ходила с ребенком на руках по снегу, когда идет война?
— Она была хорошенькой, — негромко говорит Старик, поднимаясь на ноги.
— Я не собирался убивать женщину, — ворчит Малыш, надевая на плечо ремень автомата. — Вечно вы на меня напускаетесь! Только я скоро погибну, а потом выигрывайте эту свою проклятую войну, как хотите!
— Черт возьми, здоровенная ты дубина, — рычит Старик сдавленным голосом, — еще одна такая выходка, и я пристрелю тебя на месте! Теперь похорони обоих и поставь на могиле крест. Где, говоришь, ты возьмешь для него досок? Мне наплевать! Но крест у нее будет!
— Это сумасшествие, — защищается Малыш. — На кой им крест? Они коммунисты, разве не так? Они не верят ни во что из того, что проповедуют священники.
— Я сказал, у них будет крест! — яростно рычит Старик, укладываясь в ложбинку и натягивая на голову капюшон, чтобы немного поспать.
Малыш выкапывает яму и кладет в нее тела. Вколачивает в снег нечто такое, что можно принять за крест только при необузданном воображении.
— Черт бы побрал этого Старика, — доверительно говорит он Порте. — С ним просто невозможно ладить, верно? В другой раз, когда увижу русских, попрошу их подождать, пока схожу и спрошу Старика, можно ли стрелять в них!
— Заткнись ты! — рычит Старик из своей ложбинки.
— Чертова армия, — вздыхает Малыш, укладываясь рядом с Портой. — Даже говорить уже нельзя, и требуется особое разрешение, чтобы стрелять в коммунистов. Жизнь так тяжела, что и жить не стоит.
Когда Старик вновь начинает кричать, кажется, что прошло всего несколько минут.
— Пошли, — раздраженно подгоняет он нас, — надо пошевеливаться, пока иван не появился и не покончил с нами!
— Неужели эта проклятая армия не может дать никому покоя? — кричит Порта. — Когда стану штатским, пусть кто-нибудь попробует выгнать меня из постели!
Мы прошли всего несколько километров, когда нас останавливают громкие крики из-за высокого снежного вала.
При первом звуке выстрела я бросаюсь в снег и целюсь в человека на валу, но автомат не стреляет. Замерз затвор. Колочу по нему изо всей силы, и он начинает действовать. Расстреливаю весь рожок, и этот человек исчезает.
— Назад, назад, отходим! — раздается громкий, командный голос Старика.
Вокруг нас градом падают пули, вздымая фонтанчики снега.
— Прикрывающий огонь, черт возьми! — яростно кричит Старик беспорядочно отступающему отделению. — Трусливые твари! Я не давал приказа отступать!
Подбегает Хайде. Он подпрыгивает, как раненый заяц. Начинает стрелять станковый пулемет. Мы передвигаемся короткими перебежками по глубокому рыхлому снегу.
Огонь русских с вершины холма слабеет и вскоре прекращается.
Тяжело дыша, гневные, рычащие, мы поднимаемся к ним. Несмотря на полярный холод, все потеют, как в сауне.
Русских осталось всего четверо, один из них на грани смерти. Двое поднимают руки и старательно объясняют, как ждали появления «немецких освободителей».
— Где остальные? — спрашивает Старик, оглядываясь по сторонам.
— В Москву драпанули, — усмехается Порта, указывая на следы на снегу.
— Похоже, не все хотят освобождения, — смеется Грегор.
Малыш приставляет дуло автомата к затылку ближайшего пленника и делает вид, что хочет его убить.
— Я не большевик! — кричит тот, падая в страхе на колени.
— Ты — товарищ комиссар, вот кто! — кричит Малыш, толкнув его так, что он падает ничком.
— Мы не комиссары, — заверяют его пленные, говоря все разом. — Политрук прячется в «Красном ангеле». Вы найдете его там.
С двумя этими новообращенными нацистами во главе мы входим в деревню. Она буквально утопает в снегу. Мы осторожно идем от дома к дому, ударом ноги распахиваем двери и выпускаем автоматные очереди в темные комнаты. Если раздается крик, продолжаем стрелять, пока не наступает тишина.
По главной улице несется галопом, вздымая снег, стадо перепуганных оленей.
Возле одного из домов лежит мужчина с нарукавной повязкой. Он умирает. Смотрит на нас широко раскрытыми глазами и пытается уползти. Его меховая шуба залита кровью. Бормочет что-то неразборчивое и продолжает ползти. Он напоминает человека на пляже, уползающего от прилива, который неумолимо продолжает приближаться.
— Обезумел от страха, — говорит Грегор, указывая на него стволом автомата.
— Этого следовало ожидать, — говорит Барселона. — Ему, видимо, наговорили о нас всяких ужасов!
— Давайте прикончим его, — предлагает Малыш. — Жестоко допускать такие страдания.
— Par Allah, он получил в живот автоматную очередь, — говорит Легионер.
— К черту его, — считает вестфалец. — Сам виноват!
— Положите его в укрытие возле оленьих стойл, — говорит Старик. — Больше ничего мы не можем для него сделать. Пошли!
Кто-то широко машет красной шторой из окна длинного дома.
— Это кафе «Красный ангел», — говорят пленники. — Там прячется комиссар!
— Они определенно спешат сдаться, — усмехается Грегор. — Должно быть, у нас действительно скверная репутация!
Над дверью раскачивается деревянная вывеска. На ней нарисован красный ангел, сидящий верхом на зеленом лосе.
Мы стучим в окна и делаем в них несколько выстрелов, чтобы напугать тех, кто внутри.
— Руки вверх! — пронзительно кричит Хайде по-русски.
Русские выходят поодиночке — мужчины и женщины, вид у них смятенный, испуганный. Последней появляется большая, толстая женщина с половинкой дробовика в руке.
Порта приятельски щиплет ее за ягодицы и лезет под юбку.
— Где ты была всю мою жизнь? — похотливо спрашивает он. — Знал бы я, что ты здесь, пришел бы раньше!
— Внутри есть еще кто? — кричит Хайде, выпячивая грудь.
— Заткнись ты, — говорит Порта, глядя на него свысока.
— Кто из вас комиссар? — спрашивает Грегор с любезной улыбкой.
— Он убит, — отвечает толстая женщина, — пуля угодила прямо в лоб.
И касается пальцами лба, чтобы не оставалось никаких сомнений, какая судьба постигла комиссара.
— Черт, да она уродливая, — говорит Малыш, скорчив гримасу.
— Она красавица, — говорит Порта, пытаясь ее обнять. — Дай мне ощутить тебя, — глупо улыбается он, складывая губы для поцелуя.
— Ты симпатичный, — говорит толстуха, так прижимая Порту к большим грудям, что голова его скрывается полностью.
— Пойдем куда-нибудь и забудем про войну, — предлагает Порта с похотливой усмешкой.
— Можно подняться ко мне в комнату, — говорит толстуха, закрывая глаза. — Я государственная служащая, и у меня хорошее постельное белье!
— Ты комиссар? — спрашивает Порта и три раза подряд быстро выкрикивает: — Рот Фронт!
— Нет, — отвечает она, — я заведую «Красным ангелом».
И раскидывает руки, словно император, одержавший большую победу.
— Святой Николай, покровитель путешественников, чего лучшего может желать занятой человек, чем кабатчицу в любовницы? — усмехается Порта.
Малыш обхаживает высокую, худощавую женщину со спадающими на спину толстыми косами цвета пива. Вся его рука скрылась под ее юбкой.
— Что вы, советские люди, делаете в этой дыре, когда не воюете с немцами? — спрашивает он, высунув руку из выреза ее платья и помахивая самому себе.
— Обсуждаем новый пятилетний план, — отвечает она, негромко вскрикивает и кусает его пальцы.
— Тогда вам, наверно, скучно до смерти, — решает Малыш. — Мы обсуждали всего один пятилетний план, и это заняло уйму времени. Пошли к тебе, — предлагает он, — покажу тебе, как мы валяемся с женщинами в постели!
Неожиданно из двери выбегает мужчина, размахивая над головой ППШ. В туче снега соскальзывает в яму для хранения картофеля и начинает палить во все стороны.
— Наш комиссар, — говорит Михаил, поднимая глаза к небу.
— Я думал, он убит, — говорит Порта, ущипнув толстуху за круглую щеку.
— Должно быть, ожил, — беззаботно отвечает она.
— Похоже на то! — кричит Порта, бросаясь в снег. — Если нет, то я впервые вижу труп, который ведет такой огонь!
— Попробуй снять его, — говорит Старик Легионеру, наблюдающему за происходящим из окна.
— Немецкие свиньи, — кричит комиссар из ямы, — вам не взять меня живым! Я вас всех перебью!
От автоматной очереди с потолка и стен буфета сыплется пыль.
Старик осторожно высовывается из окна, складывает у рта руки рупором и кричит:
— Бросай оружие, товарищ, иди к нам. Мы не причиним тебе зла!
В ответ раздается новая очередь. Пули попадают в стену.
