Михаил Грулев - Записки генерала-еврея
Часть первая. Гетто
Глава I. Детство в черте оседлости
Глава II. Быт домашний и религиозный в черте оседлости
Глава III. Общественный быт
Глава IV. Поиски путей в жизни
Часть вторая. После Рубикона
Глава V. Жизнь и служба армейского офицера
Глава VI. Жизнь и служба в Генеральном штабе
Глава VII. Жизнь и служба в Сибири
Глава VIII. Служба на Дальнем Востоке
Глава IX. С Дальнего Востока - в Среднюю Азию
Глава X. На Кавказе
Глава XI. С окраины в сердце России и на войну с Японией
Глава XII. После Японской войны - перед грядущей великой катастрофой.
Примечания. Главы 1-6
Примечания. Главы 7-12
Примечания
1
И я действительно испытал это на заре моей зрелой жизни, когда в 1880 г. во время еврейского погрома в Варшаве, будучи юнкером в Варшавском училище, я, под влиянием «голоса крови», схватил свою казённую винтовку и совершенно одинокий, если угодно, - донкихотствующим рыцарем, бросился на улицу Налевки призывать евреев к самообороне, не отдавая себе отчёта в весьма печальных последствиях, к которым могло повести моё никем не понятое, незамеченное, и даже бесполезное самопожертвование.
2
Мне в детстве приходилось слышать от отца фамилии полковника Семучева, Колокольцова и др.
3
Точный перевод - «накрытый стол». Это трактат, регламентирующий всю жизнь еврея во всевозможных подробностях повседневного существования, что и как есть, как ходить, сидеть, спать, одеваться и пр., и пр. Несмотря на то, что этот регламент составлен сравнительно недавно, лет 150 тому назад, и базируется только на расплывчатых и туманных иногда намёках Талмуда, являющегося, самого по себе, только толкованием и изложением Божьего закона - евреи ортодоксальные, т.е. подавляющее большинство, придерживались в жизни очень строго всех требований этого трактата.
4
Когда я прислушивался иногда в детстве по ночам к пению петуха, мне казалось странным и непостижимым, что, не считаясь с высочайшим выходом в рай, петух пел не семь раз, а больше или меньше, сколько ему вздумается.
5
Удивительно, как это в легендах народов укоренился дикий предрассудок об употреблении евреями христианской крови, - когда именно в отношении крови, какой бы то ни было, даже крови животного, - у евреев существует какое-то врожденное, чисто инстинктивное отвращение! Мне приходилось видеть евреев, которые даже рядом поколений давно уже забыли различие между кошер и трыф, не подозревали и не знали иной пищи кроме принятой в обыденной христианской среде, но которые, при всём том, не могли решиться даже попробовать кровяной колбасы, только потому что она приготавляется из крови.
Я уже не говорю про обыкновенные уголовные смертоубийства, которые всё же со стороны евреев встречаются безусловно значительно реже чем у других народов. А что касается таких феноменальных явлений, как немецкий мясник Гаарман и другое убийцы-садисты, встречающиеся у всех народов, то евреи не выделили таковых и в долготу многих веков. По крайней мере, ни история уголовных процессов, ни предания не сохранили ни одного примера.
6
Но ничего нет нового под луной. Много лет позднее, - я уже был капитаном Генерального штаба и занимал во Владивостоке должность начальника военной канцелярии в Приморской области, - и вот такие же ссуды выдавались чиновникам из так называемого «инородческого капитала», по своему образованию аналогичного указанному коробочному капиталу...
7
Раз коснулся этого эпизода из моей боевой деятельности во время командования полком на театре войны, считаю себя не вправе ограничиться намёком, а должен здесь же, хотя это вовсе не на месте, сказать всё до конца, потому что далее в этих записках мне не приходится говорить о командовании полком на театре войны, ввиду того, что об этом ещё в 1907 и 1908 гг. были изданы два тома моих воспоминаний о Русско-японской войне. Ещё и потому не лишнее сказать об этом несколько слов здесь, что этим можно приподнять хоть маленький краешек из хозяйственной жизни войск во время войны. А сказать это всё в 1908 г., когда я был генералом на действительной службе, не было возможности, конечно. Пытался я и тогда осветить в печати эту мрачную сторону в жизни войск на войне, но по приказу военного министра, генерала Редигера, статьи мои, просмотренные им в гранках, остались ненапечатанными.
Возвращаюсь к сути дела.
Накануне Шахейского наступления заведующий хозяйством моего полка (Псковского) полковник Савельев, во время служебного доклада, стал мне рассказывать, как «ловко» ведут хозяйство в других полках нашей дивизии командиры полков совместно с заведующими хозяйством, что у нас в полку имеются тоже суммы, которые он «не знает куда записать». Словом, какие то приблудные суммы, не принадлежащие ни казне, ни полку, - хоть возьми и в карман положи. Было ясно, куда он всё это клонит и о чём речь ведёт.
Как тут быть? Как оставить хозяйство полка в таких руках? Я должен был, конечно, отчислить сейчас полковника Савельева от занимаемой должности. Но было очень затруднительно решиться на это, потому что он слыл образцовым и опытнейшим заведующим хозяйством во всей дивизии; и не мудрено: он выслужился из нижних чинов, пройдя все стажи хозяйственных должностей; на должность заведующего хозяйством он назначен был не мною, а моим предшественником, полковником Львовым, после семилетнего командования им Псковским полком. Сам я принял полк в вагоне железной дороги на походе. Полк свой в сборе я увидел лишь много времени спустя, уже на театре воины, после ряда боёв и сражений. Полковое хозяйство и денежные книги я - как и все офицеры Генерального штаба - знал, пожалуй, хуже, чем китайскую грамоту. Не успел я ещё узнать и офицеров своего полка, чтобы выбрать кого-нибудь вместо Савельева. Да и как ломать хозяйство полка в разгар боевых действий, накануне наступательной операции, где я назначен начальником головного отряда, когда моей первой заботой должно быть обеспечение полка жизненными и боевыми припасами прежде всего, чего бы это ни стоило.
Однако жутко было оставить хозяйство в сомнительных руках, когда приходится подписывать требовательные ведомости иногда на десятки тысяч рублей, с закрытыми глазами, доверяясь заведующему хозяйством.
В моём затруднительном положении я обратился за советом к двум ротным командирам моего полка (капитану Моравскому и... фамилию другого я забыл) оба мои друзья и однокашники по Варшавскому училищу, которые поведали мне, что и X., и Y., которыми я думал заменить Савельева несравненно менее опытны и будут делать то же, что и Савельев. Пришлось оставить хозяйство в руках Савельева, руководствуясь житейским правилом: пусть заведомо прилипает к рукам повара, лишь бы кормил сытно и не очень дорого. Чтобы сколько-нибудь успокоить мои сомнения, я для контроля, приказом по полку назначил непредусмотренную законом комиссию из трёх ротных командиров и одного штаб-офицера, в обязанности которых было принимать и контролировать всё, что хозяйственная часть будет заготовлять для полка. Этого поверхностного контроля было достаточно, чтобы по окончании войны в моём полку накопилось столько экономических сумм, что ими наделили все остальные полки нашей дивизии даже в двойной норме.
8
Сладостное безделье (ит.). (Прим. ред.)
9
Только много лет спустя последовало циркулярное указание, что евреи не допускаются к прохождению курса в юнкерские училища.
10
Один из легиона вездесущих лагерных разносчиков, сопровождавших войска всюду - на стрельбища, манёвры, полковые ученья - всюду с корзиной закусок и выпивки наготове. Эти разносчики распределяли между собою части войск и лагерные районы и тесно сживались с соответствующими группами офицеров, а потому знали все толки и сплетни лагерной жизни.
11
Надо помнить, что после Турецкой войны субалтерные офицеры в ротах были большая редкость: их часто заменяли вольноопределяющиеся.
12
Многие из них подвержены были пьянству и картам: сам видел, как один из наших офицеров, во время всенощной, как всегда в пустой церкви, издали поманил священника колодой карт, и тот наскоро окончил службу и прибежал в наше собрание, чтобы играть в карты. Были, конечно, и счастливые исключения.
13
Этот достоверный факт заключался в следующем. Предстоял объезд архиереем своей епархии, в которой числились тысячи прихожан. Встреча назначена была в упомянутой церкви, мимо которой мы проезжали. Сопровождал архиерея, как полагается, начальник уезда, который, однако, хорошо знал, что церковь будет пуста, что для встречи архиерея прихожан не будет; поэтому он выслал заранее десять стражников, чтобы пригнать отовсюду прихожан. Этот начальник уезда был впоследствии удалён от должности; да и губернатор, кажется, был удалён, когда Александру III открылась вся эта фальсификация.
