Константин Рогов - Годы
Майор Гладышев-Лядов гневно выпрямился. Вместо официального доклада допущена такая вольность.
— Здоров будь, Ленков — и я пожал ему руку. — Как вы тут без меня жили? Яштылов, здравствуй. Привет Рябикину, нашему непревзойдённому топографу. Ага, и Медведев здесь. Всё делопутствуешь?
Медведев, пожилой грузный человек, ведал делопроизводством штаба.
Гладышев смотрел непонимающими глазами, но я не спешил объяснить в чём тут дело. Правда, вольность, допущенная Ленковым при докладе, и мне не совсем была понятна.
— Катя, здравствуй! Машинка в порядке? А ты, как всегда, с операторами, товарищ Федоровский?
Старший лейтенант Федоровский был начальником отделения тыла.
Поздоровался я и с телефонистами роты связи, знакомыми мне.
Все были оживлены, стали задавать мне вопросы. Майор Гладышев решил, что я бывал в дивизии по делам службы, но ему объяснили:
— Майор Рогов, наш бывший начальник штаба в 228-й стрелковой.
Пришёл лейтенант Авдеев, за ним майор Денежкин А. Л., помощник командира роты связи лейтенант Хохлов, начальник штаба артиллерии майор С. Иванов (в 228-й стрелковой дивизии он был начальником штаба 669-го артполка у майора Гребенникова), начальник шифровального отделения старший лейтенант Кузнецов с помощником, начальник АХЧ техник-интендант Иголкин Н. М., и другие работники штаба и управления.
А дальше бойцы начали вспоминать минувшие дни…
Майор Гладышев вскоре ушёл, проговорив:
— Я вижу, что больше здесь не нужен. Вы в курсе дела. Пойду готовить приказ о приёме-передаче.
Долго ещё не смолкали смех и шутки. Пришла и женская часть штаба и управления: переводчица, машинистка политотдела и сотрудница полевой почты. Между всякими разными разговорами вклинивались служебные дела, по которым я отдавал распоряжения. Тем более, что «народ» обращался ко мне с подчёркнуто деловым видом, так, как будто я и не отлучался на три месяца. Принесли сводки с заделанной уже моей подписью.
— Подпишите, товарищ майор, всё равно вы теперь наш начальник штаба. У Гладышева настоишься, пока подпишет. Привык в своём военкомате! И, вообще, не подступиться к нему!
— Подлизываетесь, уважаемые! И не стоит лягать майора Гладышева, как то описано в басне Крылова.
Я сказал это потому, что Ленков сговорившись с другими, построил свой доклад в таком «вольном» стиле из желания досадить Гладышеву. Уж очень тот бал официален.
Лишь через 23 года, работая над документами в архиве в Подольске, я узнал причину замены Гладышева, прочитав приказ войскам 9-ой армии № 0020 от 25 сентября 1942 года. Он был снят и назначен на должность с понижением «за бездеятельность и отсутствие руководства подчинёнными штабами». Неофициальная причина может быть сформулирована так: неумение жить с подчинёнными (и начальством!) на основе взаимопонимания, доброжелательности, доверительности.
Возвратившись в землянку, я позвонил комдиву:
— К выполнению своих обязанностей приступил.
— Уже? Передай трубку Гладышеву.
Майор Гладышев доложил о передаче обязанностей и выслушал напутствие полковника.
— Ну, вот и всё. Пойду, не буду вам мешать. — сказал я.
— Куда же это вы? Место же есть!
— Сегодня я переночую у комдива, он мне разрешил.
— Ну, как хотите.
Передний край обороны 337-ой стрелковой дивизии ломался почти под прямым углом. Верхняя половина угла смотрела в направлении совхоза № 14-Прохладный, как раз в то место, где Терек резко поворачивает на восток. Терский хребет здесь значительно выше, чем в восточной его части, и склоны его круче. И вообще, рельеф его там более изломанный, резче выражен. Между высотами с острыми вершинами проходили более узкие и глубокие долины. Говоря по военному, местность здесь была резко пересечённой.
Правый фланг дивизии проходил по подошве Терского хребта, вдоль… кукурузного поля! Фронтом на север. Круто поворачивая на юг в устье глубокой долины между высотами 221,7 и 390,9, передний край постепенно поднимался по восточному скату высоты 478,8 и, выходя на гребень её, достигал главного водораздела Терского хребта. Там передний край пересекал шоссе Малгобек — Вознесенкая — Грозный и обрывался. Далее шла оборона 89-й стрелковой дивизии.
Слева оборонялась 417-я стрелковая дивизия под командованием полковника Шевченко. Начальником штаба у него был майор Хамов, бывший райвоенком. С правым соседом я разговаривал только по телефону и никогда не видел его в лицо. С подполковником Хамовым мне довелось быть соседом в 1943 году на Днепре, но и там мы не встречались лично.
На следующее утро я, в сопровождении лейтенанта Авдеева, пошёл на НП комдива, чтобы увидится с полковником Дементьевым, полковником Дзевульским, ознакомиться с местностью, расположением противника и своих войск, доложить комдиву проекты некоторых приказов, в их числе и моём вступлении в должность.
КП наш был расположен на высоте 657,1, гораздо выше места расположения НП. Так что в самом начале моего пути, идя строго на запад, я стал спускаться вниз и у вершины узкой и глубокой долины, выходящей к водоразделу справа, со стороны Тереку, вышел на дорогу и пошёл по ней. Свернув по тропе вправо, я прошёл по восточному скату высоты 390,9. В узкой долине, вершину которой мы только что обогнули, стояли на огневой позиции орудия третьего дивизиона, которым командовал старший лейтенант А. С. Андреев, бывший начальник артиллерии 767 стрелкового полка 228-й дивизии. Дивизион сделал несколько выстрелов, видимо пристрелочных, и тем выдал себя.
— Неплохо замаскировались, — сказал я Авдееву.
Немного дальше по лощине были видны землянки, возле которых ходили бойцы. Это был резерв дивизии, учебный батальон. Батальоном командовал старший лейтенант Шандара, оказавшийся весьма колоритной фигурой.
От шоссе до НП было около 500 метров и землянка комдива хорошо просматривалась. Над ней вился дымок. Время осеннее, конец октября, всё чаще шли дожди, а по утрам стояли густые-густые туманы.
У землянки стоял командующий артиллерией дивизии полковник Дзевульский Александр Октавианович, чудеснейший человек, внешне чем-то напоминавший Г. Котовского, такой же грузный и с бритой головой. Старый, многоопытный артиллерист полковник Дзевульский, обычно его звали Александр Александрович (Сандр Сандрович, слышалось), давно и явно перерос масштабы дивизии, и приходилось лишь удивляться столь нерациональному использованию артиллерийских кадров.
— Приветствую вас, Константин Иванович! Как живы-здоровы?
— Спасибо, товарищ полковник. Живём понемногу. А как вы? — ответил я.
— Живём, не тужим. Рад, очень рад, что вы вернулись к нам. Заходите в землянку. Николай Николаевич сейчас придёт. Он на НП.
Землянка, это было одно большое помещение со сплошными нарами вдоль стены. Здесь находились: адъютант комдива лейтенант Попов, лейтенант Яштылов, начальник инженерной службы дивизии майор Ханювченко. Ханювченко спал. Впрочем, он назывался теперь дивизионным инженером! Это должность, а образование у него было низшее, практик из сверхсрочников. Долгие годы службы Ханювченко на эту высокую должность. И, пожалуй, умение приспосабливаться.
Вслед за мной в землянку вошёл комиссар дивизии, то есть, заместитель командира дивизии по политической части полковой комиссар Осадчий. Мы познакомились. Я тут же спросил:
— А где Кутьин?
— Кутьин убыл в распоряжение политуправления фронта. Товарищ Осадчий был назначен в дивизию раньше и уже работал, — пояснил Дзеульский.
— Жаль, хороший был человек! Сожалеюще сказал я полковнику.
Должен сказать о дальнейшем. Полковник Осадчий в нашем дружном коллективе тоже был «вполне»! Но я его знал только как замполита, а не комиссара. А это не одно и то же. Чтобы узнать человека, назначьте его начальником, так говориться в одном изречении. И, конечно, побудьте в его подчинении, так сказал бы автор, то есть я.
Да, коллектив в управлении 337-й стрелковой дивизии был очень дружный. Самый дружный из всех, в которых я бывал до и после 337-ой. И душой этого коллектива был Николай Иванович Дементьев.
Через 23 года, на праздновании Дня Победы в г. Лубны, автор, к слову пришлось, спросил бывшего комдива генерала Петрушина:
— Не знали ли вы Николая Ивановича Дементьева?
— Знавал, и с давних пор! Исключительно компанейский человек!
— Это мой бывший командир, — похвастался я. Таким командиром можно было и похвастаться.
Под стать командиру был и полковник Дзевульский. Оба они были общительными, простыми в обращении с подчинёнными, но без панибратства и без начальственной насыщенности.
Такие начальники встречаются не часто. С Николаем Ивановичем можно было разговаривать запросто, спорить и не соглашаться с ним, свободно высказывать своё мнение, не боясь, что это при случае повернётся против тебя же.
