Степан Злобин - Пропавшие без вести
Дом отдыха «Восьмое марта» оказался полон людьми. В одной из комнат его за маленьким столиком, вроде шахматного, сидел человек со знаками полкового комиссара.
Ивакин назвал себя.
— Полковой комиссар Муравьев. Бывший начальник политотдела резервной армии. А теперь вот… оказался отрезан, пока выезжал в дивизии, и какую-то странную роль я вынужден взять на себя…
— У нас по дивизиям ездил ваш представитель, — сдержанно сказал Ивакин, — без разрешения штаба армии вербовал куда-то политработников. Что за странные действия?
— Мой политрук, Яша Климов. К вам он попал по ошибке — послал я его по лесному скопищу всяких отбившихся от штабов частей и оставшихся без частей штабов. Произвожу мобилизацию незанятого политического и командного состава. Вы сами не ездили по лесам?
— Времени не было ездить. Стоим в боях, — ответил Ивакин.
— Да, конечно, — сказал Муравьев. — Так ведь беспризорщина всюду: спирт пьют, картошку артелями варят, какую-то кашу — каждый в своем котелке — по избам готовят в печах… Черт знает что! Безработные штабы полков и батальонов ютятся по населенным пунктам, отдельные командиры… Командиры!
— Тылы! — развел руками Ивакин.
— Да что же в тылах, не военные люди?! — возмущенно воскликнул полковой комиссар. — Нет, тут развал! Надо немедленно все подтянуть, подобрать… Я своих политработников собрал, посоветовались, как центр сочинить для этого сброда…
— «Штаб прорыва»? — с насмешкой спросил Ивакин. — А где и в каких уставах бывают такие штабы?
— Это название я услыхал в народе. Слышу — бойцы толкуют, что в окружение ночью перелетел уполномоченный фронта для создания «штаба прорыва». Что это значит? Откуда такая легенда? Я так считаю, что это в массах стихийное требование организации. Советские люди верят в прорыв. Я считаю, что правильно они верят, товарищ дивизионный комиссар! — горячо сказал Муравьев.
— А вы, значит, решили эту легенду в жизнь воплотить? — перебил Ивакин.
— Почему же не попытаться и воплотить, если легенда хорошая?! Родина и партия не имеют права покинуть эту массу бойцов в окружении… Мы с вами не коммунистами были бы, если бы не сумели осуществить их мечту, если бы растерялись в беде.
— А мы не теряемся, товарищ полковой комиссар! Мы в своей армии на своих местах и деремся! — возразил Ива-
кин. — Есть полки и дивизии, есть штаб армии, политотдел, нормальное командование, сборные пункты, которые комплектуют пополнение из отбившихся от частей бойцов. Штабу армии все и должны подчиняться.
— К сожалению, очень много людей остается в лесах в отрыве… А наш долг — всех собрать по возможности! — настаивал Муравьев с прежней горячностью. — «Штаб прорыва» — совсем не плохое название! Главное в нем — вера в прорыв к своим, вера в силу! А то посмотрите, товарищ дивизионный комиссар, — в этих сборищах по кустам каждый этакий лейтенантик с желтеньким клювом критикует, шумит, что его генералы и комиссары бросили, предали. Вчера мне такого пришлось расстрелять. А жалко!..
— Тыловики! — убежденно сказал Ивакин. — Вы разве не знаете, что генерал-майор Балашов командует армией? Вчера он был днем в частях. С ополченскими полками у нас тоже установлена связь и боевое взаимодействие, но о вашем «штабе» с ополченцами не было разговора. Какая же задача у вашего легендарного «штаба»?
— Прежде всего, — вселить в людей веру, что существует единый оперативный центр, сорганизовать всюду сборные пункты, чтобы творить из таборов войсковые части, — вот и все… Люди не хотят быть бездельниками. Не они виноваты, что попали в такую кашу. Пока что я выставил восемь заградотрядов, а их надо выставить пятьдесят. Я не хочу из себя разыгрывать «самостийного атамана». Готов явиться в штаб армии по этому делу в любое время, когда прикажете, товарищ член военного совета. А преступлением большевистскую инициативу я не считаю, — заключил Муравьев.
— Преступления нет, а, говорят, есть нарушение устава, — сказал Ивакин. — Вашего Яшу Климова расторопные люди могли расстрелять как шпиона. Жду вас через час в штабе армии.
Уходя, Ивакин столкнулся в дверях с политруком, который обратился к Муравьеву:
— Товарищ полковой комиссар, разрешите доложить! Три батальонных комиссара, три старших политрука и двадцать политруков и младших политруков прибыли по вашему приказанию. Собраны в зале. Взвод связи прибудет вскоре. Пять кухонь готовят горячую пищу, — отчеканил тот.
— Молодец, Федотов! — одобрил его Муравьев.
— Не знаю, как вас признавать «де-юре», а «де-факто» с вашей энергией надо считаться, товарищ полковой комиссар, — выходя, усмехнулся Ивакин.
Ивакин чувствовал, что мысль Муравьева в чем-то правильна. Ведь эти дезорганизованные прорывом бойцы разных армий прошли Минск и Борисов, Оршу и Витебск, а самое главное — школу Ярцева и Ельни. Они умеют бить немца и даже видали, как немец умеет драпать. Если их всех бросить в бой, это будет большая сила! Но это может делать только штаб армии и подчиненный ему аппарат. А то назавтра какой-нибудь полковник или майор выдумает еще подобную организацию, и каждый будет считать, что именно он должен «всех подчинить»!..
Балашов, который за время поездки Ивакина отдохнул, проявил живой интерес к его рассказу.
— Цель ставят серьезную, а развели партизанщину, — сказал Балашов. — Я думаю, все-таки надо этот «штаб» разогнать, а людей передать просто в наш же отдел комплектования.
— Действительно, Петр Николаевич, в Уставе «штабы прорыва» не существуют, и нам «разогнать» его очень просто, — возразил Ивакин. — А вот надо ли? Ведь бойцы же не могут так вот, сами, в роты построиться… Как пчелы, без матки — вразброд. А полковой комиссар хочет каждому сборищу дать эту матку. Приедет — поговорим. Вы как смотрите на это, Сергей Сергеич? — спросил Ивакин начальника штаба.
— «Штаб прорыва», сами изволите видеть, не по Уставу, — ответил Чалый. — Никакой автономии и партизанщины допускать невозможно! Гм… «штаб прорыва»! — повторил Чалый и с сомнением качнул головой.
— Название-то, я думаю, очень хорошее в наших условиях, — размышляя вслух, произнес Балашов. — Уверенность в этом названии и прямая цель для народа. Название — как лозунг!
— Ужин давать сюда разрешите, товарищ командующий? — спросил адъютант Балашова.
— Прикажите сюда давать, Леня.
— Я уже поел, товарищ командующий, — поднялся Чалый. — Разрешите, пойду к себе.
Чалый вышел.
Только Ивакин и Балашов успели начать еду, как приехал и учредитель легендарного штаба.
— Товарищ командующий, полковой комиссар Муравьев по вашему приказанию явился! — доложил он и посмотрел смущенно на котелки, считая, что прибыл не вовремя.
— Добро, товарищ Муравьев, садитесь, беритесь за ложку, — пригласил его Балашов. — Леня! Прикажите еще одну порцию! — крикнул он.
— Спасибо, товарищ командующий. Действительно не было минуты с утра, — признался полковой комиссар.
— Ну-с, так что же нам с вами делать, полковой комиссар? Говорят, вы не по Уставу живете, непредусмотренный «штаб» сочинили…
— Так точно, Уставом не предусмотрен, товарищ командующий. Но Уставом не предусмотрена и цыганщина по оврагам, — возразил Муравьев. — Я полагаю, что таборы — худшее нарушение Устава.
— Согласен, — сказал Балашов. — Вы не стесняйтесь, пейте, на меня не смотрите! — подбодрил он, видя, что Муравьев не касается водки, косясь на невыпитый стакан генерала.
— Благодарю. Не время сейчас, товарищ командующий, — отклонил Муравьев. — С утра голодный, куда тут спиртное! Ведь работы гора!
Да, работы была гора. Это понимали они все трое, и потому сейчас главным стоял не вопрос о букве Устава, а существо их общего дела: ввести как можно скорее в действие всю наличную массу людей и техники, которая оставалась вне дела. Пусть будет это название — «штаб прорыва», если оно привлекает сердца и умы людей. Лишь бы делалось дело.
— Как считать все же, товарищ командующий, — спросил Муравьев, когда вопрос о «штабе прорыва» уже можно было считать решенным, — пробьемся мы все же к своим?
— Важнее всего сейчас, полковой комиссар, чтобы все считали, что непременно пробьемся. Не стоять в обороне, а непрерывно активно драться, — сказал Балашов. — Если даже в конце концов не пробьемся, то мы должны сковывать по возможности больше фашистских дивизий. Ведь мы даже не знаем, готова Москва к обороне или еще не готова. Сковываем мы тут фашистов или они нас обошли основными силами и текут мимо нас на Москву? Значит, надо все время доказывать им, что мы тут — активная сила, все время пробиваться и улучшать позиции с учетом готовности к общему выходу на восток.
— Вот потому-то нам эта ваша идея «штаба прорыва» в общем и по сердцу, — сказал Ивакин. — Пробьемся или погибнем, а прорыв — это главный лозунг!
