Евгений Костюченко - Спецназ обиды не прощает
Кот долго спускался с колонны, долго ждал, пока Курд спустит ему на веревке пулемет. Наконец, перебравшись через забор, он застал непонятную картину. Вадим Панин бродил туда-сюда между двумя «камазами», а Махсум вертелся вокруг него, размахивая руками и что-то горячо доказывая.
— Что за шум, а драки нет? — спросил Кот.
— Сейчас начнется, — вяло усмехнулся Панин. — Кстати, ты не хочешь заработать десять тысяч баксов?
— Прямо сейчас?
— Не совсем. Надо позвонить Клейну и сказать, что прокурора мы нашли, но за него просят сто тысяч. Он привозит деньги, мы их по честному делим. Десять тебе, десять мне, остальное ребятам. Кстати, Махсум, Клейн тоже в доле. Но ему хватит и пятерки.
— Вы что, обкурились? — спросил Кот.
Он не удивился такому повороту. Раз уж чеченец стал им помогать, значит, был у него какой-то свой интерес. Это естественно. Нельзя было рассчитывать, что эта шайка будет работать только из признательности за то, что их главаря выпустили на свободу. И все же было немного досадно. Кот уже успел немного сдружиться с «курдистаном» и Талышом, которые были в его команде. Они беспрекословно выполняли его приказы, действовали толково и сноровисто, из них могли получиться хорошие бойцы. Да они и были хорошими бойцами. Но, как выяснилось, бойцами противника.
— Да ладно тебе, Сергеич, — сказал Муртазанов. — Свои же ребята. Сто тысяч для барыг не деньги. Просто я должен что-то заплатить мужикам. Нам тоже жить надо.
— Мы так не договаривались.
— А мы никак не договаривались, — сказал Махсум жестко. — Мы не договаривались, что вы меня, как барана, будете сдавать этим собакам. Мы не договаривались, что ваши самолеты будут нас бомбить. Мы не договаривались вообще никак.
— Так, понятно, — сказал Кот. — Ты, я смотрю, уже все решил.
— Да. Да, я все решил.
— Ну, тогда действуй, — вздохнул Кот. — Димка, пошли отсюда.
— Фикрет, поехали домой, — сказал Панин.
— Давно пора, — сказал Фикрет. — Зачем стоим? Нельзя здесь стоять. Те уже уехали все. Садитесь, поехали, Минара не спит, ждет тебя. Пожалей меня, она ругаться будет…
— Только без посторонних, — сказал Кот. — Мы не договаривались возить бандитов.
— Кто бандиты? Мы бандиты? — спокойно уточнил Махсум, тыча в грудь пальцем. — Хорошо, мы бандиты. А вы кто?
— Э, хватит, да, демагогию не разводи, — сказал Фикрет. — Пускай твои вылезают. Это не такси.
Муртазанов свистнул, и вся его команда высыпала из кабин «камазов». Хохол с гранатометом под мышкой, Курд с пулеметом на груди. Остальные были с пистолетами. Они встали плотным кольцом.
— Хотел все по-хорошему сделать, — сказал Махсум. — Мужики, сами подумайте. Прокуроры все козлы. Вот отдадим мы его, он вернется в кабинет. Помоется, побреется, отдохнет. Потом как начнет снова людей сажать. Какая мне от него польза? А так хоть немного пользы будет. И вам хорошо, и мне хорошо.
— Разве я против? — сказал Кот. — Пускай тебе будет хорошо, только без нас. Вот и все.
— Сергеич, я серьезно. Вы же меня заложите, — сказал Махсум. — Я вас отпустить не могу.
— Не надо нас отпускать. Мы сами уйдем.
Махсум криво улыбнулся и поднял руку, поворачиваясь к Курду. Видимо, по его сигналу вся шайка должна была привести оружие в боевую готовность и навести стволы на новых заложников. Об этом надо было позаботиться раньше, но кавказский этикет не позволяет разговаривать, держа собеседника на мушке.
А Кот не разбирался в тонкостях этикета. Он шумно выдохнул и выбросил ногу по дуге, угодив носком Махсуму под ложечку. Шаг вперед, и вторая нога сбила Курда. Панин метнулся к пулемету, но его остановили, на свою беду, Лезгин с Хохлом. И пошел мордобой. Кот даже не уклонялся от ударов. Просто подставлял одну руку, а второй наносил размашистую оплеуху. Ковальский работал в щадящем режиме, и когда через несколько минут он остановился, все были живы, хоть и не вполне здоровы.
— Так, — скомандовал он, — всем лежать и не шевелиться. Димка, оружие собрал? В воду его.
— Что?
— Бросай все в воду. Мы мирные люди. Хватит, навоевались. Фикрет, посмотри, как там Махсум, что-то он нехорошо лежит.
— Живой. Дышит.
— Ну, пусть дышит. По машинам.
— А мы? — спросил Лезгин, выползая из-под грузовика.
— А вы своим ходом.
— Это по честному, да? — подал голос Муртазанов. — Мы тебе помогли, а ты нас кинул, это по честному?
— Скажи спасибо, что живой, — ответил Кот. — Мы с Димкой не любим, когда нас окружают ребята с оружием.
— Спасибо. Спасибо большое. Теперь у вас все, а у нас ничего. Аппаратуру могли продать за хорошие деньги. Отдали бесплатно. «Муху» купили, деньги тратили, ты ее утопил в этом говне. Спасибо большое.
— Ты не представляешь, как мне стыдно, — сказал Ковальский.
Они стояли на площадке между грузовиками. Вдруг небо в стороне шоссе осветилось огнем. Все замерли, повернувшись в ту сторону. Отчетливо ударил пистолетный выстрел, и Ковальский первым бросился на землю. Но стреляли куда-то в сторону. Он насчитал восемь выстрелов подряд, а потом было слышно только гудение и треск пламени, и вдруг раздался взрыв, и наступила тишина.
Кот выглянул из-за грузовика. На обочине догорала легковушка. В свете огня он увидел человека, лежащего на земле неподалеку. Дальше на дороге стояла еще одна машина с погашенными огнями.
Панин оттеснил Кота и, пригибаясь, перебежал дорогу. Наклонился над лежащим, перевернул, всматриваясь в лицо. Выпрямился и огляделся. Подобрал с земли что-то длинное, еще какой-то длинный и тяжелый сверток, и так же пригибаясь, перебежал обратно.
— Ничего себе трофеи, — завистливо сказал Ковальский.
— Надо было по сторонам смотреть, а не разборки устраивать. — Панин любовно отряхнул «винторез». — Смотри, с чем люди ходят на размен. Нас могли перебить, как котят.
— Что там было?
— Снайперы, вот что. Наверно, должны были прикрыть отход. Кто-то их положил. От души. У первого четыре дырки. И еще два трупа у «пятерки», я их не разглядывал, но там тоже на совесть сработано.
— Может быть, они не уехали? — Махсум настороженно оглянулся.
— Уехали, — сказал Панин. — Но не все.
— Выдвигаемся, — скомандовал Ковальский. — Все грузятся в переднюю машину. Димка, в кабину. Прокурора в кузов. Задняя прикрывает. Я в ней поеду. Ну, что встали?
— В кузов там нельзя, — сказал Фикрет. — Места нету.
— Найдем место, залезайте быстрее!
— Я прикрою. — Панин снял с плеча «Винторез» и опустил длинный сверток на землю.
— Давай сюда, — Кот отобрал у него винтовку безболезненным, но эффективным приемом. — Не время спорить, Димка. Все, по машинам!
Он лежал на земле между колесами грузовика и осматривался. В серо-зеленом круге ночного прицела тянулось пустое шоссе. Пара собак перебегала по степи с места на место, принюхиваясь и зигзагом приближаясь к догоревшей машине.
Можно было уезжать, догонять своих, но что-то удерживало его здесь. Наверно, потревоженная память. Все это было когда-то. Оружие в руках, дымящиеся обломки, трупы. Отходим, скомандовал он себе.
Дело сделано. Заложник освобожден. Димка наверняка уже придумал, как доставить его домой. Только не надо спешить. Пару дней назад казалось, что все так просто. Слишком просто. Кот еще тогда, при первой встрече с Графом почуял, что за этой простотой прячется ловушка, и не одна. Так и вышло. Но если дело началось с засады, то оно и закончиться не может без приключений. Значит, не будем спешить. Не надо лететь сломя голову, а надо затаиться и оглядеться.
Его грузовик догнал остановившуюся колонну уже на береговой дороге.
Причина для остановки была довольно серьезная. Фикрет не зря предупреждал, что в кузове нет места. Шестиметровое пространство было занято зачехленной лодкой. И людям пришлось стоять по углам. Махсум и здесь устроился удобнее остальных — он не мог стоять после драки и просто лег в лодку поверх брезентового чехла. Рядом стоял прокурор. Машину качнуло на повороте, и прокурор оперся ногой о борт лодки. Несколько минут Махсум разглядывал его башмак, а потом вдруг вскочил и принялся барабанить по кабине. Грузовик встал.
Когда Кот выпрыгнул из кузова, прокурор с понурым видом стоял в лучах фар на дороге.
— Ну давай, гражданин прокурор… Расскажи трудящимся, как ты дошел до жизни такой, — говорил Махсум, небрежно привалившись к капоту «Нивы» и морщась от боли при каждом вздохе.
— Я вышел из гостиницы, — монотонным срывающимся голосом заговорил прокурор. — Меня схватили, посадили в машину. Долго везли. Потом пересадили в вертолет. Привезли сюда.
— И как с тобой обращались?
— Обращались нормально. Немного побили в первый день.
— Как кормили?
— Нормально кормили.
— Как одевали?
— Что? Никак не одевали. Вот, в чем вышел, в том и хожу.
