Владимир Лавриненков - Шпага чести
Многих из прибывших с Пуйядом в отпуск тоже назначили на новые должности в создаваемой дивизии, В их числе оказались Марсель Альбер, Ролан де ля Пуап и Жозеф Риссо.
Пьер, посетив своих родителей, вволю надышался целебным воздухом родины и уже с нетерпением ждал конца отпуска, чтобы отбыть в часть. Но и это ему не было суждено: когда ехал утрясать последние вопросы в министерстве авиации, попал в автомобильную катастрофу. Пришел в себя в госпитале Валь-де-грас в довольно плачевном состоянии.
В это время Луи Дельфино перебазировал полк в Гросс-Кальвеген — аккуратное, благоустроенное, но пустынное немецкое селение. Именно отсюда и предстояло начаться третьей, сравнительно недолгой, но очень ожесточенной кампании полка «Нормандия-Неман» на советско-германском фронте.
Тут Дельфино организовал тренировочные полеты новичков на Як-3. Но слишком коротким был световой день — с девяти до шестнадцати часов. Чем убивать остальное время? Сперва каждый вечер крутили переданный из Каира документальный фильм об освобождении Парижа. Потом увлеклись покером. Однажды Леон Углофф подстрелил зайца, и вся его эскадрилья занялась охотой. Другое подразделение приспособилось добывать из-подо льда рыбу. Третье, помня трагедию Монсо, со всеми предосторожностями разыскивало в окрестных лесах немецкие склады с продовольственными запасами. А новички больше всего жаждали воздушных схваток, боевых приключений.
— Успеете нанюхаться пороха, — утешал Дельфино. — Это затишье перед бурей.
Он, конечно, не мог знать, как скоро грянет гром, но в том, что гроза вот-вот разразится, нисколько не сомневался.
И вдруг у союзников произошло событие, заставившее Ставку Верховного Главнокомандования Красной Армии внести большие коррективы в ранее разработанные планы. 16 декабря немецко-фашистское командование, пытаясь склонить США и Англию к сепаратному миру, нанесло им тяжелый удар в Арденнах. Черчилль обратился к Сталину за помощью. Верное союзническим обязательствам, Советское правительство дало войскам указание ускорить подготовку к наступлению.
Ничего этого не знали в полку «Нормандия — Неман», но догадывались, что не зря их 303-ю дивизию усилили 9-м гвардейским истребительным полком, который разместился на соседнем аэродроме.
Дельфино сразу же послал туда для установления связи Игоря Эйхенбаума.
— Представься, расскажи о нас, посмотри, что из себя представляет этот полк, — напутствовал он.
Переводчик вернулся, не совсем уверенно держась на ногах.
— Приглашают всех отужинать с ними.
— Вы, я вижу, уже попотчевались.
— Так, самую малость… за знакомство.
— Ну, что там увидели?
— Золотые звезды, одни золотые звезды.
— Вы что, господин аспирант, совсем спятили? Отвечайте по существу.
— Почти тридцать золотых звезд, — гнул свое Эйхенбаум.
— Идите проспитесь, потом расскажете.
— Да нет же, послушайте, мой майор, там больше двадцати Героев Советского Союза, а четверо из них имеют по две Золотые Звезды.
— Вам не померещилось?
— Сам командир, майор Лавриненков, а еще капитаны Алелюхин, Головачев, Амет-хан Султан — дважды Герои. Все отличные люди, еле вырвался от них. Поехали ужинать к ним.
— Вам, кажется, уже достаточно.
— А кто будет переводить? Жорж де Фрид ведь ангину подхватил.
Дельфино захватил с собой и Франсуа де Жоффра. По дороге соображал: сначала немцы бросили сюда эскадрилью «Мельдерс», теперь русские прислали полк героев-асов, но это только то, что мы знаем. С обеих сторон концентрируются отборные силы. Следовательно, предстоит грандиозное сражение. И нам выпадет честь в нем участвовать.
9-й гвардейский еще основательно не устроился, но гостям был безмерно рад. Дельфино сразу же повели на аэродром — осматривать новенькие Ла-7. Луи несколько раз обошел вокруг самолета, потрогал элероны, винт, заглянул в ниши стоек шасси.
— Тяжеловатый? — спросил.
— Нас устраивает, — ответил Головачев.
— По сравнению с нашим «яком», — сказал де Жоффр, — ваш «лавочкин» топорно выглядит.
— Зачем так сказал, зачем такое говоришь? — завелся горячий Амет-хан Султан. — Наш самолет легок, как перышко, и силен, как лев!
— Так мы ни к чему не придем, — вмешался рассудительный Алелюхин. — Давайте перенесем этот спор в воздух.
— Верно! — подхватил Амет-хан Султан. — Пусть командиры устроят состязание. И все решится.
Тут же договорились: завтра пары Дельфино — де Жоффр и Лавриненков — Плотников устроят показательный воздушный «бой».
Авиационный народ — решительный: меньше слов, больше дела.
Утро принесло пасмурную погоду. Однако она не помешала Дельфино и де Жоффру появиться в условленное время над аэродромом героев-гвардейцев.
Желающие поглазеть на необычное состязание облепили края летного поля.
— Почему мешкают наши?
— Что-то не ладится у Плотникова.
— Смотрите, смотрите, Лавриненков взлетает один!
Это было не по условиям игры, но, что поделаешь, если у ведомого закапризничал двигатель? Дельфино этого не знал и решил: тут кроется какой-то замысел.
На всякий случай он приказал ведомому стать в сторонке в круг, зорко наблюдать за всем происходящим и; вязать своего «противника» боем, если тот появится.
20 минут в небе натужно ревели двигатели. Дельфино и Лавриненков выжимали из машин все возможное. Это была воздушная акробатика высшего класса. Два летчика, еще вчера незнакомые, убеждались в том, что и они, и их самолеты стоят друг друга. Никто никому ни в чем не уступал. Многочисленные самозваные судьи на земле не могли отдать предпочтение кому-то из них.
Приземлились вместе. Оба вышли из машин мокрые. Авиаспециалисты по вооружению извлекли кассеты фотопулеметов. Через четверть часа дешифраторы доложили:
— Майор Дельфино «подбил» майора Лавриненкова на вираже, а сам попал под огонь «неприятеля» при выходе из пикирования.
— Итак, друзья, нет ни топоров, ни перьев, — сделал окончательный вывод Луи, — есть два отличных истребителя. Мне бы самому хотелось попробовать Ла-семь.
— Можно устроить еще одно состязание, поменяв летчиков на машинах, — снова блеснул агатовыми глазами Амет-хан.
— Неплохая идея, — поддержал де Жоффр. Амет-хан Султан и Франсуа де Жоффр — темпераментные, легко увлекающиеся всем новым летчики — сразу приглянулись друг другу, быстро нашли общий язык. Этому можно было только радоваться — на земле закладывались прочные узы боевой дружбы в воздухе.
Новый 1945 год «нормандцы» и гвардейцы 9-го полка встречали вместе. Веселье было в разгаре, когда на пороге появился задержавшийся по службе Амет-хан. Дельфино, успевший проникнуться к нему любовью, решил по всем правилам представить гостя своим пилотам. Усадил слева от себя, ему подали все лучшее, что было на столе.
— Наш друг, — начал Дельфино, — дважды Герой Советского Союза, мастер высшего пилотажа, лучший снайпер полка, сбил более тридцати самолетов, таранил врага над Ярославлем.
Амет-хан не любил слушать похвалы в свой адрес, он ежился, втягивал голову в плечи, краснел, бледнел, а потом вдруг сердито проговорил:
— Ешь, мой халат, ешь.
Дельфино услышал эту фразу, но, не поняв ее значения, перешел к тосту: предложил выпить за здоровье доблестного летчика.
Как только все опрокинули рюмки, он спросил:
— Амет-хан, при чем тут халат, когда на столе разных яств предостаточно?
— Интересно? Могу рассказать.
— Пожалуйста, погромче — для всех.
— Хорошо, слушайте. Известный туркменский сатирик Кемине пришел на свадьбу в драном халате. Его усадили у порога, не дали угощения. В другой раз он надел дорогой халат — пригласили в красный угол, стали лестно говорить о нем. Тогда Кемине принялся размазывать еду по халату, приговаривая: «Ешь, мой халат, ешь! Видишь, какое почтение оказывают тебе?»
Эйхенбаум еще переводил сказанное Амет-ханом, а по залу уже катилась волна смеха. Французы — тонкие ценители юмора: им не нужно разжевывать смысл изречения.
Смех смехом, а за праздничным столом «нормандцы» и гости никогда больше не говорили о заслугах друг друга.
В новогоднюю ночь до утра звучали «Марсельеза», «Катюша» и прекрасно исполняемая штурманом дивизии майором Серегиным под собственный аккомпанемент на аккордеоне «Татьяна, помнишь дни золотые».
То, чем жили все последние дни, началось 13 января. В 9.00 тысячи орудий и минометов ударили по укреплениям врага. Целых два часа над его позициями бушевал огненный ураган.
Земля дрожала даже под ногами французов, находившихся в двадцати километрах от линии фронта.
У аспиранта Игоря Эйхенбаума лопнула барабанная перепонка. Это случилось потому, что Игорь находился непосредственно па НП артиллерийских батарей и батарей реактивных минометов — «катюш».
