Игорь Болгарин - Расстрельное время
Но гости шаг не сбавили, продолжая все также неторопливо приближаться к Романову.
— Кто такие? — спросил Романов.
— Вот! Именно это интересует и меня! — сказал морячок и остановился напротив Романова.
— Я б не того-этого, не выкабенивался, — сказал гостям разведчик Рукавицын. — А то вон там, из-за сарайчика вас рассматривает один пулемет, из-за той хатки — второй.
— Вот это уже другой коленкор! А то сразу с вопросами! — весело сказал морячок: — Отряд крымских партизан!
— Вижу, что не беляки, — сказал Романов и представился: — Тридцатая стрелковая, комдив Грязнов, военком Романов — это я!
Романов взмахнул рукой, и из переулка вышли, ожидавшие сигнала, сам Грязнов в сопровождении своих ординарцев, связных и нескольких командиров полков. Когда они вплотную подошли к гостям, морячок как-то смешно сделал пару шагов ему навстречу и, вскинув руку к своей флотской фуражке, доложил:
— Командир отряда крымских партизан Иван Папанин. Но распоряжению штаба прибыли занять город для установления в нем советской власти.
— Ах, ты ж, какая неприятность! Даже и не знаю, как поступить! — с деланной озадаченностью сказал комдив и тоже представился: — Командир Тридцатой дивизии Грязнов.
— Так в чем проблема? — спросил Папанин.
— Ну, как же! Вы пришли занять город, а мы, извиняюсь, уже его заняли. Вот я и думаю, может, нам на часок выйти, а вы его тут же быстренько займете?
И все рассмеялись.
— Нет, ну что тут скажешь! — весело сказал Папанин. — Шли на боевую операцию, а попали на праздник!
Он обернулся, глянул вдаль, туда, где ждали его сигнала катерники. И тоже взмахнул рукой.
Взревели моторы, катера промчались по краю моря и лихо остановились у причала. Из них высыпало человек шестьдесят партизан, подтянулись к беседующим командирам. Впереди вразвалку шел меднолицый пожилой моряк. Если бы здесь был Кольцов, он без труда узнал бы в нем своего давнего друга Семена Красильникова, с которым на длительное время его разлучила война.
Красноармейцы и крымские партизаны здоровались, братались. У кого-то из партизан нашлась гармошка. Исцарапанная, латаная, она, видать, прошла с партизанами немало крутых крымских троп.
Пуд музыку гармошки, гурьбой, а не строем, они с порта вышли на главную улицу Феодосии — Итальянскую. Несмотря на слабый ветер, по ней всё ещё плавал легкий синий дымок дотлевающих пожарищ.
* * *Войска отступали по всему Крыму. Никаких надежд уже не было. Все свои усилия Врангель направил на эвакуацию войск. Он верил, что если сумеет спасти армию, то в недалеком будущем еще сможет повторить деникинский поход на Москву. Такой случай обязательно представится. Народ России не примет большевиков. Надо только будет внимательно следить за событиями в их стране и угадать момент.
Слащев был одним из тех генералов, которые не хотели мириться с поражением. Сосланный за экстравагантные выходки снова в армию, он находился при штабе Кутепова, но должность так и не получил. Врангель велел Кутепову держать его под своим личным наблюдением.
Оборона Крыма уже полностью перешла в ведение Кутепова. В сущности, обороны уже не было. Арабатская стрелка и все побережье до самой Керчи было занято большевиками. Крымские порты были запружены войсками.
И задача Кутепова состояла лишь в том, чтобы пытаться, по возможности, задерживать наступление красных до отхода последнего корабля, покидающего Крым.
Когда Кутепов в очередной раз докладывал по телеграфу главнокомандующему из Сарабуза о печальных поражениях на фронтах (фронтов уже фактически не было), Слащев попросил разрешения сказать Врангелю несколько очень важных слов.
Заканчивая разговор, Кутепов передал по телеграфу Врангелю:
— Ваше превосходительство, с вами хочет переговорить генерал Слащев.
Слащев напрягся, готовясь передать Врангелю несколько, по его мнению, важных слов.
— Увольте, Александр Павлович! — пришел ответ.
Кутепов скомкал телеграфную ленту и сунул ее в карман.
— Он не захотел? — спросил Слащев.
— Наоборот. Но очень занят. Пообещал связаться позже…
— Вы даже врать убедительно не умеете, — сухо сказал Слащев и вышел. Расстроенный, он несколько минут ходил возле штаба. И выждав, когда Кутепов уйдет от телеграфистов, снова вернулся к ним. Взял лист бумаги и написал телеграмму, предлагая сформировать десант и уверяя главнокомандующего: большевики настолько выдохлись, что задачу выбросить их из Крыма он берется решить за день-два.
Наивный, он не знал, что уже больше половины Крымского полуострова находилась в руках большевиков, и белогвардейский Крым доживал последние дни.
Врангель прочитал телеграмму, и в очередном сеансе связи с Кутеповым попросил передать Слащеву, что ценит его благородный порыв и предоставляет полную свободу ему и всем желающим продолжать борьбу. Если Слащев желает остаться в тылу противника и сформировать партизанский отряд, главнокомандующий благословляет его.
— И это все? — спросил Слащев.
— А что вы хотели услышать еще? — спросил Кутепов.
— Это отговорка. Главнокомандующий забыл, как я летом девятнадцатого высадился десантом на пляжах Коктебеля, и через несколько дней весь Крым уже был в наших руках, — сердито произнес Слащев.
— Но главнокомандующий сказал вам: дерзайте! — возразил Кутепов.
— Мне не нужны советы! Мне нужен чёткий приказ по Русской армии, какая из частей пойдет со мной. Мы высадимся в Хорлах, где нас меньше всего ожидают большевики. И через сутки или двое вернем себе Крым.
— Мысль хорошая, Яков Александрович. Но несбыточная.
— Почему же?
— Потому что нет уже тех частей, которые бы пошли с вами. Они частично разбиты, частично деморализованы. Фронта, в сущности, уже нет. Войска бегут к портам в надежде спасти свои жизни. Такова жестокая правда.
В тот же день Слащев выехал в Севастополь.
* * *Город встретил его полнейшим запустением. На центральных улицах были выбиты стекла окон и разбиты витрины магазинов. Какие-то люди с мешками за плечами торопливо перебегали улицы, прятались в подворотнях, старясь не попадаться на глаза прохожим.
Движущиеся к порту военные ничему не удивлялись и ни на что не обращали внимание. Город был во власти мародеров.
Гостиница «Кист» ещё зачем-то охранялась, но Врангель сутки назад перенес свой штаб на крейсер «Генерал Корнилов».
Слащев попытался проникнуть на крейсер, но его не пустили. Ему сообщили, что главнокомандующий не сможет его принять из-за чрезвычайной занятости, а последние его пожелания Слащеву остаются в силе.
Дом, куда накануне своего отъезда на фронт он перевез из салон-вагона свою жену Нину Нечволодову, денщика Пантелея и всю живность, оказался пустым. Соседи сказали, что его личная охрана отвезла его жену и денщика в порт, а бесхозную живность они выпустили на волю.
В квартире было все перевернуто, видимо, собирались второпях. Среди брошенного и ненужного нашелся и его белый ментик, отороченный мехом. Где-то в заветных закромах разгромленной комнаты он отыскал пузырек с белым порошком-кокаином. Высыпал порцию между пальцев и одним вдохом втянул его в себя. Затем переоделся, натянул на себя ментик и в таком экзотическом виде пошел к Графской пристани.
Завидев его, редкие прохожие останавливались. Постепенно вокруг него собралась небольшая толпа. Все пытались поговорить с ним, выспросить у него их общее будущее.
Слащев охотно вступил в разговоры.
— Скажите, Яков Александрович, это конец?
— Ну что вы! Это только начало. Видите, сколько военных в порту? Я собираюсь с ними обо всем договориться. Мы высадим мощнейший десант в тылу у большевиков. Таких десантов ещё не знала военная история. Мы повернем события вспять. Да-да! Только бы мне не помешал главнокомандующий.
— Ну что вы, Яков Александрович! Генерал Врангель…
— Он трус! — Слащев не стал слушать говорившего. — Он предал Россию. И если такие, как я, не возьмут ситуацию в свои руки, мы действительно потеряем все.
И Слащев шел дальше.
В порту он попытался поговорить с солдатами. Но они не стали его слушать: волновались, торопились на погрузку.
Высланные Ниной Нечволодовой казаки из его охраны, которых Слащев оставил при беременной жене, сбились с ног, разыскивая его. Кутепов сообщил Нине, что Яков Александрович выехал в Севастополь и посоветовал искать его там.
Но его нигде не было.
Наконец появился первый след: соседи видели Слащева и рассказали о его экзотическом наряде.
Поиски облегчились. Человека в гусарском ментике видели прохожие.
Несколько кораблей, подбирали всех отставших от своих частей. Полностью загруженные пароходы отходили от причалов и бросали якорь на рейде, ожидая дальнейших команд. Ушел на рейд и пароход «Русь», где находилась Нина Нечволодова.
