Михаил Федотов - Разведка продолжает поиск
Утром 1 июня гитлеровцы двинулись на линию нашей новой обороны. До 12 часов бригада сдерживала вражеский напор. Затем закипел бой слева от нас, на участке 4-й Белорусской бригады. Противнику удалось прорвать оборону и занять деревни Бондарцы, Мирончики, Копыльщину, Фролово, Жизово. Таким образом, наша бригада оказалась под угрозой полного окружения.
После полудня вся разведка пошла на связь с соседними бригадами. Как выяснилось, деревни Черепы, Синицы, Никитенки, а по шоссе Германовичи — Старый Погост также Белый Двор, Красовщина, Зеленки были уже заняты гитлеровцами. Теперь стало ясно, что наша бригада полностью окружена и прижата к непроходимому болоту Багна-Мох.
И все же теплилась надежда. Каратели только что заняли населенные пункты и, безусловно, как следует не укрепились. Значит, надо прорываться именно в эту ночь, завтра будет поздно.
Разведка, изматывая лошадей, прибыла под вечер в штаб отряда. Все были на месте: и Фидусов, и Щукин, и Семенов, и Галузо. Вместе с Поповым они тут же поехали к комбригу. А мы, наконец отпустив на волю взмыленных коней, завалились на траву возле штаба. Устали до смерти. Да и, откровенно говоря, настроение было неважным. Сказывалось напряжение последних недель: только что вели блокадные бои, понесли огромные потери при переправе через Ушачу, затем во время прорыва через железную дорогу, а тут предстоит выход из окружения.
К нам то и дело подходили партизаны, дотошно интересовались, как и что там впереди. Чтобы успокоить бойцов, я отвечал, что, дескать, ничего страшного нет, малость попали в окружение. Но мы-то действуем во вражеском тылу, значит, постоянно находимся в окружении. Теперь вот мы оказались в более плотном, но все же разведка нашла лазейку.
Многие не первый год в партизанах, привыкли к окружениям, частым блокадам. Их настроение передавалось новичкам. Поэтому на лицах бойцов не заметил растерянности.
Сам я был уверен, что в таких обстоятельствах главное — не пасть духом, сознавать, что всегда найдется выход из кажущегося безвыходного положения. Нет, это не красивые слова. В основе их — само наше партизанское житье-бытье. Не говорю громко — жизнь! Просто ежедневное житье-бытье. Мы — в тылу, значит, вокруг враг, а сегодня он — рядом.
Вот и сейчас разведчики с нетерпением ждали возвращения уехавших к Сакмаркину. Видимо, нам будет приказано идти в штурмовой группе, чтобы протаранить еще не устоявшуюся оборону врага. Пойдем первыми — под первые пули, под первые очереди, под первую ярость врага. В бою об этом не думаешь, а вот сейчас, когда, расслабившись, лежишь на щуплой лесной траве, раздумываешь о том, что такое идти на штурм.
Наконец возвратился Иван Попов. Казалось, разведчики уснули непробудным сном. Но тут будто по команде все сразу вскочили. И у всех в глазах один и тот же немой вопрос. Иван Митрофанович сразу же ответил на него:
— Прорываемся к большаку Германовичи — Старый Погост, а затем через насыпь — в лес. Там наше спасение.
Через полчаса уже шагали в штурмовой группе, в которую вошли разведчики всех отрядов и лучшие пулеметчики. Снова вещмешки наполнены патронами и гранатами, а пулеметчики тащат диски, набитые патронами с бронебойно-зажигательными пулями. Первым за группой прорыва шел отряд Константинова, затем — наш, за ним — два других.
Торопились, так как за короткую июньскую ночь надо было преодолеть километров около пятидесяти и выйти на шоссе Германовичи — Старый Погост. Каждый знал, что от темпа продвижения зависит его жизнь, жизнь всей бригады, поэтому шли торопливо-спорым шагом.
Нам удалось, не вступая в затяжной бой, а только ведя перестрелку, дойти до шоссе. Вздохнули полной грудью, когда взошли на насыпь: все опасное позади! Но только шагнули за противоположную обочину, как погрузились в болото, сначала по колено, затем по пояс. Рванулись вперед, а там вообще засасывает: ни человеку, ни тем более лошади не пройти. Мы растерялись, попятились назад, на насыпь. Стало ясно, что спасения на противоположной стороне шоссе нет.
И опять хладнокровие, выработанное долгими месяцами партизанской борьбы, выручило нас. Не раз случались такие «оказии», и только трезвый рассудок и знание вражеской тактики помогали находить выход.
Где же в данном случае он? Идти на Германовичи — измотают вражеские заслоны, а затем основной гарнизон заставит лечь под огнем, лечь и не подняться. Значит, дорога на Германовичи — верная смерть.
Оставался один путь — на Старый Погост. Тоже опасный, но он показался менее рискованным: попутные гарнизоны находились чуть в стороне от шоссе. Комбриг так и решил — идти на Старый Погост.
Гарнизон в Красовщине оказался теперь в стороне и чуть сзади. Как позже выяснилось, гитлеровцы следили за нашим продвижением и предполагали, что выйдем прямо на них, поэтому все силы бросили к болоту, подступавшему к деревне. Когда же они обнаружили, что мы уже вышли на шоссе, вдогонку открыли огонь.
Штурмовая группа получила приказ развернуться и подавить противника, чтобы он не вздумал преследовать нас. Мы бросились на Красовщину и опрокинули основные силы гарнизона в болото.
В этом краткотечном бою тяжело ранило нашего разведчика Тамербека Аминова. Его тут же понесли к обозу. Надо отдать должное его земляку и однофамильцу Сергею: он ни на шаг не отходил от Тамербека, пока того не передали в надежные руки партизанских медработников. Сопровождал Тамербека и я. Он разговаривал уже с трудом.
Покончив с гарнизоном в Красовщине, мы тотчас же бросились вперед, обогнали колонну и снова пошли в авангарде. Опять-таки справа, из гарнизона Зеленки, обстреляла нас вражеская засада, притом из пулеметов и минометов. Отступать некуда, слева — болото. Бросились на штурм. Гарнизон сопротивлялся считанные минуты, потом его защитники куда-то исчезли, видимо, разбежались, а нам недосуг было разыскивать их. Уже светало, а впереди — Старый Погост.
5Деревня эта длинными порядками улиц располагалась на возвышенности. При свете занявшегося утра мы увидели добротные дома средь зелени садов, лип, берез и кленов. Миром и старинным покоем повеяло на нас. Казалось, в такой деревне не мог быть враг. Но тут с чердака первого же дома взахлеб застрочил пулемет, стреляли прицельно. Однако не по группе прорыва, а по основной колонне, в которой шли предельно уставшие партизаны. Они еще несли оружие, но идти напролом, как мы, уже не могли.
Все это случилось так неожиданно, что партизаны тут же интуитивно сыпанули в кюветы. А пулемет все строчил и строчил. И мы, бывалые разведчики, замешкались у дороги, на самой околице Старого Погоста.
Трудно представить, как дальше пошло бы дело, не появись среди нас в тот критический момент Леонид Петрович Казаков. Он тогда исполнял обязанности комиссара бригады.
В самую острую минуту, когда, казалось, через миг захлебнется партизанский порыв, этот мужественный и отчаянно смелый человек под плотным огнем противника поднял бойцов на штурм укрепленного гарнизона. Вместе с командиром отряда Николаем Григорьевичем Константиновым они ворвались в деревню и завязали ближний бой. Партизаны с дружным «ура!» бросились в атаку и начали громить солдат артиллерийского дивизиона, ставшего на нашем пути.
Леонид Петрович Казаков был родом из деревни Горяне Городокского района. В 1939 году его призвали в Красную Армию. Служил заместителем командира батареи по политической части в отдельном противотанковом дивизионе 33-й стрелковой дивизии Прибалтийского военного округа. В первые дни войны его часть попала в окружение, и Казаков пришел на родину, а вскоре включился в подпольную работу. В 1942 году с группой патриотов ушел в партизаны. Сначала был политруком роты, а затем комиссаром 5-го (позднее имени В. И. Чапаева) отряда бригады имени В. И. Ленина. Фашисты жестоко отомстили семье патриота: схватили его отца, Петра Наумовича, и расстреляли.
Как свидетельствует боевая характеристика, Леонид Петрович участвовал в тридцати крупных боевых операциях. Исполняя обязанности комиссара бригады, 22 июня 1944 года он командовал сводным отрядом по подрыву железной дороги. Партизаны подорвали тогда более 2000 рельсов, разрушили объекты путевого хозяйства. На личном счету Леонида Петровича — 23 убитых фашиста. За мужество и отвагу он награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны, медалями «Партизану Отечественной войны» и другими.
После войны Л. П. Казаков работал на ответственной советско-партийной работе в Шумилинском и Городокском районах Витебской области.
Но постоянные суровые бои и походы подорвали здоровье комиссара: Леонид Петрович умер в возрасте сорока лет.
— Бей по чердаку! — бросился комиссар к пулеметчику, но тот медлил.
Леонид Петрович рванул из рук бойца «дегтярь» и дал длинную очередь. Вражеский пулемет замолк, а через минуту соломенная крыша вспыхнула ярким пламенем. Это послужило сигналом для атаки.
