Ганс Кирст - Покушение
Фогльброннер не ошибся в оценке посетителя. Перед ним был неисправимый идеалист, с которым следовало обращаться, как с ребенком. Чтобы увести беседу в иную сторону, он неожиданно задал вопрос:
— Как вас зовут? — Он по-прежнему «не узнавал» лейтенанта.
— Простите, пожалуйста, я забыл представиться. — Константин назвал свою фамилию и звание.
— Бракведе? — Фогльброннер, казалось, был удивлен. — Я знаю капитана с такой фамилией. Он был когда-то полицей-президентом Берлина.
— Это мой брат, — с гордостью подтвердил лейтенант.
Фогльброннер встал, обошел стол, за которым восседал, протянул руку и воскликнул:
— Что же вы мне раньше об этом не сказали?
Однако их движение навстречу друг другу было приостановлено стуком и грохотом, который раздался на лестничной клетке и приближался с неотвратимостью лавины. Затем дверь распахнулась и в проеме показался Йодлер, раскрасневшийся и весьма довольный. Еще с порога он прокричал:
— Я все-таки схватил его! Он пытался спрятаться в шкаф, но эти штучки мне известны. Меня не проведешь!
— О ком вы, собственно? — заинтересовался Фогльброннер.
— О жиде! — воскликнул Йодлер. — Фрау Валльнер прятала его в своей квартире. Жидовская свинья! Теперь мне ясно, почему этот кусок дерьма, фрау Валльнер, не хотела пускать меня в свою конуру. — Шарфюрер оглядел всех так, будто одержал крупную победу. — Ну, какое еще требуется доказательство?
— Это многое меняет, — проговорил Фогльброннер. — Я не могу предвидеть все последствия, которые при этом возникнут. Я даже не берусь предугадывать их масштабы, но вы можете понадобиться в любой момент.
Когда капитан фон Бракведе возвращался из кафе «Рер» на Бендлерштрассе, на пути ему попался обер-лейтенант Герберт. Казалось, он поджидал графа. Выглядел Герберт весьма торжественно.
— Господин капитан, — сказал он решительно, — я пребываю в конфликте с собственной совестью.
— Действительно? — удивился фон Бракведе. Он спешил, ему нужно было как можно скорее попасть к Штауффенбергу, и тем не менее хотелось узнать, о каком конфликте идет речь. — И в чем же это проявляется?
— Если верно известие, что фюрер мертв…
— Принимайте это за истину. Что тогда?
— Тогда нужно быть последовательным! — Герберт вел себя так, будто принимал решение исторического значения. Он заговорщицки осмотрелся, не подслушивают ли их, и пояснил: — Я бы хотел сорвать с мундира орла со свастикой, мои товарищи тоже хотят это сделать. Как же нам поступить?
— Ждать, — ответил Бракведе.
— А как вы смотрите на все это? — приставал Герберт. — Создается у вас впечатление, что все окупится? Я имею в виду: пришла ли пора принимать такое решение? Вам я верю.
— Я этого, право, не заслужил, — ушел от ответа капитан.
— Что мы должны делать — мои товарищи и я? — Обер-лейтенант Герберт смотрел на Бракведе умоляющими глазами: — Мы будем благодарны за любое разъяснение.
— Держитесь подальше от линии огня, — посоветовал Бракведе, прежде чем отправиться к Штауффенбергу. — Это все, что я могу сказать вам и вашим друзьям. Сейчас ничегонеделание почти равноценно развертыванию активной деятельности. Если фюрер действительно мертв, вы должны рассчитывать на бога и сильные батальоны.
Капитан быстро удалился, а обер-лейтенант Герберт поплелся обратно к своим друзьям, озабоченно толкавшимся в служебном помещении.
— Вопрос остается открытым! — крикнул он им. — Я узнал это от капитана фон Бракведе, а ему известно, что к чему. Нам надо ждать.
— И как-то обезопасить себя, — подсказал майор.
Этот майор, по фамилии Хойте, вел, как он полагал, самые ответственные дела и потому считал себя важной персоной, однако о заговорщиках ничего не знал.
Кроме этого майора в подчинении у Герберта находились еще трое, и пришли они работать к нему не потому, что здесь можно было достать изысканные напитки, а исключительно по убеждению. В свое время один из них являлся гитлерюгендфюрером[26]. Другой, обер-лейтенант, работал вместе с майором Хойте. Третий все еще принадлежал к числу интимных друзей Молли Циземан и вдобавок состоял в рядах НСДАП.
— Понятно, я тоже за то, чтобы себя обезопасить, — согласился Герберт. — Но как это сделать?
— Мы должны вооружиться, — высказал свое мнение майор.
— Против кого? — ошеломленно спросил офицер, который состоял членом НСДАП.
— Вопрос поставлен абсолютно неправильно, — вежливо поправил его майор Хойте. — Ты хотел спросить «для чего?». Оружие нам необходимо для выполнения специального задания, а какого — там видно будет. Главное — находиться в боевой готовности.
— Совершенно верно! — крикнул бывший гитлерюгендфюрер. — Если дойдет до дела, с нашими пистолетами немногого добьешься. Нужно запастись чем-либо более существенным.
— А это все есть в цейхгаузе, сообщил со знанием дела майор. — Там оружия достаточно. Его нужно лишь затребовать.
— Это запросто! — обрадовался Герберт. — Без дела мы сидеть не будем. На нас можно положиться в любом случае.
Майор Хойте утвердительно кивнул. Прежде чем подойти к телефону, он взглянул на свои ручные часы. Обер-лейтенант Герберт посмотрел на них через плечо майора. Было 17.15.
— Небезызвестный Пиффрадер на подступах! — доложил информатор из проходной. — Эсэсовский бонза при полном параде.
Леман передал это донесение далее, капитану фон Бракведе.
Тот кивнул и приказал:
— Сопроводите этого типа в приемную полковника Штауффенберга.
Фон Бракведе спустился этажом ниже и прошел в комнаты Ольбрихта и Мерца фон Квирнгейма, где находилось более дюжины участников заговора. Они сидели рядом и молчали. Ойген Г. расположился за письменным столом, в кресле генерала.
— Как настроение? — спросил его капитан.
— Ждем, — ответил доктор.
Перед ним лежала газета, которая в середине слегка топорщилась. Фон Бракведе приподнял ее и обнаружил пистолет. Он был заряжен и поставлен на предохранитель.
— Твой?
— Чей же еще!
— Неудавшийся философ с автоматическим пистолетом — забавная картинка! — пошутил фон Бракведе.
— Что же будет, Фриц?
Фон Бракведе похлопал друга по плечу и отправился к полковнику Штауффенбергу, который, как обычно, разговаривал по телефону.
— К тебе гость, Клаус. Сейчас здесь появится штандартенфюрер Пиффрадер собственной персоной.
— Кто он и что ему нужно?
— Почтенный Пиффрадер — один из способнейших деятелей своего ведомства. На его счету числится не более не менее как двести тысяч балканских евреев. В настоящее время он не имеет каких-либо конкретных задач. Он просто попытается позондировать почву.
— Что же мне предпринять в отношении этого субъекта? — спросил Штауффенберг с отвращением.
— Ликвидировать, — порекомендовал фон Бракведе.
Полковник тихо проговорил:
— Я понимаю тебя, Фриц. Мы решились действовать радикальным способом, и каждая полумера вредна. Однако я не последую твоему совету. Хотя бы из-за генерал-полковника Бека.
— Тогда предоставь это мне. Кто-то должен проявить решительность и мужество. Пойми, Клаус, пора отбросить джентльменские привычки, борьба предстоит не на жизнь, а на смерть.
— Нет, — спокойно возразил Штауффенберг, — я слишком уважаю тебя, чтобы поручать подобные дела. Достаточно, что мои руки в крови.
Тем временем штандартенфюрер СС Пиффрадер, прибывший, как он подчеркивал, по поручению рейхсфюрера, зашел в приемную командующего армией резерва. Держался он с достоинством. Его сопровождали три младших офицера — фон Клейст, Фриче И фон Хаммерштейн. Им было поручено, о чем, конечно, не знал посетитель, произвести его арест.
— Вам что-нибудь угодно? Есть какие-нибудь особые пожелания? — спросил один из офицеров с легкой иронией.
— У меня мало времени, — нетерпеливо бросил Пиффрадер.
Но долго ждать ему не пришлось. Появился полковник Клаус фон Штауффенберг. Он остановился в дверях и сразу же спросил:
— У вас ко мне поручение?
— Я намерен, господин полковник, выяснить с вами некоторые вопросы.
— Я их отклоняю.
— Этот отказ, господин полковник, может иметь нежелательные для вас последствия.
— Не пугайте меня, господин Пиффрадер.
— Я настаиваю, чтобы вы ответили на мои вопросы!
Пиффрадер, истинный ариец — блондин с голубыми глазами, был подтянут, самоуверен и по-мужски тверд. Он являл собой образец всемогущего гестаповца, каким его представлял себе рядовой немец.
— Вы арестованы, — произнес полковник.
— После Фромма это номер два, — сказал лейтенант фон Хаммерштейн своим товарищам. — Мне кажется, номер три тоже на подходе.
