Александр Чуксин - Однополчане
Репин шутливо подтолкнул девушку к берегу.
— Что вы делаете? Я плавать не умею! — испуганно вскрикнула Галя и отшатнулась.
— Ах, вы трусишка?
Пашкевич фальшиво и громко засмеялся.
Они пошли быстрее.
Все тише доносились слова незнакомой песни. То приближались к берегу, то уплывали по течению плавные аккорды баяна.
Недалеко от старшего сержанта и девушки в сторону радиозавода прошла группа девушек. Они спешили на дежурство. Смех и шутки нарушили тишину.
— Галя, держись подальше от берега, насморк получишь!
— Я с военным, — шутливо отозвалась Галя.
«А вдруг она по-прежнему будет интересоваться моим прошлым? — подумал Репин, искоса поглядывая на девушку. — Узнает Зорина, пойдут расспросы, подозрения. Начнется проверка документов. Нет, этому надо положить конец, избавиться от нее!» — решил он.
«Я плавать не умею», — всплыли в памяти слова Кудрявцевой. Репин посмотрел по сторонам. Девушки отошли уже далеко, поблизости никого нет, кругом тихо, тихо.
Шагая рядом с Галей, Репин незаметно оттеснял ее к реке, где над самым обрывом склонились ветви деревьев. Ничего не подозревавшая девушка взглянула вверх, остановилась.
— Хотите, я сорву вам веточку? — быстро спросил ее спутник и, не дождавшись ответа, высоко подпрыгнул, схватился за ветку, сделал вид, что сорвался, и, падая вниз, сбил Галю с обрыва, а сам повис над водой. Девушка вскрикнула от страха и неожиданности и сразу же скрылась под водой.
Механик, не отрываясь, смотрел, куда упала Галя. Из воды показалась голова Кудрявцевой. Оглушенная падением, она торопливо задвигала руками, пытаясь держаться на поверхности. На миг он увидел ее большие испуганные глаза. Раздался пронзительный крик:
— Помогите! Помогите!
— Держись… Я сейчас! — отозвался Репин. Оттолкнулся ногой от берега и тяжело упал а воду. Довольная и злая улыбка скользнула по тонким губам. «Вот так лучше» — подумал он. Быстрое течение воды снесло его в сторону. Галя несколько секунд держалась на поверхности, но, обессилев, снова погрузилась в воду. С двух сторон на крик уже спешили люди. Раздался всплеск, и. тогда, поняв, что дело проиграно, Репин что было сил закричал:
— Помогите, тону! Скорее! Борясь с течением, он старался держаться на видном месте. К нему уже летела моторная лодка. Облегченно вздохнув, глотнул побольше воздуха, стал медленно погружаться.
— Здесь он, прыга…а…а! — неслось по реке. На крик поспешили люди из парка. Первым подбежал старшин лейтенант Кудрявцев.
— Что случилось?
— Галя… ваша сестра… оступилась, упала с берега, — ответили ему. — И еще кто-то, — отозвался другой голос.
Кудрявцев быстро скинул сапоги и прыгнул с кручи в воду. На реке живее забегали огоньки фонарей, донесся чей-то радостный голос:
— Вот она, помогите!
Галю вытащили на пологий берег, положили на траву и стали оказывать первую помощь. Прошло несколько минут, и она открыла глаза. Кто-то положил пиджак ей под голову. Кудрявцев, увидев в стороне Репина, подошел к нему.
— Так это ты, оказывается, не уберег ее? Эх ты, а еще мужчина!
— Плавать не умею… — ответил механик.
— Не умеешь плавать — по берегу не ходи.
— Виноват, товарищ командир. Но я готов был… — с дрожью в голосе воскликнул Репин.
— Иди в общежитие, переоденься, — сказал старший лейтенант уже мягче и пошел к сестре.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Летние грозы быстро приходят и уходят. Утром над долиной повисли густые и тяжелые тучи, небо словно прорвалось, и из него хлынул ливень. Раскатисто и страшно загудел гром в горах, содрогнулась земля. Но уже вскоре выглянуло солнце, и тучи торопливо разошлись, оседая в складках гор. В лучах солнца заблестели омытые дождем самолеты.
Аэродром училища был расположен недалеко от реки. Кругом его раскинулись сады и виноградники совхоза «Комсомолец».
Высоко над горами в пилотажной зоне летал самолет. Он то свечой поднимался в высоту, то плавно переворачивался на крыло, то снижался, набирая скорость, и снова ласточкой взмывал к облакам.
Молодые курсанты, слушая беседу старшего лейтенанта Кудрявцева, украдкой поглядывали в небо, любуясь мастерством летчика. Каждому хотелось бы летать вот так же виртуозно, но не хватало еще опыта и мастерства.
Старший лейтенант держал в руках макет самолета, показывая, как надо правильно строить маршрут по кругу и рассчитывать посадку.
— Курсант Зорин второй день повторяет одну и ту же ошибку. Четвертый разворот делает, пройдя «Т», в результате при заходе на посадку параллельно знакам ему приходится доворачивать самолет. Этим он усложняет расчет и посадку. Вот почему вчера ему приходилось несколько раз уходить на второй круг. А нужно делать так…
Кудрявцев разыграл полностью полет по кругу, потом отдал макет самолета Виктору и приказал повторить.
— Хочу поставить перед вами, товарищи курсанты, еще один вопрос, — продолжал Кудрявцев. — Нас в экипаже девять человек, все комсомольцы. Казалось бы, дружной семьей должны жить, а у нас что получается? Курсант Зорин без разрешения старшины группы в воскресенье пошел на танцы, хотя, как вы знаете, был вечер только для офицеров, сверхсрочников и их семей. Там был наш механик, но он мне ничего не сказал. Я узнал об этом случайно от командира звена. О какой же дружбе, о какой спаянности коллектива нашего может идти речь?
— Товарищ старший лейтенант, — вдруг заговорил Зорин. — Я не думал… — голос его оборвался, и он тихо пробормотал: — Извините, больше не повторится…
— Хорошо, курсант Зорин, только давайте так, чтобы слова с делом не расходились.
После занятий Кудрявцев отправил свою группу помочь механику. Старший сержант Репин разъяснил курсантам задание, а сам, вытирая руки паклей, подошел к Зорину.
— О чем говорил инструктор? — спросил Репин.
— Досталось мне за то, что ходил на танцы.
— Ты танцуешь с Исаевой, а старший лейтенант неравнодушен к ней, вот в чем весь вопрос, — проговорил Репин.
— Ты думаешь?
— Я убежден. Сам увидишь.
— Брось ты наговаривать на командира.
— Это не наговор, я правду говорю, — ответил механик. — Вы уже позавтракали? — меняя разговор, спросил он.
— И тебе пора на завтрак. Скоро столовая закроется.
— Не могу оставить самолет. Вдруг разрешат полеты, а меня нет. Когда все сделаем, тогда и скажем: конец — делу венец.
— Так можно и похудеть, — шутливо проговорил Виктор.
— На войне и не то бывало, пережили, живы остались.
— Кто крепко держится, тот побеждает. Силу не одолеешь, — заметил курсант Степанов.
— Не только поэтому, — быстро возразил Репин, забывая об осторожности. Его постоянно выводила из равновесия непонятная ему спокойная уверенность советских людей в своей силе. — В войне случайность, риск и счастье — также спутники солдата. Если тебе фортуна улыбнулась, ты живешь. Что ни говорите, а нам повезло…
— Значит, по-вашему, мы победили потому, что нам повезло? — проговорил тот же курсант. Он не спеша положил на крыло ветошь, которой обтирал самолет, и продолжал: — Вижу, товарищ старший сержант, вы читали Клаузевица. Это он умалял значение человека в решении судьбы войны. По его мнению, смелость и доблесть в армии — следствие внушения полководца. Душа солдата, говорил он, подобна чистому листу бумаги, на котором можно написать все, что пожелает полководец. Война показала другое. А вы — «случайность, риск, счастье»…
К самолету подошел Кудрявцев. Репин скомандовал «смирно», сделал несколько шагов навстречу командиру экипажа и доложил:
— Товарищ старший лейтенант, самолет номер шесть готов к полету. Механик самолета гвардии старший сержант Репин.
— Вольно! Продолжайте работать. Летать будем во вторую смену, — проговорил Кудрявцев, потом отвел механика в сторону. — Я слышал ваш разговор. Курсант Степанов совершенно прав. Наша Коммунистическая партия возглавила народные массы, а коммунисты всегда были впереди, показывали мужество и героизм. Без этого никакие случайности не спасли бы нас от поражения. Вам это пора знать, в партию готовитесь.
— Товарищ командир, маленько не додумал. Теперь ясно… За поправку спасибо…
— Перекурите, а затем работать до второго завтрака без перерыва, — сказал, уходя, старший лейтенант.
— Считаю, товарищ механик, нашу ассамблею закрытой. Пойдемте курить, — примирительно сказал Степанов.
Виктор не курил. Оставшись возле самолета, он достал наставление, стал читать его. До слуха Зорина донесся недовольный голос Репина. Механик что-то бурчал себе под нос.
— Вы что, опять не согласны? — отрываясь от книги, спросил Виктор.
— Мы еще завтра поговорим. Я и Маркса и Ленина принесу. Пусть не думает Степанов, что он умнее других. Подумаешь, учить вздумал, сам в армии без года неделю.
