Бруно Апиц - В волчьей пасти
Клуттиг был взбешен, но ему не удавалось вставить ни слова.
— Если мы уйдем отсюда, оставив за собой груду трупов, конечно, все признают, что мы были верны своему делу до гроба, но… какова будет плата?
— Трус! — прошипел Клуттиг.
Швааль снисходительно улыбнулся.
— Я не хочу, чтобы меня брали за горло. Если бы мы выиграли войну, тогда я просто ради развлечения устроил бы в лагере веселую стрельбу по подвижным мишеням. К сожалению, мы — говоря с глазу на глаз — войну проиграли, и это меняет положение.
Сдерживаемая ярость Клуттига наконец прорвалась.
— Я не желаю действовать по-вашему! Слышите, штандартенфюрер? Не желаю! Так позорно уползать, тик… так…..
Его голос звучал резко, как труба, однако на этот раз не произвел впечатления на Швааля. Тот расправил плечи, выпятил живот и сложил руки на груди.
— Так-так! Вы, значит, хотите, как говорится, с треском захлопнуть за собой дверь! Об этом, милый мой, можно с успехом провозгласить через микрофон. Но мы не в министерстве пропаганды, а на Эттерсберге, и перед носом у нас — фронт. Если мы щелкнем, щелкнут и нас.
— А мы все равно щелкнем! — взвизгнул Клуттиг.
Швааль остался невозмутим.
— Кого мы щелкнем, разрешите спросить? Американцев? Не будьте смешны.
Клуттиг негнущимися ногами прошел мимо Швааля и бросился в одно из тяжелых кожаных кресел у стола совещаний. Он был вне себя от ярости. Швааль в упор смотрел на своего врага.
— Чего вы, собственно, хотите? — спросил он через некоторое время. — Мне кажется, вы сами не знаете. Вы хотите расстрелять весь лагерь. Кроме того, вы хотите выследить тайную организацию коммунистов, а теперь еще вы охотитесь за еврейским ублюдком и сажаете людей под замок. У вас нервы сдали.
Клуттига словно подбросило.
— Я очень хорошо знаю, чего я хочу! — закричал он. Дрожащими пальцами вытащил он из кармана список и протянул Шваалю. — Вот!
Швааль посмотрел на листок.
— Что это такое?
— Руководящая головка организации! — отчеканил Клуттиг.
Швааль поднял брови.
— Очень интересно…
Может быть, он сказал так от неожиданности, а может быть — в насмешку. Затем внимательно прочел имена.
— Тут даже не одна головка, а много голов. Как вы их выискали?
— При охоте на еврейского ублюдка! — без зазрения совести ответил Клуттиг.
Швааль оставался невозмутим.
— И что же вы хотите сделать с этим множеством голов?
— Отрубить их, штандартенфюрер!
— Так-так! — пробормотал Швааль и, заложив руки за спину, начал задумчиво прохаживаться взад и вперед.
Клуттиг ждал. Приближался решающий момент! Пауза затягивалась. Швааль размышлял, не торопясь. Наконец, придя, по-видимому, к какому-то выводу, он остановился перед Клуттигом. Они посмотрели друг на друга.
— Вот что, гауптштурмфюргр! Я не согласен с вашей затеей… Нет… Не перебивайте меня….. должны меня выслушать… Что сделано, то сделано. Но наше мероприятие такого размаха, что я не могу его отменить, не показав лагерю нашу слабость…
— Слабость? — негодующе закричал Клуттиг.
— Да, — сухо ответил Швааль и мгновенно почувствовал, что из них двоих он более умный.
Не обращая более внимания на Клуттига, он возобновил прогулку вокруг письменного стола. Он имел обыкновение так прохаживаться, когда ему предстояло сказать что-либо важное.
— Давайте поговорим кое о чем другом. Вот приказ рейхсфюрера эсэсовских войск, он должен быть выполнен. Лагерь эвакуируется! Мы, Клуттиг, говорим с глазу на глаз, и я хочу быть с вами вполне откровенным. Что будет, мы не знаем. Возможно, мне придется дать отчет рейхсфюреру эсэсовских войск, поэтому я выполню его приказ. Возможно, мне придется отчитываться перед американцами! И может быть, это ожидает всех нас!
Он остановился за письменным столом.
— Я ничего не боюсь! — заявил Клуттиг, перебивая Швааля, и выпятил подбородок.
— Знаю, — возразил Швааль, и опять по выражению его лица трудно было понять, одобрение это или насмешка.
Швааль вышел из-за стола и, подбоченясь, поглядел на Клуттига.
— Я стою вам поперек дороги. Если бы это зависело от вас, я уже давно не был бы начальником лагеря. Однако меня не так-то просто…
Он сделал рукой движение, будто свертывает кому-то шею, театрально прошелся по кабинету и вдруг повернулся к Клуттигу.
— Вас тоже не так-то просто… — и опять тот же жест. Своей откровенностью Швааль обезоруживал Клуттига и пользовался этим.
— Поэтому я считаю, — продолжал он, — что ум и мужество должны не бороться между собой, а действовать совместно… Понятно вам?
— Означает ли это, штандартенфюрер, что вы мне милостиво разрешаете…
Швааль немедленно ворвался в брешь, которую он себе пробил. Быстрым шагом подойдя к Клуттигу, он легонько постучал пальцем по его груди.
— Более того! Я даю вам приказ обезвредить организацию!
У Клуттига отнялся язык. Он уставился на начальника лагеря, и глаза его за толстыми стеклами очков светились недоверием, Швааль это заметил. Он, казалось, разгадал мысли Клуттига.
— Нет, нет, мой милый, — сказал он, — за этим приказом ничего не кроется. Не воображайте также, что я перед вами капитулирую. Мой приказ вытекает из оценки сложившегося положения. Я не хочу создавать вам затруднения и не жду их от вас. Таким образом каждый получит свое. Ясно?
Швааль еще раз прочел список. Он читал долго и внимательно, наконец спросил:
— Вы твердо убеждены, что эти люди составляют руководящую головку орг…
— Я в этом твердо убежден, — ответил Клуттиг громко, чтобы Швааль не заметил его неуверенность.
Швааль подошел к столу, взял перо и, зачеркнув одно из имен, отдал список Клуттигу.
— Расстрелять! Не делая из этого зрелища, тихонько!
Клуттиг, уверенный, что Швааль только поставил свою подпись, взял лист и вдруг обнаружил, что зачеркнуто имя Кремера.
— Господин штандартенфюрер! — вспыхнул он.
— Этот мне еще нужен! — решительно объявил Швааль, не желая слушать никаких возражений, но тут же пожал плечами. — М-да, милый мой, вот так! Все эти годы мы забот не знали, предоставив управление лагерем заключенным. И теперь мы от них зависим. Без опытного старосты лагеря я не проведу эвакуацию.
— Что вы, штандартенфюрер! Да ведь Кремер — самое главное лицо…
Швааль понимающе улыбнулся.
— Нечто вроде генерала, не так ли? Ну, что ж! Тем лучше для вас. Как дают генералу мат? Отнимают у него офицеров. Отправьте на тот свет остальных, и ваш Кремер будет мне руки лизать. Дошло это до вас?
Восхищенный собственной сообразительностью, Швааль милостиво похлопал Клуттига по плечу.
— Если это будет вам приятно, я не стану возражать, чтобы вы напоследок пальнули Кремеру в затылок. Но пока он мне еще нужен.
Клуттигу пришлось этим удовольствоваться.
Когда собрался штаб, Клуттиг, охваченный чувством уныния, уселся в углу кабинета. Он был уверен, что хитрый Швааль его одурачил, протянув ему корку, которую он, Клуттиг, схватил. Недоверчиво и неодобрительно наблюдал он за начальником лагеря. Как пыжится эта толстая бочка! Делая сообщение, Швааль расхаживал взад и вперед с телеграммой Гиммлера в руке.
— Приказ ясен и, само собой разумеется, будет выполнен!
Колючими глазами присматривался Клуттиг к тому, как отражаются слова Швааля на лицах остальных. Возле письменного стола сидел пьяный Вейзанг и тупо смотрел перед собой. Очевидно, ему не хватало шнапса, которым начальник, когда собирался весь штаб, угощал не слишком щедро.
Штурмбанфюрер Камлот, командующий частями СС в лагере, стоял посреди комнаты, выставив одну ногу вперед и скрестив на груди руки. За столом совещаний сидели начальник рабочих команд, управляющий делами и адъютант начальника лагеря. Многочисленные блокфюреры, соответственно своему низкому рангу, стояли за офицерами. Рейнебот, также не будучи офицером высокого ранга, счел более разумным стоять в этом кругу.
Взгляд Клуттига скользил от одного к другому. На всех лицах были написаны готовность подчиняться и полное согласие с начальником лагеря.
Что за трусливая компания! Приказ Гиммлера они, по-видимому, принимали как желанную возможность безопасно убраться прочь — притом всем разом! Даже Рейнебот казался воплощенной кротостью.
На Клуттига никто не обращал внимания, все благоговейно прислушивались к словам начальника лагеря.
— Срок эвакуации зависит от нас, а мы должны сообразоваться с положением на фронте. — Швааль с видом заправского полководца подошел к карте и широким взмахом указал на южную Германию. — Только сюда еще можно будет пробиться.
Вейзанг что-то пробурчал. Швааль театрально развел руками.
— Другого пути для нас нет…
Клуттиг страдал. Ему хотелось вскочить и заорать во все горло, но единодушие собрания удерживало его на месте. Швааль остановился посреди кабинета и, словно желая высмеять его, Клуттига, сказал:
