Николай Виноградов - Подводный фронт
Томительно тянулись часы. Раньше наступления темноты всплывать было нельзя. В. Ф. Тамман запросил носовые отсеки: «Выдержите ли до ночи?» «Выдержим!» — ответили оттуда.
Только после 23 часов началось всплытие. Ему предшествовали тщательнейшие расчеты, которые производили командир лодки и инженер-механик А. И. Горчаков. Были мобилизованы и учтены буквально все резервы плавучести. И все равно всплытие шло с трудом. Хотя и начали откачивать воду, носовая часть лодки некоторое время оставалась неподвижной, точно была приклеена ко дну. Корма же поднималась вверх, дифферент рос… Какой была его максимальная величина, ни Тамман, ни кто другой на «Л-20» сказать точно не мог, ибо дифферентометр, имевший деления только до пятидесяти градусов, зашкалило при всплытии. Самодельный дифферентометр, наскоро изготовленный из транспортира и отвеса, показал величину, в которую просто-таки трудно поверить: за восемьдесят градусов…
Но вот «Л-20» наконец-то оторвалась от дна. Набирая скорость, начала всплывать кормой вверх. Выскочила на поверхность на ровном киле…
Радости подводников, вырвавшихся из плена глубины, не было предела. Но, увы, она оказалась омраченной тем несчастьем, которое обрушилось на моряков, находившихся в двух носовых отсеках. Сразу после всплытия давление здесь резко упало, несмотря на то что отсеки были загерметизированы. Видимо, воздух вырвался через поврежденную шахту гидролокатора. После 10 атмосфер — сразу 1,5–2… Вот это-то и вызвало «кессонку». Люди стали ощущать страшную боль в суставах, они один за другим теряли сознание. На ногах сумели удержаться только трое: Пухов, Доможирский и Бабошин. Они неустанно помогали товарищам, подбадривали их, давали им вдыхать кислород…
После прибытия лодки в Полярный всем пострадавшим была оказана медицинская помощь. Но, к сожалению, одного из краснофлотцев, А. Д. Егорова, спасти не удалось. Он скончался в госпитале.
Случай, происшедший на «Л-20», на флоте назвали подвигом тринадцати.
А дни летят и летят. Вот уже и первый снег лег на землю. Давно ли мы сетовали на полярный день, а уж полярная ночь на подходе. А с нею свои, иные проблемы…
В ненастную холодную осень 1943 года мы понесли тяжелые потери. Из крейсерства к Новой Земле не вернулась «К-1». Водил ее туда командир дивизиона капитан 2 ранга М. Ф. Хомяков. Прежний командир «катюши» М. П. Августинович был назначен в штаб флота, в возглавляемый мною отдел. Новый, капитан 2 ранга В. Г. Стариков, болел. Вот и пришлось возглавить поход командиру дивизиона. Что же произошло с «К-1» там, у побережья Новой Земли? Это осталось неизвестным…
Глубоко переживал я гибель Краснознаменной и гвардейской подводной лодки «М-172». Незадолго до ее выхода в море решался вопрос о назначении на эту лодку нового командира. Капитан 2 ранга И. И. Фисанович, как уже говорилось, стал командиром дивизиона. Кем его заменить? Рассматривалось несколько кандидатур, в том числе кандидатура капитан-лейтенанта И. А. Кунца. Того самого, что был в свое время отстранен от командования «М-173». Несколько месяцев находился он в резерве. Не раз обращался ко мне с просьбой помочь ему вернуться в командиры, давал заверения, что недостатки свои осмыслил и может теперь воевать как надо. Такая настойчивость, вера в себя производили впечатление. Я счел возможным ходатайствовать перед командующим о назначении Кунца на «М-172». Его назначили. И вот он вывел лодку в первый поход, и она не вернулась.
Кто знает, может, командир вовсе не виноват в ее гибели. Может, там, на вражеских коммуникациях, он проявил себя героем… Но, так же как и в случае с моисеевской «Щ-401», на всю жизнь осталось у меня чувство личной вины за гибель этой «малютки» и ее экипажа…
Той осенью мы потеряли еще две лодки — «Щ-403» и «М-174». Но и врагу от нас доставалось крепко. В октябре очередной дуплет записал на свой счет Лев Михайлович Сушкин. В Порсангер-фьорде четырехторпедным залпом его «С-55» потопила транспорт водоизмещением 8 тысяч тонн и повредила еще один — водоизмещением 4 тысячи тонн. Хорошо действовала «С-101» капитан-лейтенанта Е. Н. Трофимова. В районе мыса Слетнес она встретила два вражеских тральщика и оба потопила.
Все большим становился вклад «малюток», имевших комсомольские наименования. На боевом настрое их экипажей, безусловно, сказывались прочные и плодотворные шефские связи с трудящимися, молодежью тех областей, наименование которых были запечатлены в именах лодок. Подводники сообщали своим шефам о достигнутых успехах, регулярно шел обмен делегациями: к нам на Север приезжали посланцы Челябинской, Ярославской, Новосибирской областей, когда позволяла обстановка, выезжали в гости к шефам делегации подводников… Все это, конечно, придавало новые силы морякам, поднимало их боевой дух.
4 октября очередной, уже третьей к этому времени, победы добилась «М-105» («Челябинский комсомолец»). В трудных условиях, в густом тумане капитан 3 ранга Василий Николаевич Хрулев вывел лодку в атаку по данным гидроакустики, произвел «пистолетный выстрел» с короткой дистанции. Транспорт водоизмещением 8 тысяч тонн был потоплен.
Несколько раньше своего первого боевого успеха добились и «новосибирцы» — экипаж «М-107», носящей наименование «Новосибирский комсомолец». Под командованием капитан-лейтенанта Владимира Павловича Кофанова подводники потопили транспорт водоизмещением 7 тысяч тонн…
Атаки, атаки, атаки… Все их и перечислить-то трудно. Но каждая из них давалась большим трудом, требовала огромного мужества и боевого мастерства.
Росли и росли боевые счета подводных лодок, и все ярче разгорались на их рубках звезды грядущей победы…
Родной причал
Вклад в победу над врагом вносили не только те, кто ходил в боевые походы, топил вражеские корабли и суда. В каждой победе подводников была частичка труда тех, кто занимался таким важным и необходимым делом, как обеспечение подводных лодок на берегу. Каждую лодку, прежде чем отправить в море, требовалось заправить топливом, загрузить торпедами, минами, снарядами, продовольствием…
Наша береговая база была довольно крупным подразделением: различные склады, мастерские, учебные кабинеты, санчасть, подсобное хозяйство… По штату коллектив здесь полагался большой, но укомплектовать полностью его не удавалось практически всю войну. Ведь каждый раз, когда требовалось сформировать отряд для отправки на сухопутный фронт, береговая база выделяла основную часть добровольцев. Несмотря на это, работала береговая база четко, делала все возможное для надежного обеспечения лодок всем необходимым, для нормального быта моряков.
Командир береговой базы капитан 2 ранга Григорий Павлович Морденко сам в свое время служил на лодках, хорошо знал нужды подводников. Этот добродушный, немного медлительный на вид человек умел вкладывать душу в свои прозаически-будничные обязанности. Любил он радовать подводников каким-нибудь сюрпризом. То на обед к традиционному поросенку подадут вдруг целое блюдо кавказской зелени, неведомо где раздобытой среди зимы на Севере. То помимо обычной бани, которую непременно устраивали для возвращающихся из похода, подводников приглашают ни мало ни много — в бассейн. Небольшой, импровизированный, устроенный в тренировочном отсеке, где обычно подводники учились бороться за живучесть, но тем не менее вполне пригодный для того, чтобы поплескаться, отдохнуть душой и телом после многодневного пребывания в прочном корпусе лодки. Надо ли говорить, как благодарны были моряки заботливому хозяйственнику!
Не раз доводилось слышать, как Морденко внушал своим подчиненным. «Не лодки существуют для бербазы, а бербаза для лодок». Не ахти какая мудрость, а смысл тут глубокий: пусть ты служишь на берегу, но волновать тебя должен не только внешний порядок на твоем складе, в твоей мастерской Главное — чтоб лодки ни в чем не нуждались, чтоб там было все в порядке. А для этого нужны и инициатива, и хозяйская сметка, и ответственность особая.
Больше всего хлопот нашим тыловикам доставлял, конечно, судоремонт. Ремонтная база, с которой мы вступили в войну, была крайне бедной. Пользовались мы тогда услугами гражданских предприятий, флотской плавмастерской «Красный горн», да имелась еще в самой бригаде подплава так называемая плавмастерская, а по сути, небольшая крытая баржа, на которой установили несколько старых токарных станков. До войны все электроизмерительные и навигационные приборы, перископы приходилось возить в Ленинград: ни в Мурманске, ни в Полярном производить их ремонт не могли.
С началом боевых действий жизнь заставила нас гораздо более серьезно подойти ко многим проблемам судоремонта. Практически вся судоремонтная промышленность Мурманска была в первую очередь подчинена флотским интересам. Самые тесные контакты завязались у нас с предприятиями Севморпути и Мурманрыбы. На них подводные лодки проходили докование, там проводились корпусные работы.
