Михаил Федотов - Разведка продолжает поиск
Хуторянин вывел нас на какую-то возвышенность, рядом с нею чернел лес. Да, это были те места, которые я приметил еще утром, когда вглядывался вслед уходившей бригаде. Вот и большак.
— По этой дороге пошли ваши, — сказал проводник.
— А ты откуда знаешь, что они — наши?
— Вы же партизаны. Отпустите домой, а то немцы сожгут хутор, расстреляют семью.
— Хорошо, иди. Но сиди дома. Потому что наши остались там, — Павлов махнул рукой в сторону Старого Погоста. — Проведешь и их. Но ежели что случится, пеняй на себя.
К утру за Иодами мы догнали колонну. Нас уже не ждали, считали погибшими. И какая была радость встретиться!
Из допросов пленных и документов Александр Галузо уже выяснил, что в Старом Погосте разгромлен 221-й артиллерийский дивизион. Пленные показали, что их подразделение прибыло накануне, укрепиться не успело, не изучило и местности. Да и фашисты надеялись на то, что партизаны не пойдут на Старый Погост: их сдержат гарнизоны в Красовщине и Зеленках.
Бригада захватила богатые трофеи: много винтовок, автоматов, патронов, медикаменты. Иван Соловьев со своими хозяйственниками вывез также крытую повозку с продуктами, а вторую — с солью. Соли у нас вовсе не было, и она оказалась настоящим богатством. Вывезли на трофейных повозках и раненых — 35 человек. Но и потери наши большие. При штурме Старого Погоста погибло 18 партизан.
Назавтра я встретился со старшей сестрой Лидой. Вместе с мужем Петром Илларионовичем Максимовым она с июля 1942 года находилась в 6-м отряде бригады имени С. М. Короткина; с ними — и 12-летний сынишка Коля, который тоже ходил в разведку. Трудным оказался для них выход из блокады. Когда услышали, что мы завязали бой возле Красовщины, решили идти следом, но сбились с пути и попали в болото Багна-Мох. Тут и застал их рассвет. А днем налетели самолеты, начали обстреливать и бомбить: болото, считай, открытое, жиденькие сосенки да редкие кусты. Очень много погибло партизан. Вечером 16-я Смоленская бригада прорывалась тоже по нашему пути, и оставшиеся в живых присоединились к ней. Берегом озера Красновское они обошли Старый Погост, затем штурмовали железнодорожную насыпь и тоже вышли из блокады.
Остановились мы снова на Дисне, но уже в Шарковщинском районе. Штаб бригады разместился в деревне Алашки, в доме знаменитого Ивана Павловича Сикоры, белорусского мичурина. Наш отряд занял две деревни — Жуковщина и Полово, расположенные на противоположных берегах реки. Приказом комбрига всем четырем отрядам определили крупные вражеские гарнизоны, которые мы должны были постоянно контролировать. Нашему достался гарнизон в Шарковщине, имени А. В. Суворова — в Поставах, имени С. М. Кирова — в Воропаево, имени В. И. Чапаева — в Глубоком. Было над чем подумать и разведке отрядов. Снова началась обычная работа.
Шарковщина от нас километрах в двадцати. Днем и ночью мы вели поиск. С чего обычно начиналась разведка? В первую очередь требовалось произвести визуальный осмотр гарнизона, чтобы знать его месторасположение, возможные подходы к нему. Это значит оползать его буквально на животе, и не раз. Затрудняло разведку то, что райцентр разделяла Дисна на две неравные части. Та, что располагалась ближе к нам, на левом берегу, состояла в основном из частных застроек. Сам же центр — то, что особенно интересовало нас, — на правом. Дисна — не Ушача: глубокая, полноводная, шириной в этом месте до 40 метров. Притом правый берег высокий и обрывистый. Главная сложность, как осмотреть городок с противоположной стороны, а гарнизон сильно укреплен.
Попадали мы в трудные переплеты, не раз нас и обстреливали, правда, жертв не было. Через некоторое время установили, что в окружности гарнизон где-то километров около пятнадцати, с выступами улиц иногда на двести-триста метров. Когда установили, так сказать, форму гарнизона, потребовалось на следующем этапе определить его содержание. То есть численность войск, вооружение, систему оборонительных сооружений: где находятся дзоты, доты, траншеи или одиночные окопы, секторы их обстрелов, взаимодействие огневых точек. Затем надо было выяснить детально, какие части размещены в гарнизоне, сколько их, в какой последовательности они сменяются, куда уходят, откуда приходят и с какой целью: на отдых, для переформирования или для пополнения самого гарнизона. Тут, естественно, одной нашей разведке трудно было справиться со всеми этими задачами. На помощь приходил Александр Галузо со своими людьми.
Круглосуточно мы наблюдали за Шарковщиной с близкого расстояния, порой приходилось вести разведку боем. Когда собрали необходимые данные, мы с Поповым составили подробную схему и доложили командованию отряда. В этих вопросах очень хорошо разбирался наш начальник штаба Иван Парфенович Щукин. Как все штабные работники, он был дотошным человеком, любил точность и аккуратность, часто сам перепроверял разведданные. И не потому, что не доверял, просто не мог усидеть в штабе.
— Схожу-ка я сам посмотрю, — обычно говорил он и отправлялся вместе с нами.
Иван Парфенович по-пластунски исползал все окрестности Шарковщины, хотя сам, здоровенный мужчина, обливался потом, но не отставал от разведчиков.
— Молодцы, хлопцы, — при нас он сказал Фидусову и Семенову дня через два, — точную характеристику дали вражескому гнезду.
Андрей Григорьевич Семенов после ранения уже возвратился в отряд, правда, на задания ходить не мог. Хотя рана и зажила, но пулю извлечь партизанским хирургам так и не удалось. Надо было видеть, какая грусть стояла в глазах комиссара, когда сводный отряд, более полутораста человек, под началом Леонида Петровича Казакова ушел без него.
К этой операции серьезно готовились. Подрывники нашего отряда под руководством Павла Гаврилова обучали партизан-новичков обращению с толовыми шашками — раскладке зарядов на стыке таким образом, чтобы одним взрывом повредить два рельса. Подрывники сводного отряда подорвали более двух тысяч рельсов, вывели из строя стрелочные переводы.
Наша разведка в этой операции не участвовала: мы скрупулезно изучали Шарковщину. Гарнизон оказался сильным, состоящим из охранных частей и полиции. Когда же сюда прибывали на переформирование фронтовики, в райцентре находилось полторы-две тысячи солдат, а иногда и больше.
Рассвет над Дисной
Наблюдение за гарнизоном в Шарковщине вели круглосуточно двумя группами. Одну возглавил я, другую — Попов. Сведения тщательно сопоставляли и анализировали. На основании этих и других разведданных штаб отряда разрабатывал планы боевых операций.
Заместители командиров отрядов по разведке тем временем налаживали связи с подпольщиками, связными, со своими доверенными людьми и также получали сведения о противнике. Таким образом наши разведданные перепроверялись. Если сведения совпадали, то можно было уверенно планировать и проводить ту или другую операцию.
Шарковщина оказалась сложным объектом для разведки. Она находилась сравнительно недалеко от фронта. Сюда ежедневно прибывали на переформирование и отдых воинские части. В связи с этим менялась численность гарнизона и его вооружение. Правда, мы все знали об охранных частях — фольксштурмовцах, о формированиях предателей. Они в Шарковщине размещались постоянно, в меру своих сил и отваги вели борьбу против нас. Однако эти силы уже не принимались в расчет, так как для нас они особой опасности не представляли, тем более в 1944 году, когда вся оборона немцев затрещала по швам.
Тем временем началось бегство предателей из восточных областей Белоруссии, а также тех, кто прибыл сюда из Смоленской, Орловской и Курской областей. Они уже не знали, куда деваться, а гитлеровцы теперь предателей не брали под свою защиту, как это было раньше. Фашистам надо было спасаться самим.
15 июня 1944 года комбриг приказал командирам отрядов подготовить половину личного состава для подрыва железной дороги на участке Полоцк — Двинск. Взрывчатки к этому времени было достаточно, так как наладилась устойчивая связь с Большой землей.
В ночь на 18 июня наша бригада, совершив многокилометровый марш, подорвала 470 рельсов, железнодорожный мост, будку путевого обходчика и 10 телеграфных столбов. Эта операция, как и последующие, была составной частью «рельсовой войны» накануне освобождения Белоруссии от фашистских захватчиков. Тем временем к нам прибыли остальные отряды под началом А. В. Сипко. Антон Владимирович снова стал комиссаром бригады, Леонид Петрович Казаков вернулся в отряд имени В. И. Чапаева комиссаром, а Евгений Савельевич Крахмалов возвратился на прежнее место — заместителем комиссара нашего отряда по комсомолу.
24 июня 1944 года мы узнали о начавшейся операции «Багратион». На площади в Жуковщине провели митинг. Настроение у всех партизан было приподнятое. Каждый понимал, что пришел час освобождения родной земли. Партизаны клялись усилить удары по врагу, быстрее освободить истерзанную Белоруссию. Выступил на митинге и я, заверил, что разведчики будут еще пристальнее следить за врагом, своевременно вскрывать и срывать его замыслы, наносить неожиданные удары и, безусловно, обеспечивать командование всеми необходимыми сведениями о противнике.
