Георгий Свиридов - Черное солнце Афганистана
Так печально заканчивался летний субботний вечер.
Александр лежал на своей кровати, заложив руки за голову, и смотрел в потолок, а мысли его в который раз возвращались на аэродром. То, что он там увидел, запомнил на всю дальнейшую жизнь. Шагающий вертолет! Высший класс мастерства! Вершина вершин.
И Александр мысленно представил длинную лестницу, которая поднималась к этой вершине. Сколько же надо приложить сил и времени, настойчивости и упорства, трудолюбия и терпения, чтобы достичь подобного? Но трудности Беляка не страшили, а упорства и трудолюбия ему было не занимать. Александра радовало и ободряло то, что он подошел к этой невидимой глазам лестнице, более того — уже ступил на нее. Пусть на самую низкую, на самую первую ступеньку, но уже ступил и утвердился основательно. Перед ним открываются большие перспективы, возможности подниматься по этой лестнице, пусть со ступеньки на ступеньку, но все выше и выше.
До отбоя оставалось часа полтора. Кто, скучая от безделья, слонялся из угла в угол, кто, вооружившись книгами, устроился в ленинской комнате и пополнял свои знания. В умывальной комнате курсанты брились или стирали носки, в бытовой гладили брюки, рубахи. А многие, захватив еще не доломанные стулья, пытались удержать равновесие на задних ножках. Отрабатывали синхронность движения рук и ног. Со всех сторон только и было слышно:
— Шаг вверх — правая нога вперед! Шаг вниз — левая нога!
— Ручка вперед — шаг вверх — правая нога вперед! Ручка на себя — шаг вниз — левая нога!
И вдруг наступила тишина.
Голоса смолкли. Слышно было, как из незакрытого крана льется в раковину вода.
Александр, чувствуя что-то недоброе, приподнялся, сел на кровати. И — оторопел.
По проходу от дверей шел Серега Сыч. Его кровать была в конце казармы. Но таким Серегу еще никто никогда не видел. Он всегда отличался аккуратностью и интеллигентностью. А теперь… Лицо в крови. Она струилась из разбитого носа и распухшей губы. Под глазом крупный синяк. Форменная рубаха и брюки в пятнах грязи, рукав разорван, ворот распахнут… Было понятно, что Серегу били, потом свалили и снова били ногами.
Он молча шел к своей кровати.
Как по тревоге, курсанты начали вскакивать с кроватей, выползать из ленинской, бытовой комнат и умывальни.
— Кто? — громко, на всю казарму, прозвучал голос Виктора Пряника.
— Местные… — тихо ответил Серега, шмыгая носом.
— Где?
— На станции… Около танцплощадки.
Все, как по команде, стали торопливо одеваться, обувать сапоги, защелкивать солдатские ремни на гимнастерках. Через пар минут сто курсантов четвертой эскадрильи, включая и тех, кто был в наряде, оказались во дворе. К ним присоединились еще семьдесят человек из третьей эскадрильи, остальные курсанты находились в большом карауле.
Кучно столпились около казармы. Толпа гудела, как растревоженный улей. Всех волновал один вопрос: как попасть за проходную? Не штурмовать же КПП?
К Александру Беляку приблизились два озадаченных и взволнованных Виктора — Пряник и Кудрявый.
— Как нам выбраться?
— И чтоб без лишнего шума?
Беляк нахмурился.
— Безвыходных положений не бывает, — сказал он. — Надо думать.
— Время не терпит, — хмуро произнес Пряник и нервно закусил губу.
Принимать решения надо было быстро и решительно. А если принимать, то и брать на себя ответственность. Александр тихо предложил:
— Строем!
— Как на параде? — догадался Пряник.
— Ага!
— Командуй!
Беляк поднял руку:
— Братва! Внимание!
Курсанты настороженно притихли.
— Слушай мою команду! — голос его окреп. — В колонну, по шесть! Становись!
То было обычное и привычное построение.
— Шагом арш! — скомандовал Беляк.
Две эскадрильи, построившись в колонну, бодрым и слаженным шагом двинулась к проходной. На КПК караул несли солдаты. Они поспешно распахнули ворота перед колонной курсантов.
До города, по прямой, через поле, около двух километров. Курсанты молча перешли на бег.
На окраине города колонну догнали шестнадцать автомашин «Урал», оборудованных для перевозки людей. За рулем каждой машины сидели солдаты срочной службы из автомобильной роты. Они самовольно решили поддержать курсантов.
— Садись! — последовала команда Беляка.
В считанные секунды курсанты устроились в кузовах автомашин. А еще через пять минут они прибыли в центр города, и машины затормозили у танцевальной площадки.
Танцы были в разгаре. Шумно играла музыка. На огороженной площадке было полно танцующих девушек и местных парней.
— Окружить! — последовала команда Беляка.
Когда курсанты начали окружать танцевальную площадку, в среде танцующих произошло тревожное волнение. Кое-кому из парней, догадавшихся о предстоящей разборке, удалось в темноте улизнуть. Но то были единицы. За несколько секунд дискотека была взята в плотное кольцо. Девушек, поспешно покидавших место схватки, курсанты не задерживали.
Отстранив контролеров, вошли на площадку. Беляк и Пряник вместе с избитым Сычом вскочили на помост к музыкантам.
Музыка сразу смолкла. В наступившей тишине прозвучал голос Пряника, обращенный к Сычу:
— Они здесь?
— Да! — ответил Сергей и показал протянутой рукой. — Вот эти.
Оркестранты, предчувствуя неприятности, стали торопливо зачехлять свои инструменты.
В каждой молодежной среде есть свои лидеры. Были они и в Безенчуке. Наглые и самоуверенные. Они моментально сгруппировались.
— А почему такой базар?
Вперед выступил рослый парень лет двадцати с лишним. Хромовые сапоги в гармошку. Кепка набекрень. В широкой ухмылке мелькал золотой зуб.
— По делу! — тут же отпарировал Беляк.
— Не шебушись, курсантик, не то соплей перешибу!
— Из-за этого маменькиного сыночка, что ль? — встал рядом с «авторитетом» плечистый парень, показывая на Сыча пальцем. — Не успели погладить по головке, как он побежал плакаться!
— Кончай базар! — властно произнес первый. — А то на вечернюю проверку запоздаете!
Из-за их спины выступил тщедушный парень и, кривляясь, вразвалочку прошелся перед курсантами, громко распевая:
Перестаньте в летуны рядиться
И дурить советский наш народ,
Потому, что курица — не птица,
Ну а вертолет — не самолет!
— Курсантики на жопе бантики! — растягивая слова, усмехнулся плечистый верзила и, ловко вытащив из-за голенища сапога финку, стал демонстративно ею поигрывать. Отточенная сталь тускло сверкала. — Бегом в свою казарму, а то командиры всем яйца поотрывают!
Девчонки, их подружки, громко и вызывающе засмеялись.
Александр Беляк, вложив пальцы в рот, пронзительно свистнул.
Это был условный сигнал.
В электрическом свете замелькали бляхи свистящих солдатских ремней. Подружки блатных отчаянно завопили. Местные рванулись было на курсантов дружной толпой, надеясь одним махом смять и растоптать, но они явно не ожидали такого дружного и слаженного не отпора, а наступательного напора…
Разрывая ночную тишину, послышались крики, вопли и отборная ругань. Ни ножи, ни кастеты, ни плетки с узлами, ни металлические стержни не могли противостоять увесистым бляхам на солдатских ремнях. Курсанты действовали дружно, решительно, слаженно и молча.
В эти быстротечные минуты потасовки Александр Беляк и многие его однокурсники с благодарностью вспоминали майора Борисова, преподавателя кафедры физического воспитания и спорта, который, помимо основной программы, заставлял их потеть в спортивном зале, отрабатывая элементы индивидуальной защиты подручными средствами. Особенно он напирал на отработку приемов защиты и атаки ремнем с пряжкой. В одиночку и в группе.
Выражаясь боксерским языком, в течение первого же раунда, все местные парни, бывшие на дискотеке, лежали на цементном полу, ойкая и постанывая, матерясь и злобно кряхтя. Те, кто пытался артачиться, вскакивать, получали дополнительную порцию и тут же усмиряли свою прыткость.
— Девчонок отпустить! — повелел Беляк.
Они, как стайка перепуганных воробьев, выпорхнули из огражденной танцплощадки и пустились улепетывать в разные стороны. Но нашлись и бойкие девицы, решившие до конца поглядеть на «этакое представление». Древний женский инстинкт брал верх над страхом. Сбившись в кучку, они смотрели на курсантов расширенными глазами — так возбужденные молодые самки смотрят на борьбу самцов, мысленно выбирая себе будущих партнеров.
— Слушай меня, вшивое блатное кодло!
Беляк, еще не остывший от потасовки, уверенно шагал между распростертыми на полу парнями, помахивая ремнем.
— Запомните раз и навсегда! Если кто из вас когда-нибудь посмеет тронуть пальцем курсанта, то пеняйте на себя!
