Джордж Паттон - Война, какой я ее знал
14–го числа сто три самолета транспортной авиабригады осуществили вторичную выброску боеприпасов и провизии для частей 4–й и 87–й пехотных дивизий. Несколько следующих дней ситуация развивалась мучительно медленно.
19–го я отправил генералу Брэдли депешу, где говорилось о том, что поскольку все войска Соединенных Штатов, за исключением частей Третьей армии, ничего не делают, в то время как я наступаю, мне нужны еще дивизии — хотя бы одна, а лучше три. Можно считать, что это единственное письмо, написанное мной для официального оглашения, но тогда я остро чувствовал, что потомки осудят нас за топтание на месте и будут правы.
В 11.30 19 февраля мне позвонил Уокер и сказал, что, по его мнению, ситуация для прорыва в секторе Саарско—Мозельского треугольника созрела и что если он получит одну бронетанковую дивизию, то берется решить эту проблему. Поскольку Брэдли отсутствовал, я связался с генералом Буллем и получил 10–ю бронетанковую, однако не без оговорки: «Только на эту операцию».
Меня всегда просто бесит необходимость выпрашивать разрешение одержать победу.
20 февраля 10–я бронетанковая дивизия вошла в состав 20–го корпуса и начала наступать на севере к западу от (с левого фланга) 94–й дивизии. Атака была удачной, и с наступлением темноты дивизия приблизилась к Саарбургу. 10–я бронетанковая сражалась в данном секторе в ноябре, поэтому командиры хорошо знали местность и те условия, в которых им предстояло действовать.
Вместе с Эдди я побывал на передовых позициях 12–го корпуса и переправился через реку Сюр по мосту, где висела такая табличка: «Мост генерала Паттона. Построен Майти Миджетами». Причина появления надписи такова. Когда в прошлый раз я проезжал здесь вдоль берега, то заметил строившим мост саперам, что никогда еще не видел такого количества маленьких людей, занятых столь грандиозной работой. «Миджетами» прозывались парни из роты «Ф» 1303–го инженерно—саперного полка общего назначения (под командованием капитана Уолферда Т. Грейдисона).
Попрощавшись с Эдди, я вместе генералом Мидлтоном проехался по «дороге за горизонт» и произвел осмотр сети транспортных артерий в секторе ответственности его корпуса. Он предпринял немало усилий, чтобы наладить сообщение; теперь, когда движение по железнодорожной ветке стало возможным до самого Сен—Вита, ситуация была «у нас в кармане», поскольку Мидлтон мог больше не тревожиться об автодорогах у себя в тылу и нужные на передовой инженерные части могли быть переброшены на другие участки фронта. Более того, он прямо так и въедет в Германию на поезде, поскольку дороги у немцев куда лучше, чем в Бельгии и Люксембурге. На самом деле дороги в двух этих странах очень ненадежны. Возможно, потому, что они не рассчитаны на большое движение в зимнее время; местные жители говорят, что интенсивное железнодорожное движение зимой в их странах запрещено законом.
Покончив с осмотром дорог, мы отправились в 6–ю бронетанковую, а также в 90–ю и 4–ю пехотные дивизии. Генерал Гроу из 6–й бронетанковой приболел и отнюдь не смотрелся молодцом, так что я посоветовал ему отдохнуть несколько дней, передав командование следующему за ним командиру (бригадному генералу Джорджу У. Риду—младшему).
21 февраля в штаб—квартиру Третьей армии прибыл генерал Брэдли с планом новой операции. Схема предстоящих действий выглядела следующим образом: 21–я группа армий и Девятая армия Соединенных Штатов начнут наступление 23–го. Достигнув Рейна, они должны будут постараться захватить плацдарм на противоположном берегу. Пока они будут заняты всем этим, Первая армия станет прикрывать правый фланг Девятой, а Третья, по крайней мере в теории, будет наступать. Когда 21–я группа армий выйдет на берег реки, Первая армия силами левофлангового корпуса двинется на Кельн. Когда Кельн будет обложен, — даже не обязательно взят, — в дело войдут 3–й и 5–й корпуса — то есть центр и правый фланг фронта Первой армии. В то время как Третья армия поведет наступление от Прюма на Кобленц. Данная фаза операции, по замыслу разработчиков, должна завершиться сосредоточением всех сил союзников по берегам Рейна от Кельна до Кобленца.
В следующей фазе Первой армии отводилась пассивная позиция вдоль береговой линии, в то время как Третья армия стала бы наступать старым Франкфуртским коридором, начиная свое продвижение от Саарлаутерна и Сааргимина или же от Саарбурга, в зависимости от конкретных обстоятельств.
Я задал конкретный вопрос: «Могу ли я осуществить бросок к Кобленцу раньше, чем будет обложен Кельн?» — и получил ответ, что если такая возможность мне представится, то могу.
22 февраля я наградил группу медсестер Бронзовыми звездами, а также вручил Почетную медаль лейтенанту Джеймсу X. Филдсу из 4–й бронетанковой дивизии. Я сказал Гэффи, что хотел бы отправить лейтенанта Филдса с передовой в тыл, поскольку сделал одно печальное наблюдение: когда человек получает Почетную медаль или вот хотя бы крест «За отличную службу», то стремится еще больше отличиться и превзойти самого себя, в результате чего частенько погибает. Между тем такой человек очень нужен в тылу, где он мог бы стать отцом нескольких таких же храбрецов.
Затем я поехал в Ремих, где встретился с генералами Уокером и Моррисом. Я был неприятно поражен известием о том, что Моррис потерял инженерно—саперный состав с понтонным мостом и потому до сих пор не начал переправы в Саарбурге. Никто не шевелился и теперь, несмотря на то что день уже катился к закату, а с противоположного берега противник вел огонь только из стрелкового оружия. Я велел Моррису немедленно готовить переправу, невзирая на то, стреляют с той стороны или не стреляют. Чтобы немного оживить наступавших в Саарбурге, на этот участок отправился генерал Уокер.
Судя по тому, как успешно развивались дела у 8–го корпуса, 23 февраля его части должны были выйти на реку Прюм.
В тот день ситуация с треугольником складывалась очень непринятая, причем вовсе не из—за немцев, а из—за Штаба командующего союзническими экспедиционными силами. Идея разукрупнения резерва Штаба командующего была крайне неудачной, поскольку всякий раз, когда нам удавалось выудить оттуда какую—нибудь часть, нам немедленно приходилось отдавать им что—то взамен. Несмотря на тот факт, что три имевшиеся в моем распоряжении танковые дивизии были расставлены должным образом для наступления и две уже фактически вели боевые действия, максимум, что я мог сделать, это оттянуть на сорок восемь часов отсылку в резерв замены для 10–й бронетанковой дивизии.
Брэдли позвонил и сказал, что мы можем получить две свежие пехотные дивизии, если отправим на отдых две уже имеющиеся в нашем распоряжении. Как 80–я, так и 90–я как раз нуждались в подобной передышке, так что я не видел тут никаких возражений. Это было просто, поскольку фактически части не выводились из зоны ответственности Третьей армии.
24 февраля стало печально знаменитым днем, поскольку по отчетам, подготовленным к этой дате, с января небоевые потери — 13 976 человек — превысили боевые — 12 296 человек. Такое положение в истории Третьей армии отмечалось впервые. Единственное, что обнадеживало, — такая картина складывалась не ввиду роста количества заболевших, а благодаря снижению боевых потерь. Равновесие между двумя категориями потерь — хороший показатель для командира дивизии, если он не забывает о том, что следует понимать под нормальными небоевыми потерями.
25 февраля я пригласил на обед Мидлтона, Уокера и Гэффи (исполняющего обязанности командира 12–го корпуса на время отсутствия отправленного на отдых Эдди). Позвонил генерал Брэдли и спросил, не могли ли бы они с Алленом тоже присутствовать. Я проинструктировал трех командиров корпусов и генерала Уэйленда соответствующим образом, чтобы совместными усилиями нажать на Брэдли и позволить нам оставить 10–ю бронетанковую дивизию для наступления на Трир.
Уэйленд старался больше других, проявляя завидное красноречие. Не сомневаюсь, Брэдли с нами согласился, однако я чувствовал, что командующему группы армий приходится выполнять приказы. И все же мы убедили его позволить нам продолжать атаковать до наступления темноты 27–го числа, при условии, что генерал Эйзенхауэр разрешит мне в случае надобности ввести в действие находившуюся на отдыхе резервную 90–ю дивизию. Откажи нам вышестоящие начальники в праве наступать, вся история войны могла бы пойти по—другому, поскольку овладение Триром стало ее поворотным пунктом.
Я добился от Брэдли согласия на попытку осуществить прорыв на восток от реки Прюм, если, а вернее, когда такая возможность представится. Как Брэдли, так и Аллен остались довольны, я уверен. В конце концов, Аллен так и сказал, что рад оказаться среди парней, горящих желанием подраться.
Череда событий, приведших к захвату нами Трира, заслуживает внимания, поскольку нарушает правила штабного планирования на высоком уровне. Начало наступления в треугольнике Саар — Мозель было положено 20–м корпусом с целью ввести в действие 94–ю дивизию. Затем 19–го Уокер, всегда верно чуявший момент, когда надо начинать, позвонил и предложил очистить треугольник.
