Виктор Манойлин - Базирование Военно-морского флота СССР
В это время множество советских людей стали бывать за границей то ли по службе, то ли по туристическим поездкам или другим причинам. Там они видели более высокий уровень жизни и благоустроенный быт. Заграничные фильмы, зарубежная литература, радио типа «Свобода», свидетельства очевидцев — все это создавало в определенной массе населения настрой, что у нас все не так, надо сделать как там. При этом не принималось во внимание, что там есть свои жесточайшие проблемы (безработица, наркомания, мафия и т. п.) и что там есть десятки стран, где уровень жизни гораздо ниже, чем в Союзе.
Первых полтора года в Ленинграде мы жили у родителей жены. Квартира коммунальная. В комнате нас было пять человек. Всего в квартире — двадцать. Кухня одна, раковина одна, унитаз один. Потом мне была выделена квартира в стандартном доме нового жилого района.
В новую квартиру стали покупать новую мебель. Мебели было мало, а желающих купить много. Половина желающих купить мебель организовывала очередь, составляла списки, назначала дежурных и т. п. Вторая половина использовала связи в торговых инспекциях или давала взятки продавцам. С большими трудами и хлопотами мебель мы купили.
Вскоре после завершения наших квартирно-мебельных хлопот мы с женой поехали на отдых и лечение в санаторий Германской Демократической Республики (ГДР). Группа наша была маленькая, всего десять семей. Разместили нас в отдельном доме, где никаких других отдыхающих, кроме нас, не было. В этом доме все было свое: кухня, столовая, ванны и т. п. Обслуживала домик семья из трех человек: Ганс, его жена и дочь. Ганс работал в котельной, жена — в столовой, дочь — медсестра. Ганс был в нашем плену, немного говорил по-русски. Он нам чем-то помог пару раз, я его угостил водкой. Не по-немецки, а по-русски, т. е. налил стакан. Ганс пригласил меня к себе домой выпить пива. Жил он в этом же доме. Квартира у него была трехкомнатная, только не малогабаритная, как у меня, а нормальная. На первом этаже гостиная, кухня, туалет, на втором две спальни — обе с ваннами. Я первый раз видел квартиру, где для каждой спальни своя ванная.
Миллионы и миллионы советских людей могли только мечтать о чем-то похожем на жилье Ганса. В ГДР на каждом шагу были доказательства более чем у нас благополучной жизни населения страны. Без всяких списков, без всяких очередей каждый мог свободно купить в магазине автомобиль, мебель, одежду, продовольствие и т. п. Сами собой приходили мысли такого плана: пусть Ганс живет хорошо, пусть живет еще лучше, но и советские люди должны жить лучше. Как же так получается, что побежденные живут лучше победителей?
Процедура оформления документов для поездки на лечение и отдых в санатории стран народной демократии была унизительной. Мне, начальнику института, необходимо было получить характеристику партийного комитета своего же института о том, что я политически и морально выдержан и за рубежом не опозорю Советский Союз. Получалось так, что здесь я могу руководить крупнейшим институтом нашей страны и решать задачи государственного уровня, а для возможности отдыха за рубежом в другой социалистической стране меня еще раз надо проверить. Потом партийная характеристика утверждалась начальником политического отдела научно-исследовательских институтов ВМФ. Начальник ГИУ ВМФ по служебной линии писал на меня специальную характеристику, в которой подтверждал мою надежность для выполнения такого сложнейшего задания, как принимать лечебные ванны в санатории дружественной страны. Моя жена, хотя и не была членом партии, оформляла аналогичные бумаги по своей линии. После оформления всех этих бумаг список кандидатов проверялся контрольными органами и утверждался на уровне руководства Министерства обороны. Перед отъездом всю группу инструктировали в Москве. Самому инструктирующему было уже противно повторять заезженные слова и фразы о том, как мы там должны высоко держать и ничего не допускать.
Обмен советских денег на деньги страны пребывания разрешался в мизерных размерах, что давало повод принимающей стране подтрунивать над нашей бережливостью. Каждому хотелось что-то привезти домой, а не потратить деньги за границей на вино, пиво, мороженое и т. п.
Во время посещения стран народной демократии я сравнивал, как у нас и как у них. Получалось, что во многом у них человечнее, проще и разумнее. Получение парной путевки, т. е. с женой, в наш военный санаторий было для многих офицеров, особенно молодых, проблемой. Не всякому это удавалось. В Болгарию неженатым офицерам путевки в санаторий просто не давали. Туда надо было ехать только с женой. Никаких осложнений с получением путевок не было. Дети — проблема для отдыхающего с женой советского офицера. Кое-где для них были пансионаты, большинство же детей пристраивали на частных квартирах. В наших некоторых санаториях у входных дверей висело объявление: «С детьми вход воспрещен». В Болгарии офицеры в санатории жили вместе с женами и детьми. В наших санаториях на улице перед входом на территорию санатория всегда был какой-нибудь замызганный ларек с дядей Яшей или тетей Машей, где офицеры могли выпить вина или коньяка. При этом все стоя, никаких столиков. Посуда — граненые плохо вымытые стаканы. Время от времени эти ларьки запрещали, закрывали, потом они появлялись снова. В странах народной демократии при санаториях на открытом воздухе были кафе. После ужина отдыхающие с детьми направлялись туда, пили вино, танцевали. Для детей продавались разные занимательные съедобные штучки, они танцевали на той же площадке, что и взрослые. На этих площадках часто устраивались концерты. На одном из таких концертов в Болгарии танцевали и пели цыгане. Они так лихо отплясывали, что пятилетний сынишка отдыхающего болгарского офицера взобрался на сцену и стал танцевать вместе с ними. Никто не бросился его уводить со сцены. Кончив танец, мальчик вернулся к папе с мамой за их столик. Родители его не ругали. Администрация санатория не стала наводить порядок, хотя их столик стоял невдалеке от эстрады. В наших санаториях этого никогда не могло случиться, потому что вечером пятилетнего сынишку на такой концерт никто бы не допустил, а если бы он забрался на сцену, то его немедленно оттуда удалили.
Когда в наш санаторий прибывал офицер с женой, то его часто поселяли в одну комнату с каким-нибудь мужчиной, а жену — в другую, с женщиной. Объясняли тем, что нет свободного номера, чтобы поселить мужа и жену вместе. Я сам и моя жена в ялтинском доме отдыха четверо суток жили в разных комнатах.
Процедура приема в наших санаториях была нудной и утомительной. Существовало специальное приемное отделение. С чемоданами идешь туда. Там сидишь и ждешь, когда подойдет очередь к дежурному врачу, который измерит температуру, давление и заведет историю болезни. Потом идешь к диспетчеру, который начинает искать, куда бы поселить. Это самый неприятный и унизительный процесс. Называют куда — идешь туда со своими чемоданами. Пришел туда, а там люди еще не выехали или уборку не успели произвести. Эти же приемные отделения занимались и эвакуацией отдыхающих. Я помню, что пару ночей стоял в очереди, чтобы взять нужный мне билет.
В зарубежные санатории советские офицеры обычно отправлялись группами по обмену. Например, двадцать офицеров от нас к ним, а они — двадцать офицеров к нам. Но были и единичные поездки. В санаторий «Империал», что находится в чешских Карловых Варах, я с женой приехал без группы. У меня была одна путевка на двоих. В этой путевке уже был указан номер той комнаты, где мы будем жить, и точное время прибытия и убытия. Приехали в «Империал», подошли к дежурной, отдали путевку и документы. Она задала всего два вопроса. Первый — как себя чувствуем и не нужно ли к врачу, второй — когда и как будем уезжать, чтобы она могла заказать билеты. Ровно через десять минут дежурная дала нам ключ от комнаты и бумагу, где было все уже расписано, что и как мы должны делать. За два дня до отъезда эта же дежурная позвонила и попросила прийти забрать билеты на обратный путь и медицинские документы. На это у меня ушло еще пять минут. Итого: всего пятнадцать минут на всю бумажную процедуру прибытия-убытия.
В столовой в громадном зале во время приема пищи в центре всех стоял заведующий столовой, пожилой поджарый мужчина в строгом костюме. Если где-то официантки не успевали убрать грязную посуду, он хватал поднос и сам относил ее на мойку. Там я всегда вспоминал, как в наших санаториях обедал среди грязной посуды. Заведующий отделом культуры санатория делал все сам. Идет фильм на английском, немецком или французском языке — он в зале дублирует его для русских. Пойдет снег — он утром отгребает снег от всех своих заведений. В библиотеке он же выдает книги. С русскими же ездит на экскурсии.
Везде четкая организация и порядок, что чрезвычайно благоприятствует отдыху и лечению.
