Лео Кесслер - Щит дьявола
Находившийся на другом конце провода Зейтц бешено повернулся к застывшим у стены офицерам штаба, которые, побледнев, в смятении взирали на него.
— Чарли, — приказал он одному из работников штаба, — позвони в Управление резервами дивизии. Мне нужен новый командир батальона. Я хочу отстранить от этой должности того, с которым только что разговаривал» — он совершенно сломлен, он конченый человек.
Однако «сломленному» командиру батальона так и не довелось в действительности пережить неприятной и унизительной процедуры официального отстранения от должности. Едва он успел передать свое донесение в штаб полковника Зейтца, как танкисты и панцергренадеры фон Доденбурга обрушились на правый фланг его батальона с неистовым бешенством и напором, характерным для прежних лет. Рыча и вопя от ярости, эсэсовцы набросились на улепетывающих в панике американцев. Командир батальона был застрелен на месте — прямо на своем командном пункте, у телефона. Длинная очередь уложила всех сотрудников его штаба, находившихся рядом с ним в подвале полуразрушенного здания, превращенного американцами во временный командный пункт. Эсэсовцы задержались здесь лишь для того, чтобы обыскать тела агонизирующих американцев и унести с собой найденные сигареты «Лаки Страйк» и плитки шоколада «Херши». Жуя и куря на бегу, убийцы в черной форме выскочили обратно на поверхность и вновь понеслись вниз по улице, бешено стреляя и сея вокруг себя смерть и разрушения.
Кое-где отдельные американские офицеры и унтер-офицеры пытались остановить или хотя бы задержать внезапную контратаку немцев. Но рычащие, словно дикие звери, бойцы боевой группы СС «Вотан» просто смели их. Они разметали весь передовой батальон полковника Зейтца, искромсав, расстреляв и передушив его солдат и офицеров и оставив после себя длинную вереницу трупов, понеслись дальше. Казалось, ничто не способно остановить или задержать их. Они прошли двести метров по контролируемой американцами территории, затем пятьсот, потом — все семьсот.
— Черт бы меня побрал, господин штандартенфюрер, — прохрипел раскрасневшийся Матц, прыгавший на своей деревянной ноге рядом с Куно фон Доденбургом, — если все так пойдет и дальше, то скоро мы заставим этих ублюдков откатиться к самому Ла-Маншу!
Однако полковник Зейтц соображал быстрее, чем предполагал перед началом рейда фон Доденбург. Он бросил вперед свои самоходные 155-миллиметровые гаубицы, наплевав на то, что без прикрытия пехоты они могут быть захвачены неприятелем, и приказал им открыть огонь прямой наводкой и по бегущим немцам, и по немецким зенитным установкам. Одновременно он запросил авиационной поддержки у 9-й тактической авиагруппы.
— Ради бога, генерал, — воззвал он к командующему авиацией, — мне сейчас нужна поддержка с воздуха — и она нужна мне действительно немедленно!
— Но как насчет ваших собственных ребят? Ведь если мои штурмовики начнут сыпать всюду бомбы, то могут поразить и их. Мне совсем не хочется, чтобы снова случилось то, что уже произошло в районе расположения 30-й пехотной дивизии генерала Хоббса. — Командующий авиацией помялся и решительно закончил: — Нет, полковник, даже не просите — я не желаю больше так рисковать!
— Мне абсолютно наплевать на тех, кто остался там у меня внизу! — заорал взбешенный полковник Зейтц. — Они и так драпают от немцев, точно кролики, а те убивают их пачками! Главное сейчас — любой ценой остановить этот немецкий прорыв, генерал! Обеспечьте мне авиаподдержку, и всё!
В результате полковник Зейтц получил желанную авиаподдержку. Одновременно атакующие бойцы «Вотана» неожиданно напоролись на убийственный огонь 155-миллиметровых американских гаубиц, которые начали бить по ним прямой наводкой с расстояния всего в двести метров. Молодые эсэсовцы попытались было обстреливать гаубицы при помощи «панцерфаустов». Однако очень скоро над головой эсэсовцев загремели разрывы авиабомб, которые стали щедро сбрасывать американские «лайтнинги». Теперь уже самим немцам пришлось спешно попрятаться кто куда, зарывшись в кучи мусора и скрючившись под обломками зданий в надежде, что эта бешеная бомбардировка когда-нибудь кончится.
В целом неожиданная контратака боевой группы СС «Вотан» под командованием Куно фон Доденбурга принесла небывалый успех. Эсэсовцы полностью уничтожили один американский батальон и на целый день приостановили продвижение американских войск в центр Аахена. Однако из-за господства неприятеля в воздухе цена этого успеха оказалась поистине запредельной. Лишь одна сотня бойцов вернулась вместе с фон Доденбургом на разбитый двор отеля «Квелленхоф». Целая сотня солдат «Вотана» осталась лежать на поле сражения мертвыми. Потери личного состава боевой группы таким образом составили ровно пятьдесят процентов. Больше ходить в атаку боевая группа «Вотан» была уже не в состоянии.
* * *По мере того, как американские войска методично продолжали свое наступление на центр Аахена, боевой дух защитников города стал заметно падать. Чтобы поддержать гарнизон города, люфтваффе попытались организовать снабжение осажденных, сбрасывая необходимое снаряжение на парашютах. Но ни одному из немецких самолетов так и не удалось прорваться в небо над Аахеном. Американская бригада противовоздушной обороны, занявшая позиции по окружности города, устроила настолько плотный заградительный огонь, что часть немецких самолетов была сразу же сбита, а уцелевшие почли за лучшее возвратиться на базу.
Ранним утром следующего дня с аэродрома в Кельне в воздух вновь поднялись летательные аппараты, взявшие курс на Аахен. Это были планеры «Го-242»[60]. Они бесшумно пролетели над американскими позициями и приземлились на Вильхельмштрассе. Для того чтобы максимально сократить длину рулежки на земле, шасси планеров были специально обмотаны мотками колючей проволоки. Цепляясь проволокой за выступы в земле, летательные аппараты вскоре замерли на середине Вильхельмштрассе. Из них выскочили ликующие пилоты и десантники 1-й парашютно-десантной армии. Но их встретила волна смертоносного огня, скосившая все экипажи планеров и всех десантников до единого. Оказалось, что они приземлились в зоне ответственности одного из передовых американских разведывательных дозоров. Когда стрельба закончилась, янки подбежали к распростертым на земле немцам в поисках ценных сувениров и памятных вещиц.
Периметр обороны Аахена, возглавляемой генералом Доннером, с каждым днем сжимался все больше. В тылу обороны, словно тени, шатались потерявшие всякую надежду небритые нестроевые военнослужащие. Их плечи были безнадежно опущены, они уже не следили ни за состоянием своей формы, ни за своим внешним видом.
На передовых же линиях дежурило совсем немного бойцов. Закопавшись в строительном мусоре и обломках зданий, они вглядывались в пространство перед ними слезящимися от пыли и постоянного недосыпания глазами и стреляли по американцам лишь тогда, когда те открывали огонь по ним. Защитники Аахена так устали и измучились, у них осталось так мало боеприпасов, что они практически перестали стрелять по американцам сами, по своей собственной инициативе — даже в тех ситуациях, когда американские солдаты беспечно подставляли свои тела под немецкие выстрелы.
Американские войска последовательно и неуклонно продвигались вперед, метр за метром, дом за домом, и вскоре оказались в непосредственной близости от одной из грех господствующих над Аахеном высот. В результате к полудню эта высота оказалась захвачена, а ее гарнизон, состоявший из ста человек, попросту сдался. Сдался, наплевав на недвусмысленный приказ генерала Доннера: «Сражаться до последнего патрона и до последнего живого человека».
В тот момент, когда гарнизон сдавался — и сдавал американцам ту высоту, которую был призван оборонять до конца, — там находился Пауль-Пистолет — самый толстый из группы гестаповских палачей, ранее призванных в Аахен по приказу Доннера. Он был послан на высоту для того, чтобы своими специфическими мерами укрепить боевой дух обороняющихся. Увидев, что гарнизон сдается, он вставил дуло одного из своих знаменитых пистолетов себе в рот, поперхнулся от вкуса ружейного масла и нажал на спусковой крючок. Как и всегда до этого, выстрел получился безупречным. Когда его обнаружила группа американских разведчиков, ведомая одним из сдавшихся немецких солдат, они увидели, что Пауль-Пистолет валяется на земле. Своим выстрелом он снес себе затылок — и теперь истекал кровью на глазах американских солдат, уже не в силах ответить ни на один вопрос, которые ему так хотели задать.
Самоубийство Пауля-Пистолета привело в полное уныние остальных гестаповцев. Они заметались по Аахену, не зная, что делать. В конце концов целая группа гестаповских палачей направилась к епископу Аахена, умоляя его спасти их. Сотрудники тайной полиции рейха утверждали, что не являются военнослужащими, непосредственно участвующими в боевых действиях, и требовали, чтобы епископ выдал им соответствующие удостоверения. Они хотели предъявить впоследствии такие удостоверения американцам, когда те войдут в город, и за счет этого спастись.
